Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке Страница 47

— Да он же рыжий, как морковка! — машинально отметила я и оглянулась на портрет, автор которого притушил ослепительный цвет волос Либермана.

Тициан от такого кощунства должен был перевернуться в гробу!

— Как лисичка, — многозначительно поправил меня Денис.

— Ага, — согласилась я.

И тут до меня дошло.

— Лисичка? Так это Либерман — Лисичка?!

Мою щеку обдуло ветром: к окну примчалась Трошкина.

— Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой! — с неуместным весельем процитировал детский стишок Кулебякин.

— Черт побери! — с большим чувством вскричала Трошкина и стукнула по мраморному подоконнику кулачком. — Ну, конечно! Колобок был геем, значит, его возлюбленная Лисичка — мужик! Так это он убил Маковеева?

Денис кивнул — такой довольный, что мне тоже захотелось замарать руки кровью.

— Он.

— А не она? — я кивнула на Кулишевскую.

— Нет, не она.

Трошкина разочарованно вздохнула:

— А жаль. Сама бы в тюрьме посидела, поняла бы, какое это свинство — невинных людей подставлять!

— Меня нельзя в тюрьму, я будущая мать! — сообщила вдовица и томно посмотрела на Зяму.

— Э-э-э… — проблеял мой братец-козленочек.

— Ну, кто отец ребенка — это еще разобраться надо! — не отказалась от борьбы за свое женское счастье мужественная Алка.

— Да, кстати, а как разобрались, кто убийца? — Я поспешила сменить тему.

Кулебякин пожал плечами:

— Да очень просто. Поговорили с нежным юношей, к которому Либерман хотел уйти от Маковеева, обрисовали ему перспективы личной жизни в заключении и узнали много интересного.

— А кто он, этот нежный юноша? — уточнил любитель подробностей Смеловский.

— Один такой, — Денис манерно оттопырил ножку, втянул щеки, выпучил глаза и пририсовал себе длинные крутые локоны.

И тут я вспомнила ту пару эльфов в отеле-замке Русляндии — чернокудрого и рыжеволосого. То-то физиономия Либермана на картине показалась мне знакомой!

— Василь. Василь его зовут, — сказала я, улыбнувшись Трошкиной. — Вася-Василек, любитель шелкового нижнего белья пастельных расцветок.

— Откуда ты знаешь, что он Василек? — спросил Кулебякин.

— Откуда ты знаешь, какое у него белье? — спросил Смеловский.

Денис оглянулся на него и присоединился к вопросу:

— Да, откуда знаешь про белье?

— Подумаешь! Я даже знаю, что они с Либерманом любили заниматься сексом под ирланский фолк-рок! — ухмыльнувшись, сказала я и подмигнула Трошкиной, приятно удивленной моей осведомленностью. — Не надо думать, что частные сыщики позорно проигрывают полиции по всем пунктам!

— А наше агентство и частным сыском занимается? — спросил Горохов Бронича.

Ввиду новых перспектив у него опасно загорелись глаза.

— Чем только не занимается наше агентство! — вздохнул шеф и встрепенулся, точно проснувшись. — Ох, выставка! Пора же резать ленточку!

— Я с вами!

— И я!

— И я!

Пыхтящий Бронич умчался. Горохов, Смеловский и Зяма убежали вслед за ним, как вагончики за паровозом.

У окна остались мы с Трошкиной и Денис, в углу одинокая Кулишевская, у входа пара охранников. Закрывать дверь они не спешили, и это можно было расценить как безмолвное приглашение проследовать на выход, что я и сделала.

Трошкина пошла за мной, но на пороге остановилась, оглянулась на свою соперницу Тамару Руслановну и торжественно объявила ей войну:

— А с вами мы еще не закончили!

— Мы тоже, — сказал майор Кулебякин и закрыл дверь изнутри.

— А где наши туфли? — спохватилась я уже в коридоре.

И я, и Алка как-то незаметно остались без обуви.

— Не знаю и знать не хочу, — легкомысленно ответила Трошкина. — Это были худшие туфли в моей жизни.

— В моей тоже, — поддакнула я. — А в остальном все было не так уж и плохо. И денек интересный выдался, прям как у Блока: «Аптека, улица, фонарь!» Я же только под фонарем разглядела, что Либерман рыжий-рыжий.

— Согласна, ничего так, нормальное приключение получилось, — подумав немного, согласилась Алка. — Только на «Гипердрайве» мы так и не прокатились.

Подружка сокрушенно вздохнула и покосилась на меня — что я на это скажу?

— А очень хочется? — спросила я тоже со вздохом.

Трошкина часто закивала.

— Вообще-то Бронич отпустил нас болеть до понедельника, и мне еще нужно показаться в Русляндии, отчитаться о проделанной работе…

Алка восторженно взвизгнула. Я приложила палец правой руки к губам, а указательным левой потыкала в дверь кабинета, где остался Кулебякин. Если он такой хороший детектив, пусть еще меня поищет!

