Франк Тилье - Пандемия Страница 45

Кинувшись к своему «зиг-зауэру» и сжав его в правой руке, он уже знал.

В глубине души он понял: что-то случилось.

Подступили слезы, он забегал без цели, держась за голову. Вернувшись в спальню, увидел предмет, которого не заметил в первый раз, лежавший на подушке.

Флешка.

Такая же, как та, что он получил в конторе несколько дней назад.

Они побывали здесь. У него дома.

Николя ощутил ярость и отчаяние и выплеснул их, заговорив сам с собой, убеждая себя, что это лишь дурной сон, что сейчас он проснется и увидит прижавшуюся к нему Камиль. Он не мог поверить. Не хотел верить. Неужели он снова оплошал? Неужели не в силах защитить свою подругу?

Он уставился на маленький черный параллелепипед, пластиковый футляр, напичканный электроникой. Что на флешке в этот раз? Какие ужасы? Как им удалось проникнуть в его квартиру?

Очень быстро рефлекс сыщика одержал верх. Он принес полотенце, чтобы взять флешку, не повредив возможных отпечатков, отключил модем Интернета, на случай если на флешке опять окажется вирус, и сел за компьютер. Глубоко вдохнув, включил ее в нужный порт.

На флешке оказалось видео, датированное сегодняшним днем: 0:55.

Два часа назад, когда он допрашивал Дамбра.

Мысли теснились в голове Николя. Почему, как… Он не решался запустить видео, боясь увидеть то, чего так опасался. Эти монстры не знали границ, у них не было жалости. За окнами стучал дождь, ночь была серая, ледяная, обрывками долетали уличные шумы. Визг тормозов, рев мотора…

Полицейский чувствовал себя одиноким, всеми покинутым, потерянным.

Он кликнул. Фильм начался. Николя узнал свою гостиную. Горел свет. Камера направилась к спальне, избегая снимать кровать. Почему? Открылась дверь платяного шкафа, объектив взял крупным планом вещи Камиль. Ее платья, белье. Рука в перчатке вытащила бюстгальтер, который исчез из поля зрения. Николя представил, как садист теребит его, нюхает.

Видеть эти кадры было невыносимо.

Угол камеры повернулся к кровати. Пуста. Простыни смяты… Николя затаил дыхание. Где же Камиль?

Курс на ванную, снова одежда, интимные вещи. Камера старательно избегала зеркала, опуская объектив в нужный момент. Сыщик прибавил звук до упора. Он уловил дыхание. Мерное, тяжелое, полное возбуждения. Мужское, волевое дыхание, которое должно было быть услышано Николя. Заставить его страдать. На нем отыгрывались, хотели его уничтожить, потому что он осмелился бросить им вызов. Потому что делал свою работу.

Неизвестный вышел из ванной. Камера снимала уже пять минут. Никакого страха попасться, никакой спешки. Взвешенные, продуманные действия.

Снова гостиная.

Ужасное видение. Николя прижал ладонь ко рту, сдерживая рыдание. Камиль лежала на полу перед закрытой входной дверью. Без сознания, руки закинуты назад. На ней была ночная рубашка. Камера приблизилась. Вплотную. Николя представил, что человек наклонился. Ноги Камиль раздвинулись.

Ритм жуткого дыхания участился.

Вдруг в кадре появились стальные когти. Длинные, блестящие, загнутые, как у орла.

Они скользнули под рубашку.

Темнота.

Николя вырвало.

60

Шарко оторвал взгляд от экрана, испустив глубокий вздох.

Николя сидел за его спиной на диване, механическим жестом гладя Былинку. Он позвонил Франку час назад, в слезах, таким надтреснутым голосом, что Шарко едва его узнал. Франк разбудил мать Люси, сказав, что уходит по срочному делу, и велел никому не открывать ни под каким видом.

До прихода коллеги Николя обошел соседей по дому в тщетной надежде: никто ничего не видел, ничего не слышал.

Шарко размышлял вслух, нервно расхаживая по комнате.

– Он взял ключ, забрал Камиль и преспокойно запер за собой дверь. На видео Камиль лежит у входа, она, должно быть, сама открыла нападавшему. Чтобы войти, он, наверно, позвонил или постучал в дверь. Камиль вышла, она наверняка была осторожна. Она не открыла бы кому попало при нынешней ситуации. Решила, что это ты? Или, может быть, он выдал себя за одного из нас… «Мадам, мне надо с вами поговорить о Николя Белланже… Случилась беда…» Что-нибудь в этом роде. Она открывает, и тут… – Он задумался. – Он, наверно, следил… знал, что Камиль одна.

Николя спустил кошку на пол и поднял на друга красные от слез глаза.

– Я больше не увижу ее, Франк. На этот раз все.

Шарко сел рядом и протянул ему стакан неразбавленного виски. Он налил заодно и себе. Было пять часов утра.

