Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке Страница 46

— В лучшем рекламном агентстве! — поддакнул подхалим Горохов и подобострастно посмотрел на Бронича.

Тот оттопырил локоть и переводил взгляд с него на пиджак картинного юноши, явно сравнивая цвет и фактуру ткани. Нарисованный костюм выглядел немного темнее, но я подозревала, что художник нарочно исказил цвета в попытке визуально состарить полотно.

— Кто в агентстве, тот агент, да? — недобро хмыкнул майор Кулебякин.

— Если это намек на нашу с Алкой секретную работу, то да, мы потрудились детективами! — сказала я с вызовом, потому что мне уже надоело оправдываться. — И потрудились успешно, в отличие от некоторых! Раскрыли преступление и вычислили убийцу!

Тут Трошкина сложила пальцы пистолетиком и молча сделала выразительное «пиф-паф» в сторону Кулишевской.

— Я?! Я никого не убивала! — возмутилась та. — Вы вообще в курсе, с кем разговариваете? Да я…

— Предлагаю дослушать предыдущего оратора, — очень вежливо и веско сказал Смеловский, заинтересованно блестя глазами.

Почуял сенсацию, акула эфира!

— Да, да, послушайте меня, пожалуйста. — Я не заставила себя упрашивать. — Некоторым тут известно, что несколько дней назад в замечательном парке Русляндия был коварно и подло убит шилом в спину супруг присутствующей здесь мадам Кулишевской — Петр Данилович Маковеев.

— Он же сэр Питер, он же Бритиш Петролеум, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, русский, проживавший в городе Екатеринодаре по улице Воровского, дом пятнадцать, — скороговоркой пробубнил Кулебякин.

— А почему сэр Питер и Бритиш Петролеум, если русский? — не удержался от вопроса профессиональный интервьюер Смеловский. — Потому что был помешан на вопросах фамильной чести и гордости, как настоящий английский лорд?

— Макс, это сейчас неважно! — Я не позволила отобрать у меня слово. — Важно то, что Маковеев был геем и так старательно это скрывал, что даже женился и усиленно изображал порядочного семьянина. Однако детей у них с супругой по понятным причинам не было, и Тамара Руслановна неосторожно нагуляла ребеночка на стороне.

Тут я машинально покосилась на Зяму, и тот откликнулся:

— Что? Я ничего об этом не знал!

— Лучше бы ты ничего для этого не делал, — горько обронила Трошкина.

— Алка, мы же не уверены, что отец ребенка — Зяма, — укоризненно напомнила я подружке. — Судя по всему, у Тамары Руслановны были и другие близкие друзья, как минимум один — тот самый, который саданул Маковеева шилом, пока его супруга показательно лечила целлюлит в СПА-салоне!

— У меня нет целлюлита! — возмутилась Кулишевская.

— Заметьте, она не сказала, что у нее нет любовника-убийцы! — моментально отметила Трошкина. — Коварная мадам, она пыталась свалить вину за убийство на нас с Кузнецовой!

— Томочка, это правда? — Зяма строго посмотрел на подругу.

— Не на Кузнецову! На Трошкину!

— Вы понимаете, она нас просто перепутала! — безрадостно засмеялась Алка. — Не знаю, почему мадам решила, что Зямина сестра — это я…

— Потому что он так сказал! — Кулишевская зыркнула на Зяму.

— Э-э-э… Ну, да, я так сказал, — братец пожал плечами. — А что я должен был сказать, когда Томочка спросила, с кем это я гулял? Я и сказал: с сестрой и ее подругой!

— Ты только не сказал, что ее подруга также твоя подруга! — обличила его Кулишевская. — Это я уже сама выяснила!

— И закономерно решила, что подруга — та, что покрасивее, а сестра — та, что попроще, — безжалостно развила тему самокритичная Трошкина. — С сестричкой захотела подружиться, для чего и пришла к нам в офис, но почему-то в разговор не вступила.

— Потому что увидела в окно, что мою машину увозят!

— Эвакуатор с красной машинкой! — вспомнила я.

— К черту машинку! — перебила меня Трошкина.

— Да не скажи, — не согласилась я. — Этот красный «Пежо» сыграл свою роль в истории. Я подозреваю, что вовсе не случайно убийство Маковеева случилось в Русляндии — мадам Кулишевская нарочно вытащила мужа в парк, потому как знала, что туда поехала я.

— На машине с Казимиром, — тихо и злобно добавила мадам.

— Что укрепило вас в мысли, будто это я — его подруга, — кивнула я. — А дальше все понятно: сначала вы нашли возможность подбросить мне компрометирующее письмо Колобка к возлюбленной Лисичке, а потом, когда узнали, что я по-прежнему на свободе, заявили, что убийцей Маковеева является Алла Трошкина анонимным телефонным звонком в полицию.

