Алексей Митрохин - Некоторые вопросы загробной жизни. Часть первая Страница 5

– Полагаю, у вас все симптомы аффективного психоза. Судите сами: внезапная смена настроения, повышенная подозрительность, неуместная ирония, возбуждение… Хотя, надо признать, болезнь протекает в лёгкой форме. Волноваться не стоит.

– И что же вы мне посоветуете, доктор? – произнёс я с издёвкой.

– Вам надо больше ходить и общаться. Прогуляйтесь по привокзальной площади, посетите кафе, познакомьтесь, в конце концов, с другими усопшими.

– Отличная идея, но прежде чем уйти, хотелось бы знать, куда вы спрятали администратора Збруева? Томится в холодных загробных казематах?

– Увы, не угадали, – улыбнулся Заболотный. – У Антона Афанасьевича хроническая потеря памяти. Он отчего-то считает необходимым ежедневно регистрироваться в потустороннем мире. Поэтому, если желаете его увидеть, идите и занимайте очередь, он скоро объявится. Впрочем, вас Збруев уже не помнит, посему прошу не тревожить его несчастную психику. Неизвестно, выдержит ли мёртвый мозг бывшего администратора ваши постоянные шуточки.

– Приму к сведению, – отрезал я, выходя из кабинета мозгоправа. На улице меня ожидала баба Даша.

– Ну как, поговорили с доктором? Правда, он очень умный?

– Поговорил. Хотите толковый совет? Держитесь от него подальше.

– Да что вы такое говорите! – баба Даша замахала руками.

– Я вас предупредил, – заговорщицки произнёс я, удаляясь в сторону вокзала.

Баба Даша провожала меня жалостливым взглядом. Так смотрят на больного ребёнка, которому хотят помочь, но не могут, потому что уже бесполезно…

Знакомиться заново с бывшим администратором Збруевым мне не хотелось, поэтому я решил воспользоваться советом доктора Заболотного и направился в кафе «Нежданная встреча». Кафе (согласно инструкции) находилось в здании вокзала на втором этаже. У входа в здание собралась возмущённая толпа покойников.

– Мы хотим видеть начальника вокзала, – шумела толпа. – Почему не вывешивают списки? Где начальник? Начальника давай!..

«Не покойники, а беспокойники какие-то… Хорошо всё-таки быть бестелесным существом, – размышлял я, плавно скользя сквозь энергетические оболочки. – И ты никому не мешаешь, и тебе никто ноги не давит. Красота!»

Между тем к толпе вышел мужчина в форменной рубашке фисташкового цвета, галстуке и фуражке с металлической кокардой. Подтянув наглаженные брюки, он устало посмотрел на мертвяков и произнёс монотонно:

– Граждане усопшие, успокойтесь, списки будут с минуты на минуту.

– А где начальник вокзала? – вновь выкрикнули из недовольной толпы.

– Вам, Спиридонов, я отвечу, – работник станции повернулся к возмущённому духу, в голосе послышались железные нотки. – Если не прекратите будоражить массы, вы отсюда и через тысячу лет не уедете.

Усопший Спиридонов мгновенно ретировался.

Внутри вокзала было не протолкнуться. Повсюду мелькали тела усопших. Особенно много их скопилось возле двух информационных стендов, представляющих собой трёхметровые фанерные блоки. На стендах под стеклом висели белые листы бумаги с фамилиями отбывающих. Сразу за стендами просматривался сквозной проход, ведущий к единственной платформе, на которой, впрочем, никого не было.

«Технический прогресс этого мира не коснулся», – размышлял я, поднимаясь на второй этаж.

– А, Виктор! Вот вы где! Думала, вас не увижу…

Как же я обрадовался этому нежному голоску.

– Пойдёмте знакомиться с моими друзьями, – голос Лики звучал как музыка.

Наконец я смог разглядеть свою спутницу. Передо мной стояла худенькая невысокая девушка лет двадцати пяти, в ситцевом платье чуть выше колен и босоножках на небольшом каблуке. Каштановые волосы едва касались её хрупких плеч, на бледном лице сияла милая улыбка.

– А ваша оболочка неплохо выглядит.

– Правда? – смущённо пролепетала Лика. – И как вы меня представляете?

Я почувствовал подвох.

– Обнажённой двухметровой нимфой с четвёртым размером груди, в чёрных облегающих ботфортах, со страусиными перьями на голове, – выпалил я.

– Ну и фантазия у вас… – удивилась девушка. – Следуйте за мной.

На втором этаже ничего особенного не было: небольшой зал ожидания и кафе – несколько десятков круглых столов, накрытых белоснежными скатертями с изображением странного летающего существа, напоминающего жар-птицу из детских сказок.

– Это Феникс, – шепнула мне Лика. – Обладает способностью возрождаться.

– Очень актуально, – тоже шёпотом произнёс я.

За некоторыми столами сидели усопшие – группами и поодиночке. Группы оживлённо беседовали между собой, иногда повышая голос и агрессивно размахивая руками. Одиночки медитировали, уставившись в одну, известную только им точку. Еда на столах отсутствовала, столы вообще были пустыми.

