Евгений Константинов - Рисунки Виктора Кармазова Страница 41

Во входную дверь квартиры Виктора позвонили…

Часть пятая. Разборки

Что-то зачастил к нему друг Никита. За последние полторы недели в третий раз наведался. Но на самом деле как раз его-то Виктор и хотел сейчас видеть больше всего.

— Ограбили, значит, инкассаторов? — не поздоровавшись, спросил тот с порога. — Именно твой маршрут ограбили? Именно в то время, когда ты с нами водку пьянствовал!

— Не ори, — устало улыбнулся Виктор. — Нашли грабителей, ценности возвращены государству.

— Как? Кто? Где?

— Ты лучше присядь, — Виктор кивнул на диван, где совсем недавно сидел «перовский» рыболов. — Я тебе чуть позже обо всем подробно расскажу.

Никита сел, потер лоб:

— А в двух словах?

— В двух словах… Лучше скажи, ты в юность свою окунулся?

— Окунулся, — Никита глубоко вздохнул. — Хорошо нам тогда было. Ты извини, что я тебя к Маринке приревновал, чуть драться не полез.

— А в раздвоенной реальности, возможно, и полез бы. И набили бы мы друг другу морды, а Маринка тем временем повисла бы на шее Низкого или Генки…

— Да уж, — Никита усмехнулся, Виктор тоже, друзья рассмеялись.

— Может, все-таки объяснишь про ограбление? — спросил через некоторое время Никита.

— Какой же ты пытливый, дружище.

— Наверное, потому и в менты пошел.

— Хорошо, в двух словах постараюсь объяснить, но обещай, что после этого ты одну мою просьбу выполнишь.

— Выполню, зуб даю…

— На самом деле, — сказал Виктор после короткого рассказа, как он при помощи чудесной страницы узнал в грабителе инкассаторов Саню Петляева, и как с помощью «перовского» рыболова навел на него милицию. — На самом деле эта чудесная страничка скоро меня с ума сведет.

— А ты не находишь, что во всем этом слишком много совпадений? — спросил Никита.

— В том-то и дело, что слишком много совпадений! Перемешалось как-то все. Моя жизнь словно бы раздвоилась, или расстроилась. Александр Иванович написал роман, а я, благодаря этой странички, как бы очутился в придуманной им истории. И, знаешь, Никита, хочу так в этой истории и продолжать жить. Очень хочу. В той жизни я с Машенькой целовался, а в настоящей — нет. Или я сейчас не в настоящей?

— Если ты не в настоящей, значит и я тоже, — Никита сунул ему под нос папку с рукописью. — Держи. Здесь в конце этот самый Петляев погибает. И, кстати, не только он погибает.

— А вот и нет. В рукописи Петля срывается с вершины Воскресенского собора, но о его смерти не сказано, она только подразумевается. Точно так же, как подразумевается гибель Ирины и Шурика во время взрыва немецкой мины. Александр Иванович, описывая наши дни, четко обозначил только две смерти: старика Панкратыча, которого зарезал Петля, и Терехи, которого задушил гитарной струной Лексий. Согласен?

— В принципе, согласен. А кто такой этот Александр Иванович?

— Я же тебе говорил — мой знакомый писатель, в соседнем подъезде живет. Работает старшим кассиром в продовольственном магазине — здесь, в Тушино. Между прочим, в том самом, рядом с которым инкассаторов грабанули.

— Так-так-так? — насторожился Никита, тем самым заставив напрячь мысли и Виктора. — Интересно получается. Он пишет в своем романе про бандита Петляева, который, по твоим же словам, спустя несколько лет, грабит инкассаторов рядом с его магазином. Очень грамотно грабит, ты не находишь, дружище?

— Я об этом думал, — покивал Виктор. — И — что ты предлагаешь?

— Познакомь меня со своим Александром Ивановичем.

— Зачем?

— Ну, скажу, что мне очень его роман понравился. Спрошу, с кого он таких ярких героев списывал…

— Подожди-ка, ты, вроде бы, зуб давал, что выполнишь мою просьбу?

— Конечно.

— Никита, я не могу объяснить… Короче, я сейчас нарисую один эпизод из этого вот романа, — Виктор постучал пальцем по папке с рукописью. После чего развязал веревочки и стал перебирать листы. — Вот. Глава называется «Разборки по-взрослому». Прочти ее снова, пока я рисовать буду. А потом посмотри, что на чудесной странице будет не соответствовать сюжету. Ну, и сам понимаешь, если меня на этой страничке убивать станут — быстренько сотри рисунок вот этим ластиком. Договорились?

— Договорились, дружище.

