Не судьба - Кирилл Николаевич Берендеев Страница 5

Первое января попало на пятницу, так что гуляли мы до понедельника. Каждый по-своему, на свой лад. Встречались на кухне, о чем-то пустячном сговаривались, доедали остатки заказа и снова расходились, бесшумно запирая за собой дверь.

Ольга не выдержала первой. В среду принесла несколько пластинок со старыми записями Лемешева, Козина, Петра Лещенко, попросила у Михалыча электрофон послушать.

— В комиссионке брала? — спросил дворник, удивившись виду пластинок, песни. Записанные в его еще детстве, если не до войны, а сохранились уж очень хорошо. Поковырялся у себя, вытаскивая из-под груды «Огоньков» поблескивавший дюралью короб проигрывателя.

— В «Мелодии» сегодня купила. Сил с вами нет в тиши сидеть. Хоть послушать что-то приятное.

— У тебя только романсы? — не выдержал он, любитель другого Лещенко, из певцов современной эстрады. Ольга кивнула, Михалыч, немного загрустив, молча отдал электрофон, зачем-то попросив, чтоб не потеряла.

— А мне и не на вынос. Я тихонько посижу.

Ушла к себе. Я не выдержал и минуты, постучался, вернее, поскребся в дверь. Просунул голову.

— Заходи. Что-то больно хитрая техника, этот «Аккорд». Не заводится.

Конечно, она просто не переключила обороты. Скорее всего, чтоб позвать к себе. Я перещелкнул ползунок на тридцать три с третью, протер закрутившуюся пластинку и приложил иглу звукоснимателя. Ольга тут же отвела его.

— Потом послушаем, позже. Я с тобой поговорить хотела. А ты все прячешься куда-то, почему-то.

— Я не…

— Прячешься, я ж вижу. Не хотелось перед Михалычем, но ты…

— Как будто ты только ради этого раскошелилась на этот антиквариат.

— Я люблю романсы, но дай мне договорить.

— Тогда говори, я включаю.

— «Лишь только вечер затеплится синий…» — вмешался в наш разговор Вадим Козин.

— Я тоже хотел с тобой поговорить. Но у меня есть более надежная пластинка, через которую ни один разговор услышать невозможно.

— Принеси, — я вышел и почти немедленно вошел. Только в коридоре столкнулся с дворником. Увидев в моих руках ярко раскрашенную коробку с надписью «Герой асфальта», Михалыч несколько ошалело поглядел и на нее и на меня.

— Что это?

— Мне тоже захотелось послушать, вот жду очереди.

— Группа «Ария». Что за группа? А, вспомнил. Это что, та самая, которая в списках была. Ну, пропагандирующая секс и насилие? Нет, скажи, еще год или два назад она в черных списках, вместе с «Металликами» и «Киссами», а нынче… дожили. Мишка меченый совсем ошалел. То ускорение, то госприемка, то сухой закон, то вот тебе…. Это твои кооператоры состряпали?

— В магазине купил. За три пятьдесят, — и не дослушав вопли дворника, вошел в комнатку Ольги.

— Точно сработает?

— Он сейчас как раз воспоминаниями о пластинке занят, — я прислушался к причитаниям Михалыча о безумной синусоиде партийной линии, которую он, истинный сын революции, получивший партбилет двадцать лет назад, вынужден исполнять вслед за взбесившимся генсеком, которого никто не может или не хочет окоротить и привести в порядок.

— Это ненадолго. Сам знаешь, тяпнет с горя, где же кружка — и будет прислушиваться. Включай свою пропаганду капитализма.

— Там нормальные песни, — Козин замолчал, его место занял Кипелов, без лишних предисловий заоравший в микрофон:

— «Не дотянем мы до полночи, нас накрыл зенитный шквал…».

— Выключи немедля! Я себя не слышу. Действительно, вредительская группа. Как ты слова-то разбираешь? Или неважно?

— Ну, не нравится, слушай обратно «Калитку».

Мы помолчали какое-то время, а когда Козин переключился на «Машеньку», я наконец, спросил:

— Так о чем ты хотела поговорить?

— Ты ведь тоже не просто так зашел.

— Я соскучился, — просто и прямо произнес, глядя себе на руки. — Ты вдруг стала какой-то далекой, почти чужой, да я и сам виноват, все никак не мог ни с делами разобраться, ни с мыслями собраться. И тянул столько времени. Ведь не сейчас, не вчера даже хотел поговорить.

— Я тоже хороша, — наконец, промолвила и Ольга. — Мне прежде надо было с тобой посоветоваться, но я так обиделась твоим молчанием, что теперь и сама не знаю, на каком свете.

— Ты это о чем?

Она взяла долгую паузу. Вздыхала, покусывала губы, все не решаясь начать разговор. Потом взяла мою руку и только тогда заговорила. Правда, не совсем то, что я хотел услышать.

— Знаешь, я… наверное, глупо поступила. Так всегда бывает, когда сама, с налету, хочу решить все проблемы и получить свой домик у моря.

Снова пауза. Ольга желала услышать меня, зачем-то кивнув, я неожиданно заметил:

— У моря нехорошо, влажность большая. В Крыму…

— Да при чем тут. Я говорю… ты как будто смеешься надо мной.

— Нет, что ты, напротив.

— Плачешь? Я вот, кажется, тоже буду. Помнишь, мне в ноябре прибавили зарплату, прогрессивку дали, ну и еще заказ на новый год. Большой заказ, хотя я не знаю, до этого момента вообще никогда не получала. Нет, раз только, когда мы план перевыполнили, но это… нет-нет. — Ольга снова замолчала. Потом продолжила, глухо: — Сама не знаю, как объяснить. Просто я наверное, попала в историю.

— Скверную?

— Я не пойму. Потому как все, вообще все, в ней замешаны. Ты… сейчас объясню, в чем дело.

По ее словам, она, став старшим бухгалтером в своем отделе, получила право на обработку данных по приемке и сортировке поступающего на их предприятие угля — от собственного разреза. Ольга долго поясняла, как вообще происходит добыча этого природного ископаемого. Нашей области повезло, как Донбассу, например: угольные слои располагаются синклинально, через каждые десять-двадцать метров и толщиной до полутора метров. Присутствуют практически все марки углей, от жирных и коксовых до полуантрацитов и антрацитов. Пласты помещаются удобно, на глубине от трехсот метров до двух километров, хотя конечно, до последних запасов еще не дошли, да и вряд ли дойдут. Каждая шахта в год вырубает до ста пятидесяти тысяч тонн угля, а таких у нас двенадцать. Часть мы сдаем «в закрома родины», а часть, куда меньшую, используем для собственных нужд: обогрева домов, для работы предприятий, для получения электричества.

— И в аптеки, — улыбнулся я. Ольга нахмурилась.

— Там обычный пережигаемый древесный уголь. Не говори ерунды, послушай, — пластинка кончилась, я поднялся, перевернул, сел рядом. Она снова обхватила, сжала мои ладони. — Вот то, что идет в город, на обогрев, на работу заводов «Красный металлист», «Вентиляторных заготовок» и «Экспериментальных материалов» — это кокс, который производим мы сами, здесь, в «Асбесте», где я работаю. За команду которого ты болеешь.

— Раньше болел.

— Ну да. Теперь продаешь майки. Уголь для кокса нужен определенных сортов, но большую часть нужных мы