Елена Ханга - Третье пророчество Страница 48

– Вы хоть понимаете, сколько мне стоила эта операция?

– Видите ли, я государственный служащий и не силен в частном бизнесе. Но я слышал, что бизнес подразумевает фактор риска. У нас довольно скромные бюджеты, и мы не можем платить за чужие риски. Мы просто предлагаем вам компенсацию, которая нам по силам.

«Мне бы хоть на часок прикоснуться к вашим скромным бюджетам», – тоскливо подумал тролль. Где-то он слышал, что интеллигентного человека хамство всегда парализует. Это, наверное, и есть секрет победоносной американской тактики.

Собственно говоря, выбор у него был довольно небольшой. Если совсем откровенно, то у него и вовсе не было выбора. Американцам достаточно было бы переслать пару-тройку интересных документов из своих архивов в полицейские управления Швеции или Норвегии, и на этом деятельность Международного бюро научно-технических исследований через несколько часов была бы завершена раз и навсегда. Но терять средь бела дня такую золотую рыбку, как эта русская, было уж слишком обидно. В этот момент в Эрике Густавссоне чувство собственного достоинства боролось с инстинктом самосохранения. Можно было бы выразиться, конечно, и по-другому: природная жадность в этот момент боролась в нем с элементарной трусостью, и долгое время борьба между этими сильными чувствами шла на равных.

У выхода с набережной Бигдой стояла небольшая стайка симпатичных юношей и девушек с плакатиком антиглобалистов. Курносая девчонка, вся в веснушках, держала перед собой стеклянный куб, в котором лежало несколько мелких денежных купюр. Надпись на кубе гласила, что молодежь собирает деньги для борьбы с политикой нового американского порядка. Густавссон без лишних размышлений достал из бумажника купюру в тысячу крон и опустил ее в куб, курносая девчонка посмотрела на него с симпатией, а один из парней сказал ему тихо, чтобы не слышали прохожие:

– Спасибо... товарищ.

Тролль важно кивнул, мол, не стоит благодарности, продолжайте свою борьбу, товарищи.

Вернувшись в резиденцию на Холменколлен, он не очень-то скрывал свое мрачное настроение и даже позволил себе выпить лишнего прямо на глазах у Потоцкого.

– Какие-то проблемы? – поинтересовался русский.

– Представьте себе – да.

– Вас выследила секретная служба Ватикана? – ехидно предположил Потоцкий. – Завтра вас отвезут на костер Святой инквизиции, и мне не видать как своих ушей тайного дневника сестры Люсии?

– Не кривляйтесь, Эндрю, – грустно сказал тролль. – Проблемы время от времени случаются у всех. Вам ли в России этого не знать?

– Нет, я о другом, – сказал Потоцкий. – Пора нам с вами заканчивать затянувшуюся историю с Фатимой, вам не кажется?

– Скоро мы закончим все наши истории, – несколько загадочно и твердо сказал тролль и плеснул себе новую солидную порцию виски. – Совсем скоро, Эндрю.

«Интересно, что же у него такое случилось?» – подумал Потоцкий, наблюдая за пьющим шведским троллем.

В зал зашла Ингела в аккуратном белом переднике, и вдруг Потоцкий с любопытством заметил, что тролль посмотрел на нее каким-то новым, заинтересованным, взглядом. «Ну и дела!» – чуть было не присвистнул Потоцкий. Неужели все так плохо, что швед решил напиться и вдобавок еще приударить за собственной домработницей? Нет, что бы там у него ни случилось, это не было похоже на модель поведения Эрика Густавссона в кризисной ситуации.

Тем не менее ошибиться было невозможно – Ингела явно чем-то притягивала теперь внимание хозяина, хотя он и старался этого особенно не показывать.

Дальше события в резиденции Бюро на Холменколлене и вовсе развивались по непривычной для Потоцкого схеме. Во-первых, тролль даже не подумал его останавливать, когда Потоцкий захотел прокатиться перед сном по Осло. Только отправил его, конечно, на машине со своим водителем. Во-вторых, в эту ночь Ингела так и не появилась в спальне у русского, хотя он уже почти привык к ней. Наконец, в-третьих, когда Потоцкий начал было раскланиваться с Эриком, прощаясь до завтра, тролль каким-то особенным проникновенным голосом вдруг сказал:

– Дорогой Эндрю, простите, что я отнял у вас столько времени, но я вовсе не шутил про дневник сестры Люсии. Что же касается его стоимости, то, как я уже вам сказал, это будет приемлемая для вас цена.

– А именно? – поднял глаза Потоцкий.

– Мне нужно сотрудничество.

– Простите?

– Сотрудничество по некоторым направлениям, в которых работает ваша организация «Феникс». Так сказать, кое-какие научно-технические новинки и все такое.