— Какое коварство! — воскликнул Зяма и улыбнулся сердитой Тамаре Руслановне, как мне показалось, одобрительно.

Авантюризм — это наша фамильная черта. Братец не смог бы надолго увлечься женщиной без огонька при пороховой бочке.

— То есть вы, детектив Кузнецова, нашли убийцу гражданина Маковеева? — язвительно подытожил майор Кулебякин.

— Строго говоря, мы его только вычислили, потому что ФИО этой темной личности нам неизвестно, — ответила я, не претендуя на слишком густые лавры. — Убийца Маковеева — любовник Кулишевской.

— Но не Зяма! — быстро вставила Алка, и мой братец ей солнечно улыбнулся.

Трошкина покраснела, Кулишевская позеленела и выпалила:

— У меня нет других любовников! Иначе зачем бы я подставляла эту Трошкину?! Поймите, я просто воспользовалась случаем устранить соперницу. Если бы невесту Казимира посадили за убийство, он мог бы вступить в брак с более достойной женщиной!

— Очень кстати оказавшейся вдовой, — ехидно вякнула Трошкина.

— Кстати, да! — Кулишевская выпрямилась. — Все пытаюсь вам сказать, что вы не понимаете, с кем имеете дело. Как вдова Маковеева, я унаследовала все его имущество, в том числе и эту галерею, и даже этот кабинет!

— А это разве Маковеев? — Я недоверчиво присмотрелась к шатену на портрете. — Когда это он так выглядел, в шестнадцатом веке?

Смеловский тихо захихикал:

— Нет, это директор галереи, он не является ее собственником. Помнишь, я рассказывал тебе? Это тот самый Либерман.

— Который свой «Ролекс» дерьмом замарал? — тоже захихикала я.

— Каким еще дерьмом? — холодно поинтересовалась новая владелица респектабельной галереи и помпезного кабинета.

Какой еще «Ролекс», она не спросила — часы последователь Рембрандта прописал на полотне очень тщательно.

Жора Горохов закашлялся, явно намереваясь заглушить ожидаемый ответ.

— Может, не надо об этом? — обеспокоенно шепнул мне Зяма.

— Да ладно вам, это уже секрет Полишинеля! — отмахнулась я.

Никогда не могла удержаться от того, чтобы не рассказать благодарной публике новый анекдот или свежую сплетню.

— Какой-то недобрый шутник спрятал в сейфе Либермана пропавшие банки с нашим бесценным художественным дерьмом. А Либерман не знал, что в них! Увидев их в сейфе, он решил, что это какое-то сокровище, и принялся добывать его голыми руками!

— Вот сволочь! — выругалась Кулишевская. — Это он узнал, что по завещанию все мне отошло, вот и полез чистить сейф, пока я ключи не забрала!

— То есть сейф принадлежал Маковееву? — уточнил дотошный майор Кулебякин. — А Маковеев знал о ваших отношениях с Казимиром?

— Подозревал, — потупилась она. — И требовал, чтобы ноги его в нашем доме не было.

Тамара Руслановна подняла глаза и посмотрела на Зяму. Впервые за время этой бурной дискуссии вдовица выглядела виноватой:

— У тебя репутация ловеласа, Казимир.

Зяма было приосанился и расцвел, но под пристальным взглядом Трошкиной снова увял.

— Петя потребовал, чтобы я отказала тебе от дома и никаких дел с тобой не имела, — продолжила Кулишевская. — Обещал, что в противном случае тебе плохо придется!

— Так не Петя ли ваш умыкнул наши банки?! — звонко хлопнул себя по коленке Горохов. — За их сохранность как раз Казимир поручился, и его профессиональная репутация оказалась под угрозой!

— Петя мог, — кивнула Кулишевская. — У него, как у владельца, от всего тут свои ключи были — и от галереи, и от кабинета, и от сейфа.

Бронич сурово засопел. Я проследила направление его взгляда и убедилась, что он смотрит на картину.

— Такой костюмчик говнищем испортили! — в сердцах воскликнул шеф, не выбирая выражений. — Один пиджачок кучу денежек стоит, а еще рубашечка, запонки, часики! Несчастный директор!

— Несчастный, это точно, — согласился майор Кулебякин.

Интонация у него была какая-то странная — оригинальная смесь суровости, удовлетворения и язвительного веселья. Я вопросительно похлопала ресницами. Денис отодвинул портьеру, выглянул в окно и поманил меня пальцем.

— Что? — Я подошла и посмотрела на улицу.

Уже стемнело. В конусе желтого света под фонарем красиво серебрился фургончик с зарешеченным окошком. Два коротко стриженных парня, в одном из которых я узнала Денискиного приятеля из «убойного» отдела, под руки вели к фургону кудрявого щеголя в дорогом костюме. Аккурат под лампой красавчик задергался, и его пышные локоны запылали, как костер.