Вместо эпилога

— Хорошо-то как, спокойно, тихо! — Трошкина зажмурилась, раскинула руки и закружилась волчком.

Расклешенная кисейная юбка красиво надулась и затрепетала, как цветочек-колокольчик. Я снисходительно хмыкнула и тут же напряглась, услышав хруст гравия. Кто-то шумно бежал по дорожке в нашу сторону.

Я затормозила лиричную Трошкину в ее волшебном кружении:

— Стой! Слышишь?

— Что? Опять?! — моментально запаниковала Алка. — Бежим!

— С чего ты… Решила… Что это… За нами? — припустив за подружкой, короткими очередями выдала я.

— Не знаю… И знать… Не хочу! — в аналогичной манере ответила мне Алка, сверкая пятками.

Она мчалась без цели, куда глаза глядят — в закат, на восток, и запросто могла бы добежать до абхазской границы, а я не очень хорошая спортсменка и марафонов не люблю. Поэтому я поднажала, обогнала подружку и проложила курс к укрытию, в котором, как мне казалось, нас никто не побеспокоит.

Служебный вход в офисный терем был не заперт. Я по инерции проскочила до знакомой двести восемнадцатой горницы, Трошкина — за мной, и еще кто-то — за нами обеими.

— Уф-ф-ф! — шумно выдохнул бегун, с разгону ныряя головой вперед в посудный шкафчик.

— А кто это? — прячась за меня, опасливо спросила Трошкина.

— Ну, уж точно не полиция, видишь же — товарищ в штатском, в самых обычных штанах, — ответила я.

— А это кто?!

В открытую дверь, пыхтя, протиснулся персонаж в весьма необычных штанах — в мохнатом костюме Мишки.

— Здорово, косолапый! — сказала я ему по-приятельски, как бывший медведевод — действующему. — А что случилось?

— Толик пропал, — ответил мне не Мишка, а голос из шкафа.

— Какой Толик?

— С которым Дариша выступает.

— В каком смысле пропал? — спросила Трошкина и затаила дыхание в ожидании худшего.

Я тоже вспомнила хит-парад парковых ЧП и напряглась: что на этот раз?

— Да Мишка его раздавил, — сердито ответил исследователь шкафных недр, грохоча там фаянсом.

Это было нечто новенькое.

— Как раздавил? Насмерть?! — Алка с ужасом посмотрела сначала на Мишку, потом на меня.

— Я случайно! — виновато прогудело из медвежьей башки.

— Случайно, не случайно — какая разница, раздавил ты Даришиного Толика в лепешку! Она без него выступать не может, а там уже полный зал! — Шкафопроходец разогнулся и показал свое сердитое лицо.

— Привет, Кирилл, — я узнала коллегу. — Мы помочь чем-то можем?

— Бумажные стаканчики есть?

— Там, — я показала на другой шкафчик и вопросительно посмотрела на Алку.

— Чтобы выпить за помин души раздавленного Толика, видимо, — шепотом предположила она.

Мне сделалось тревожно. Что там за Толик-то был, царство ему небесное? Надеюсь, не кто-то из наших с Алкой знакомых? Не хотелось бы снова оказаться причастными к страшному преступлению!

— А кто он — этот Толик? — озвучила мои мысли Трошкина.

— Не кто, а что. — Кирилл полез в другой шкафчик. — Толик — это бумажный стаканчик, с которым выступает Дариша.

— Такой воображаемый друг, да? — вручную подобрав отпавшую челюсть, после паузы уточнила Алка. — До чего дошло, приличные девочки со стаканчиками дружат…

— Держи! — Кирилл вытянул из шкафа упаковку бумажных стаканов.

Мишка с готовностью подставил лапы.

— Мельчает детская фантазия, мельчает, — захихикала я, провожая взглядом медведя с башней потенциальных Толиков в лапах. — У Малыша целый Карлсон был, а у Дариши всего лишь стаканчик!

— К вопросу о стаканчиках. Знаешь, Кузнецова, я бы чего-нибудь выпила, — слабым голосом молвила Трошкина.

— Опять?! Русляндия на тебя плохо действует! Не узнаю бывшую трезвенницу! — добродушно съязвила я.

— Добро пожаловать в волшебный мир! — развела руками Алка.

— Пойдем, снимем стресс на американской горке, — предложила я.

— Пойдем и поедем, — согласилась подружка и, встав на цыпочки и потянувшись, чтобы обнять меня за плечи, тонким голосом завела: — Пое-е-е-едем, красо-о-отка, ката-а-а-ться-а-а!

— Давно я тебя-а поджида-ал! — подхватила я слова старинного романса, и мы пошли, грациозно покачиваясь, в волшебный русский парк — навстречу новым неприя…