Виктор стал рисовать, а Никита — читать вслух:

«О том, чтобы купить билеты на танцы, Андрей даже не заикнулся — друзья посчитали бы это шуткой. При подходе к танцплощадке он увидел, как какой-то парень сдвинул одну из досок забора, и, проскользнув в образовавшуюся щель, затерялся в толпе. Андрей уверенно повторил его маневр, Зольдат, Митлз, Шурик и Адмирал восприняли это как само собой разумеющееся и уже меньше чем через минуту все пятеро, не замеченные дружинниками, слились с танцующей истринской молодежью.

Танцы были в самом разгаре. Кому-то между делом успели двинуть по уху, кого-то с заломленными назад руками вывели вон дружинники. Зольдат и Адмирал уже двигались в медленном танце в обнимку с местными красотками. Зольдат, немного отстранившись от своей дамы, глядел ей прямо в глаза и что-то, не переставая, говорил, Адмирал, наоборот — словно приклеился к партнерше и молчал, уткнувшись носом в ее волосы.

Митлз попытался пригласить первую оказавшуюся рядом девушку, но, получив отказ, так и остался стоять посередине танцплощадки, то и дело доставая из кармана очки и убирая обратно. Андрей и Шурик, подпирая плечами забор, крутили головами, кого-то высматривая. Они до сих пор так и не смогли поговорить наедине.

В какой-то момент на Шурика нахлынуло чувство, будто его, догола раздетого, кто-то беззастенчиво разглядывает. На самом деле глядела на него дачница Ирина, державшая в руках несколько белых листов, которые тасовала словно колоду карт, а Катя заворожено на них смотрела. Шурик толкнул Андрея локтем в бок, но тот как раз заметил остановившуюся у входа Таню и, сорвавшись с места, поспешил ей навстречу.

— Иди-иди сюда, зайчик, — властно сказала Ирина. — Что ж ты слово свое не держишь, а? Обещал принести складень и пропал!

Шурик открыл рот, чтобы объяснить, почему до сих пор не выполнил обещание, но тут Ирина сложила листы веером и развернула их другой стороной. На Шурика словно пахнуло жаром из резко открывшейся двери парилки — он увидел себя, и только сейчас понял, что же на самом деле произошло у Ирины дома, что с ним вытворяли две развратные девки, как они унижали его. И еще он понял, что фотографии, которые держала Ирина, никто, особенно его друзья, ни за что не должны увидеть.

— Вот это, и еще многое другое завтра утром будет расклеено по всей Истре в том случае, если до двенадцати ночи, складень не окажется у меня! — сказала Ирина, словно вынося приговор. — Понял, зайчик?

— Ты чего? — Шурик отказывался верить в серьезность ее слов. — Зачем так шутить?

— Она не шутит, — ответила за подругу Катя. Шурик посмотрел на нее и снова на фотографии. Обнаженная Коротышка была рядом с ним почти на каждом снимке — значит, угрозы Ирины касались и ее тоже.

— Девчонки, что вы к нему пристали? — раздался рядом голос Адмирала, — ну не хочет он с вами, как бы, танцевать. Так пригласите меня, — и, обхватив Ирину за талию, повел ее в танце.

— Объясни ему, что к чему, — не сопротивляясь Адмиралу, бросила Ирина подружке.

Катя обняла Шурика и начала раскачиваться в такт мелодии, смотря ему в глаза.

— Она и вправду не шутит, Шурик, — зашептала Коротышка быстро-быстро. — Ты не знаешь, даже не подозреваешь, какая она. Она может все сделать, все-все. Она меня поработила, и я вырваться не могу — все ее приказы исполняю. Она меня заставляет себе пятки лизать, и я лижу. И не только пятки. Понимаешь?

— Но почему?

— Ты не понимаешь, — во взгляде девушки проскользнула жалость. — Она госпожа — я ее рабыня. И ты раб.

— С какой стати? — возмутился он. — Я принесу складень, она вернет фотографии и негативы. И все! Раз она такая, я больше знать ее не хочу…

— Нет, зайчик, — Катя таинственно улыбнулась. — Никуда ты от нее не денешься. И я тоже никуда не денусь.

— Погоди, Коротышка, тебе нравится быть у нее в подчинении, да?

— Нравится — не то слово, зайчик, — она провела пальцами Шурику по щеке. — Тебе ведь тоже понравилось тогда в кресле? Признайся…

Шурик смутился. Он не мог выразить словами, что чувствовал тогда ночью у Ирины в комнате, но, по большому счету, ему действительно было щемяще приятно находиться в полной власти дачницы. Вот только знать об этом никто, кроме них троих, да разве еще Андрея, права не имел. Ни в коем случае не имел.

— Что, зайчик, права я?

— Не называй меня зайчиком! — встрепенулся Шурик.

— Почему? — Катя сделала наивно-удивленное лицо. — Зайчиком называют того, кого вздрючили. А ты разве не вздрюченный?

Шурик отшатнулся от партнерши, словно ему влепили пощечину.