Алексей Митрохин - Некоторые вопросы загробной жизни. Часть первая Страница 4

– Виктор Смирнов, – представился я, кивнув головой. – Должен предупредить: моющими средствами временно не торгую.

– Смешной вы, однако, – добродушно промолвила женщина, окинув меня материнским взглядом.

Мне сразу стало совестно за свои неуместные шуточки.

– Антон Афанасьевич говорил, что вы шутник…

– Антон Афанасьевич? – зачем-то повторил я. – И где он?

– В реабилитационном центре. Его наш доктор не отпустил. Боится, дорогу назад не найдёт, заблудится. Такое с ним часто случается. Уйдёт куда-нибудь – и с концами…

– То-то, я смотрю, нет его, все глаза проглядел.

– Да вы не волнуйтесь, с ним всё в порядке. А доктор у нас хороший, хоть и молодой ещё… Зато внимательный, обходительный, не то что врачи в городских поликлиниках, – женщина махнула рукой, будто отгоняя назойливых мух. – Антон Афанасьевич сказывал, новенький вы у нас, только померли. Вот доктор и прислал за вами.

– Хотите в центр реабилитации покойников меня проводить? – поинтересовался я.

– Да какой там центр! Небольшое помещение в здании регистратуры. Вадим Иннокентьевич (так доктора зовут) желает пообщаться, может, подскажет чего. Знаете, какой он умный! Целую академию закончил… Академик, значит…

– Отчего же не поговорить? – пожал я плечами. – Ведите к вашему академику, всё равно делать нечего. Звать-то вас как?

– А просто называй – баба Даша. Меня все так величают, – женщина неожиданно резво развернулась и семенящей походкой направилась к кирпичному зданию.

Я поплёлся за бабой Дашей. Через некоторое время мы оказались у регистратуры. «Уже третий приход за сегодня», – усмехнулся я про себя. Однако на этот раз мы обогнули сооружение с другой стороны и сразу наткнулись на деревянную дверь, обитую плотной коричневой тканью под кожу. На двери висела табличка из тёмного пластика с надписью: «Центр психологической поддержки» – и чуть ниже: «Доктор Заболотный В. И.»

Баба Даша приоткрыла дверь, просунула голову в образовавшийся проем и с почтением произнесла:

– Вадим Иннокентьевич, привела усопшего, как просили. Куда его?

– Как куда? – послышался моложавый голос. – Приглашайте в кабинет, пусть заходит.

– Ага, – засуетилась баба Даша, освобождая проход. – Заходи, милок, не стесняйся. А я за дверью подежурю. Если что, зовите…

Я зашёл в кабинет – маленькое помещение площадью около двадцати квадратных метров. В нём размещался длинный, почти во всю комнату т-образный стол, во главе которого восседал на деревянном стуле молодой парень лет двадцати восьми, тощий, как подиумная модель Giorgio Armani. На парне были надеты вишнёвый трикотажный кардиган и голубая рубашка в мелкую клетку. Серые беспокойные глаза с любопытством рассматривали мою безразличную физиономию. Взгляд у него был проникающий, пристальный. Именно таким взглядом смотрят на подопытных животных в лабораториях, фиксируя реакцию на различные препараты.

– Присаживайтесь, – вежливо предложил Вадим Иннокентьевич, указывая на деревянные стулья, расставленные вдоль стола. Их было аж восемь штук. Я на секунду задумался.

– Куда?

– Куда хотите, – улыбнулся доктор и вкрадчиво добавил: – Поближе ко мне…

Я уселся на самый ближний к Заболотному стул, по левой стороне стола.

– Меня зовут… – начал доктор.

– Знаю, Заболотный Вадим Иннокентьевич, – закончил я за него. – Доктор-мозгоправ из центра реабилитации мёртвых душ.

Вадим Иннокентьевич удивлённо поднял брови:

– С чего вы взяли?

– На двери написано, – усмехнулся я. – Читать не пробовали?

– Там такого не написано.

– Умею читать между строк.

– Ясненько, – задумчиво пробормотал доктор, открывая верхний ящик рабочего стола. Оттуда он достал толстую записную книжку и что-то быстро записал. Затем, мельком взглянув на меня, слащавым голосом поинтересовался:

– А в разговоре тоже можете читать?

– Чего? – не понял я.

– Ну, между слов… Скажем, я говорю одно, а вы понимаете всё по-другому?

Меня начал нервировать этот врач-малолетка.

– Могу, а вам зачем?

– Для работы, разумеется. К примеру, придёт ко мне на приём нервный покойник, начнёт всякую чепуху нести, а я ему бац – и в корень!

Заболотный внезапно стукнул кулаком по столу. От неожиданности я дёрнулся в сторону.

