Гнев Пигмалиона - Ирина Градова Страница 45

Наташа с наслаждением встала на кучу одежды, припорошенную купюрами, и несколько раз высоко подпрыгнула на ней, утрамбовывая. Ее щеки пылали, словно она только что вышла из сауны, сердце бешено колотилось, а ладони были липкими и холодными. От ярости и обиды перед глазами плыли черные круги. Постепенно они исчезли, и Наташа увидела, что Виктор стоит с закрытыми глазами, прислонившись к косяку.

Соскочив с измятой кучи вещей, она подбежала к художнику и дотронулась до его плеча:

– Эй, ты в порядке?

Виктор разомкнул веки. В его глазах больше не было выражения, которое так оскорбило Наташу несколько минут назад: теперь в них читалась лишь усталость.

– Может, присядешь? – робко спросила Наташа, дотрагиваясь до ледяной щеки художника. – Ты извини, я… я глупость ляпнула, но я не хотела, честное слово! Просто мне стало обидно, что ты меня за человека не считаешь! И ты прав: я действительно такая, какая есть, и все эти уроки хороших манер, лошади, танцы не изменят меня и не сделают лучше! Девушка с картины – совсем не я, я другая…

– Прости…

Короткое слово, сорвавшееся с его губ, на мгновение оглушило Наташу, как пушечный выстрел у самого уха. Когда она училась в пятом или шестом классе, учительница повела их класс в Петропавловскую крепость. Они поднялись на зубчатые стены и смотрели на осенние воды Невы с отражающимися в них зданиями и золотыми куполами храмов на набережной. И вдруг где-то рядом ударила пушка: пробило двенадцать часов, и со стены дали залп. Наташа едва устояла на ногах – таким громким показался ей этот звук, а потом у нее заложило уши, и в течение всей дальнейшей экскурсии девочка старалась держаться поближе к учительнице, так как плохо слышала. Теперь произошло примерно то же самое, только на этот раз Наташу оглушило слово, произнесенное почти шепотом.

– Прости меня, – словно издалека донесся до нее голос Виктора. – Я… я, наверное, виноват.

– Ты? – переспросила она, сглатывая слюну, превратившуюся во рту в вязкую кашу. – В чем ты виноват? Все было честно, это я, дура, потеряла связь с реальностью! Ты не давал мне повода…

– Я вырвал тебя из привычной среды, – не слушая Наташу, продолжал он. – О чем я думал – что через несколько месяцев верну тебя обратно и ты продолжишь делать то, чем занималась раньше? Идиот! Прав был старик Экзюпери: мы в ответе за тех, кого приручили…

– Ты о чем? – переспросила Наташа.

– Я привык отвечать только за себя, – говорил художник, глядя мимо девушки. – Не хотел нести ответственность за кого-то еще… Можно же было нанять какую-нибудь безработную актрису или бедную студентку театрального вуза, но я выбрал тебя, потому что…

– Потому что меня не жалко, да?

Прозрение, пришедшее к Наташе, уже не причинило боли. Она о чем-то таком догадывалась: конечно же, Виктор искал не просто девушку, похожую на персонаж фильма Ипполита Туманова, а такую, из которой мог слепить все, что угодно, которая ничего бы от него не ожидала, кроме своевременной оплаты, и о которой, случись с ней несчастье, художник не сожалел бы ни минуты! Он не боялся ни тюрьмы, ни мести, догадываясь, что ему отмерен короткий срок, а его совесть была бы чиста, ведь «плечевая» – не человек! Она и так находится на самом дне общества и должна испытывать благодарность уже за то, что он позволил ей несколько месяцев красиво пожить…

– Ты не учел одного, – тихо сказала Наташа. – Того, что ты все-таки не законченная сволочь, верно?

В тоскливом взгляде Виктора читались разочарование и отчаяние.

– Смалодушничал, – криво усмехнулся он. – Мнил себя крутым, как страусиное яйцо, а на самом деле – слабак…

– Ты вовсе не слабак, – возразила Наташа, обнимая художника за плечи. – Ты испугался не за себя, а за другого человека, но так не хотел признать этого, что начал болтать всякую чушь, а я и поверила! Сколько раз я тебе говорила, что со мной надо по-честному? Меня обидеть трудно, почти невозможно, но у тебя получилось – можешь гордиться! Знаешь почему?

Виктор не отреагировал на ее слова, как будто знал ответ, но не хотел его слышать. Он пытался отвернуться от Наташи, но она взяла его лицо в свои руки и развернула к себе.

Поцелуй ее был нежным, ответ Виктора – скорее отчаянным, нежели страстным. Девушка разбиралась в подобных тонкостях, так как последний ее «настоящий» поцелуй состоялся еще в школе. Клиенты редко целовали ее в губы, ведь это выражение любви, а секс – животная потребность. Тело и душа – не одно целое, когда того требуют обстоятельства, словно индийский йог, настоящая шлюха умеет отделять дух от бренного тела на время полового акта, и это позволяет ей не сойти с ума. Если девушка вовремя не научится данной премудрости, то постепенно перестанет отличать работу от реальной жизни. В этом случае она либо сопьется, либо станет наркоманкой – от безысходности. И хотя Наташа знала девочек, которым их «работа» доставляла удовольствие, большинство все же занимались этим не от хорошей жизни.

Оторвавшись от губ художника, девушка схватила его за руку и усадила обратно на диван. Ее умелые руки принялись расстегивать на нем рубашку, как вдруг она услышала странные звуки. С тревогой взглянув в лицо Виктора, она увидела, что он едва сдерживает смех.

– Что не так? – удивленно спросила Наташа, и рука ее замерла в воздухе.

– Если моя догадка верна, – с трудом выговорил он, – то ты, подруга, чего-то от меня хочешь, но, по-моему, забываешь об убойных препаратах, которые я принимаю, чтобы держаться на плаву. Ты хоть представляешь себе, какое действие они оказывают на мои, гм… мужские способности?

Наташа резко отдернула руку: ей вдруг стало стыдно за свои действия.

– Извини, что разочаровал. – Голос художника вновь зазвучал так, как до того момента, когда он дал слабину.

– Ты, это… извини, – вздохнула Наташа. – Для меня это не имеет значения, честно!

– В самом деле?

– Помнишь, я говорила тебе, что могу вообще обходиться без секса? Так вот, это – чистая правда!

Виктор ничего не ответил. Он откинулся на спину и устремил взгляд в потолок.

– Мне все равно, – тихо сказала Наташа, прижимаясь к теплому боку художника и уткнувшись подбородком в его плечо. – Не бери в голову…

Виктор не попытался отстраниться, и ей этого было достаточно. Телефонный звонок разорвал тишину в комнате, но ни она, ни он не обратили на него внимания. Телефон трезвонил не смолкая, но никто так и не снял