– И вы считаете, что такое сотрудничество и есть приемлемая для меня цена?

– А почему нет, Эндрю? – слегка пьяным голосом сказал тролль. – Я же собираюсь передать вам, может быть, самую главную тайну всего прошлого века. Разве она того не стоит?

Судя по количеству выпитого троллем виски, он постепенно уплывал в какую-то иную реальность, мало связанную с тем, что происходило здесь, на земле. С другой стороны, отдал должное Потоцкий мудрости тролля, оттуда ему было куда удобнее вести переговоры о таком предмете, как третий секрет Фатимы.

– Поговорим об этом тогда, когда я пойму, сколько она весит – ваша главная тайна человечества, идет?

– Конечно, – тряхнул головой тролль. – Но смею вас уверить, она очень много весит, она способна перевернуть все наше хрупкое спокойствие... Знаете что, Эндрю? Выпейте со мной. Выпейте так, как вы, русские, это умеете. С вами чертовски приятно выпивать...

В этой последней просьбе шведа Потоцкий отказать ему не смог.

Когда Андрей Потоцкий уехал на прогулку по вечернему Осло, Эрик Густавссон позвал Ингелу и попросил сварить ему кофе покрепче. Она с удивлением посмотрела на хозяина – никогда раньше она еще не видела, чтобы он вот так выпивал.

– С вами все в порядке? – вежливо спросила она.

– Девочка моя дорогая... – вдруг слегка дрожащим голосом сказал тролль и как-то жалобно посмотрел на нее.

У Ингелы перехватило дыхание, как будто она сильно-сильно раскачалась на опасных качелях. Знал бы он, как долго она ждала от него этих слов...

...До недавнего времени жизнь Ингелы Лунд, родившейся в средней норвежской семье в городе Осло, была совершенно стандартной и правильной. У нее были классные родители: мама – детский врач и папа – офицер криминальной полиции, она не болела тяжелыми болезнями, успешно занималась спортом, еще успешнее училась сначала в школе, а потом на филологическом факультете университета. Ингела Лунд в свои двадцать два года обладала очень даже недурной внешностью и пользовалась неизменной популярностью у парней-сверстников. Ей даже пару раз предлагали попробовать себя в качестве фотомодели, но издания, которые предлагали эту карьеру, были откровенно эротическими, и Ингела предложения вежливо отклонила. В будущем, после университета, она хотела себя попробовать на телевидении. Но как раз сейчас, когда она училась на третьем курсе, ей подвернулась удачная работа – в скандинавском филиале Международного бюро научно-технических исследований. Пусть она и была обыкновенной домработницей, но ей предложили такую зарплату, какую в Осло еще стоило поискать. Зато она сразу оказалась среди серьезных и воспитанных людей, работать с которыми было одно удовольствие. Пока для студентки третьего курса это была очень даже неплохая работа, что там говорить...

Все бы было ничего, но, как это часто случается с девушками, которые живут до поры до времени совершенно правильной и очень предсказуемой жизнью, у Ингелы произошло одно совсем неожиданное событие. Она влюбилась сразу и, что называется, «до кончика хвоста» в мужчину, который был старше даже ее собственного отца. В мужчину, занимавшегося делами, в которых она ничего не понимала. Наконец, она влюбилась в мужчину, который ей напоминал какого-то литературного или киношного злодея, хотя и обладал безупречными манерами и занимался более чем приличным бизнесом. Его звали, как вы уже поняли, Эриком Густавссоном, и он возглавлял крупную научно-техническую фирму, в которой она теперь и работала. Самое непонятное в этой истории любви заключалось в том, что именно неуловимое сходство этого почти уже пожилого господина со злодейскими персонажами и вызвало в спокойной норвежской девушке это сильное чувство. Таким образом, только в свои двадцать два года Ингела Лунд, воспитанием и внешностью скорее напоминавшая белокурого ангела, вдруг выяснила, что для полного ощущения жизни, если не сказать, для полного счастья ей ой как не хватало кого-то совсем из другой сферы, кого-то с маленьким хвостиком и копытцами. Ингела искренне удивлялась, почему она так устроена, – она, по своей молодости, еще просто не знала, что так устроены очень многие люди.

Господин Густавссон, витая в своих высоких научных сферах, казалось, и вовсе не обращал никакого внимания на новую домработницу. С одной стороны, это слегка задевало ее, с другой – она была терпеливой девушкой и верила, что время и привычка видеть ее каждый день, когда господин Густавссон приезжает в Норвегию, должны рано или поздно сделать свое дело. В нынешний приезд в Осло главы Международного бюро все происходило совершенно по-другому, не так, как раньше.