– Сидите спокойно, – нервно произнёс Вадим Иннокентьевич, скорчив зловещую гримасу,

«Псих какой-то», – мелькнуло в голове.

– Что скажете? – не унимался врач. – Поделитесь секретом чтения мыслей?

– Никакого секрета нет. Эта аномалия образуется при рождении на генетическом уровне и развивается с течением времени.

– Понятно, – Заболотный сделал очередную пометку в блокноте. – А другие, как вы говорите, аномалии у вас имеются?

– Это какие?

– Ну не знаю, телепортация, телекинез…

– Есть одна, – заговорщицки произнёс я.

Вадим Иннокентьевич отложил блокнот и потянулся ко мне.

– Какая? – почти шёпотом спросил он.

– Доктор, я вижу мёртвых.

– Ясно, – с досадой выговорил Заболотный, вновь беря записную книжку. – Так и запишем: «С чувством юмора у нас всё в порядке».

– Что-то не пойму, – раздражённо заметил я. – К чему эти расспросы? Пациентом к вам я не записывался.

– Не надо нервничать, – убаюкивающе пробормотал Вадим Иннокентьевич. – Конечно, не пациент. Просто мне необходимо тренироваться, развивать служебные навыки, переводить, так сказать, теоретическую базу в область практического применения. А для этого нужно больше общаться и всё аккуратно записывать.

– Тренируйтесь на кошках, – вспомнил я крылатую фразу из известного кинофильма.

– Напрасно вы так, – с обидой произнёс доктор. – За время профессиональной деятельности я провёл некоторые исследования и установил довольно любопытные особенности из жизни покойников…

– Жизни? – ехидно спросил я. – И какие?

– Например, что все усопшие условно делятся на две категории: пессимисты, общий девиз которых: «Я умер, всё пропало» – и сдержанные оптимисты, с позитивным настроем: «Всё, что ни делается, – к лучшему». Вы, как мне кажется, относитесь ко второй категории, к извращённой её версии злорадного оптимиста с лёгкими признаками невротического иронизма.

«Псих-маразматик», – сделал я про себя окончательное заключение, посмотрев ещё раз в бездонные серые глаза загробного доктора.

В это время в дверь Заболотного постучали.

– Да-да, войдите, – быстро отреагировал Вадим Иннокентьевич, убирая записную книжку в ящик стола.

– Можно? – пролепетал мужской голос.

Дверь открылась, в кабинет вошёл заплаканный покойник интеллигентной внешности и рухнул на первый попавшийся стул у дальнего края стола. Обхватив кучерявую голову обеими руками, мертвяк завыл писклявыми нотками, бормоча под нос бессвязный набор слов. Заболотный тут же поднялся, подошёл к хныкающему жмурику и присел рядом.

– Ну, будет, будет, Порфирий Петрович, – участливо произнёс он. – Помните, как я учил… Вдох – выдох, вдох – выдох…

– Доктор, я не чувствую воздуха, неужели я умер?

– Конечно, умерли, но не стоит так переживать! Смотрите, – Заболотный указал на меня маленьким пальцем, – товарищ тоже умер, но совсем не расстраивается. Даже наоборот, с юмором покойничек попался, любопытный экземпляр.

– Не могу поверить, – вновь заныл мертвяк.

– А вы поверьте, – с энтузиазмом воскликнул Заболотный. – Отбросьте сомнения, начните с нуля. Вспоминайте. Американская программа «12 шагов». Неужели забыли?

Порфирий Петрович неожиданно перестал реветь, выпрямился и торжественно произнёс, почему-то обращаясь ко мне:

– Здравствуйте, меня зовут Вдовцов Порфирий Петрович, и я покойник.

– Рад за вас, – мрачно сказал я.

– Нет-нет, – обратился ко мне Заболотный. – В соответствии с методикой вы тоже должны произнести эту фразу.

– Зачем?

– Когда усопший узнает, что он не один такой, ему становится легче.

– Странная методика.

– Заграничная, на основе популярной программы 30-х годов, разработанной обществом анонимных алкоголиков. В основе лежит правило 12-ти шагов, первое из которых требует от пациента полного признания того, что он алкоголик.

– То есть вы взяли антиалкогольную методику и применили её для профилактики лечения загробного психоза?

– Вот именно, – Заболотный удовлетворённо потёр тощие ручки.

– Надеюсь, вы не собираетесь перечислять все эти правила?

– Нет, вам они не нужны.

– А что мне нужно? – поинтересовался я. – Что вы там записывали в блокнот?

– Ничего особенного… – немного замялся Вадим Иннокентьевич. – Некоторые соображения насчёт вашего диагноза.

Я удивлённо посмотрел на Заболотного.

– Какого диагноза? Только не изображайте из себя светило медицинской науки в области психиатрии.