– Лика, мы здесь! Идите к нам! – послышался возглас с дальнего столика.

– Идём, идём, Андрей Борисович, – бодро ответила Лика, пустившись вприпрыжку. Когда я подошёл, девушка уже сидела за столом, весело улыбаясь и показывая на меня маленьким пальчиком.

– Знакомьтесь, это Виктор, – сказала она. – Мой новый друг.

Я встал по стойке смирно. Четыре мертвяка с любопытством уставились на меня. Наступила пауза.

– Разрешите представиться, – наконец произнёс один из них. – Андрей Борисович Лощинский – профессор, доктор филологических наук, загробный стаж год и два неполных месяца, старожил, так сказать.

Профессор был подчёркнуто корректен.

– Смирнов Виктор Николаевич. Инженер-программист. Женат три раза, сейчас в разводе, – я многозначительно посмотрел на Лику. – Настраиваю принтеры в офисах.

Никто даже не улыбнулся.

Андрей Борисович Лощинский – профессор классического типа, высокий, худощавый пожилой мужчина, с тонкой седой бородкой, обрамляющей морщинистое лицо, вытянутым длинным носом, с кончика которого свисали продолговатые очки в металлической оправе. Выпирающий лоб и блестящая лысина выдавали в нём глубокого мыслителя, закончившего какой-нибудь философский трактат на тему: «Культурная революция народов Севера и её роль в освоении Сибири». Профессор щеголял в приталенном костюме мышиного цвета. На лацкане пиджака был прикреплён металлический значок с едва различимой надписью: «Институт филологии и истории РАН».

– Ну что же вы, товарищи, не стесняйтесь, – Лощинский посмотрел на грузного мужчину в чёрном суконном балахоне с красивой золотистой пентаграммой на груди. Пентаграмма была заключена в окружность и висела на длинной цепочке сложного плетения типа Cartier. На кончиках символа блестели красные камни, напоминающие рубины. У мужчины было гладкое желтоватое лицо с широкими густыми бровями, маленьким носом и пухлыми губами. Тёмные вьющиеся волосы, расчёсанные на прямой пробор, падали на крупные мясистые плечи, глубоко посаженные карие глазки хитро́ посматривали на меня. «Аферист», – сразу решил я.

– А мне стесняться нечего. Ростислав Бо́ян, потомственный тувинский шаман-целитель. Общаюсь с духами, снимаю негативные последствия, ищу пропавшие предметы. И не только.

– Я вот хотела спросить, Ростислав, где ваш бубен? – с иронией поинтересовалась Лика. – У всех шаманов должен быть бубен. Говорят, он нужен для возвращения в материальный мир из мира духов. Потеряли, что ли?

– Если вам угодно знать, мисс хохотушка, бубен не единственный атрибут шамана. Сами подумайте, в городских условиях в бубен не постучишь.

– Ага, сразу в бубен получишь. У нас на районе уж точно, – мрачно выговорила молоденькая девушка, сидящая слева от шамана.

– Ой, что я слышу, немая заговорила, – издевательски изрёк Ростислав и, обращаясь ко мне, добавил: – Вот, Виктор Николаевич, знакомьтесь, Ксения Александровна Устинова. Представитель современной молодёжи. Наглая и невоспитанная девушка. К тому же постоянно молчит.

– Она выражает протест, – пожал плечами профессор. – Во все времена так было. Вспомните у Тургенева: «Отцы и дети». Базаров, нигилизм.

– Про детей понятно, – усмехнулся шаман. – А кто тут отец? Вы, Андрей Борисович?

Лика неожиданно громко рассмеялась.

– А что, – сказала она, – профессор сойдёт за папика. – По возрасту точно подходит.

Андрей Борисович укоризненно покачал головой, пробурчав под нос:

– Какой ещё папик…

– Признавайся, Ксюша, Лощинский твой папа? – продолжал подтрунивать Ростислав. – Чего молчишь? Я же говорю, немая…

– Я не немая… Я сосредоточенная, – девушка обиженно отвернулась, уставившись в напольное покрытие.

– Да ладно тебе, – миролюбиво произнёс шаман, – не обижайся… Ну хочешь, сделаю установку на удачу или приворот на понравившегося жмурика?

– Дурак!

По лицу Ксюши пробежал нервный румянец.

Ксения Александровна Устинова, как я узнал позднее, попала в потусторонний мир совершенно случайно. В девятнадцать лет мало кто думает о смерти и бережёт себя. Этот период жизни, называемый, согласно Малой медицинской энциклопедии, юношеским периодом, характеризуется активным познанием мира и всего сущего. Естественно, мир познаётся лучше в компании молодых людей, под лёгкую и не очень музыку, небольшим наркотическим кайфом, в приятном полупьяном общении. То есть на дискотеках и в ночных барах. Именно в одном из таких заведений немногословная Ксюша случайно обидела подвыпившую даму, по неосторожности назвав её «быдлом», за что тут же получила бутылкой шампанского по голове. Удар был не особенно сильным, да только пришёлся в височную область черепа, от чего Ксюша потеряла сознание и утром следующего дня отошла в мир иной.