– Не говори так, всегда надо надеяться. Поверь мне.

Николя пригубил виски, глядя пустыми глазами.

– У меня с самого начала было дурное предчувствие. Как будто… я знал, что произойдет. Я все время думаю о ней. О том, как ей, должно быть, сейчас страшно… Ты видел, что он сделал с Феликсом Бланше. Он… изрезал ему лицо, забил рот землей. Ты мог убедиться, там, в канализации… Цепи, фотографии, вонь… эта убитая семья. – Он глубоко вдохнул и с мукой выдохнул: – На ее месте должен был быть я. Она тут ни при чем.

Шарко отпил глоток виски. Ему это тоже было нужно.

– Сегодня мы поймаем Человека в черном. И вырвем Камиль из его когтей.

Николя вскочил, расплескав виски из стакана. Он принялся расхаживать по комнате, как Франк несколько минут назад.

– И что мы будем делать? Спокойно ждать? У нас ничего нет, Франк! Ни ДНК, взятой в канализации, ни отпечатков. Только жалкое свидетельство бомжа.

– ДНК, возможно, есть где-нибудь здесь.

Николя покачал головой:

– И что будут делать криминалисты? Порежут на кусочки ковер и станут изучать под микроскопом? Я был неосторожен, я… хватался за все руками. Я же не мог знать, когда пришел. А потом я… не помню…

Он кинулся к столу и ткнул листками в грудь Шарко. Список рабочих канализации…

– Список из трехсот сорока двух чертовых имен, вот что у нас есть. На, взгляни. Только мужчины, от двадцати до сорока, все обретаются в парижских предместьях. Что мы будем с этим делать? Допрашивать их одного за другим, являться к каждому с обыском, чтобы посмотреть, нет ли у них маскарадного костюма и стальных когтей? У нас нет в запасе недель. Теперь это вопрос часов.

Шарко обмахнулся шестью листками. Фамилии, имена, возраст, адреса. Николя прав. Допрашивать всех этих людей, работающих в службе канализации, – очень непростая процедура, которая потребует средств и времени. И потом, они ничего не знают о человеке, переодетом птицей. Никаких физических характеристик, ни единого следа. Он может быть любым из них. Возможно, его вообще нет в этом списке.

Николя смотрел на коробочку на журнальном столике – циклоспорин, пресловутое лекарство против отторжения, которое Камиль должна была принимать дважды в день. У нее могут быть серьезные проблемы, если она пропустит прием.

– Я не смогу остаться один, Франк. Это не укладывается в голове. Она – вся моя жизнь. Она стала ее смыслом.

Дрожащей рукой он взял «Полую иглу» и открыл на том месте, где была закладка.

Говорил Арсен Люпен.

Николя прочел про себя:

«Не плачь, малыш. Таких ударов следует ожидать, когда бросаешься в битву очертя голову, как это сделал ты. Худшие катастрофы подстерегают нас… Такова наша судьба борцов. Надо все принимать мужественно».

61

Восемь часов утра. Ежедневное кризисное совещание членов ГМР.

За считаные дни лицо Александра Жакоба похудело, покрасневшие глаза и набрякшие веки свидетельствовали о недосыпе. Его разрывали на части, требовали цифр, экспертиз, отчетов.

И пробы на анализы сыпались со всех концов Франции.

– Совещание будет коротким. Новости скверные, никакого просвета.

Исследователи встревоженно переглянулись. Жоан молча пил кофе, не сводя глаз с лица Амандины.

– Вы наверняка в курсе, слухи ходят в кулуарах… Северина не покончила с собой. Ее явно отравили цианидом.

Гул пробежал по рядам. Жакоб успокаивающе махнул рукой:

– Следствие ведется, будем надеяться от всего сердца, что полицейские найдут виновного… Извините, что так резко меняю тему, но за вирусом мы больше не охотимся, кончено. Эстафету принимает Институт эпиднадзора, вирус уже слишком широко распространился, чтобы мы могли его остановить. Мы остаемся на подхвате, работаем по полной над анализами в Центре изучения гриппа: двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Усиленная микробиологическая повинность для всех. Сменный график поддержки лаборантов вывешен на доске в коридоре. Прошу вас проявить побольше гибкости в ближайшие дни.

Амандина вздохнула, все это было так некстати. В моральном плане Фонг был не в лучшей форме, и она тоже. Она еще помнила вчерашний жуткий сон. Это чудовищное видение, крысы, вылезающие из канализации и завладевшие телом Фонга. Да еще на днях эта паутина, вполне реальная. Знак, предупреждение? Сегодня ей, как никогда, было страшно за Фонга. Она боялась, что болезнь настигнет его и убьет.

Жакоб обвел собравшихся взглядом, задержался на несколько секунд на Амандине и продолжил: