Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха Страница 51

Цыганков отскочил в сторону, подхватил с пола короткий суковатый дрын. Прижался к стене.

Лейтенант дернул на себя дверь, шагнул через порог. Глаза не сразу привыкли к темноте курятника. Лейтенант пару секунд постоял, соображая, что происходит, и не мог сообразить. Он видел только, как светится, похожая на луну, бледная солдатская задница. На задницу уже успела нагадить испуганная курица, а на голову старшины Комарова уселся петух, больно цепляя когтистыми лапами затылок.

– Что тут происходит? – сурово спросил лейтенант.

Сержант отозвался скучным загробным голосом.

– Ничего не происходит.

Петух, сидевший на голове Комарова, взмахнул крыльями и убежал под насест. Лейтенант шагнул вперед. Цыганков ждал этого шага, этого движения.

Он размахнулся своей суковатой дубинкой и, что есть силы, врезал по затылку лейтенанта. Радченко вскрикнул и тяжело бухнулся грудью на землю. В голове лейтенанта заиграли ангельские лютни, запели церковные хоры.

Цыганков ещё раз, для верности, врезал лейтенанту дубиной по затылку. Нагнувшись, подхватил офицера за ремень и шиворот кителя, подтащил его к другой подпорке. Ловко орудуя руками, снял с Радченко сапоги, штаны, бумажные кальсоны и трусы. Вопреки ожиданиям, в кобуре Цыганков обнаружил не тряпки, а боевой пистолет, а за ремнем пару наручников. Цыганков вытянул руки лейтенанта так, чтобы столб оказался между ними, защелкнул на запястьях стальные браслеты на последнем девятом делении.

Сграбастав руками отобранные вещи, вынес их на улицу. Бросил в грязь возле бочки, полной дождевой воды и куриного помета. Сначала пустил на дно бочки пистолет, затем утопил сапоги, бросив в воду две пары форменных штанов и нижнее белье, взял палку. Стал её концом топить в воде вещи. Покончив с этим делом, Цыганков вытер руки о куртку, поднял голову.

На крыльце стояла та самая женщина, с лицом, изуродованным шрамами и замотанным платком по самый нос.

– Где они? – крикнул Цыганков.

– Сейчас, – ответила женщина.

Она спустилась с крыльца, прошла к дальнему сараю. Цыганков побежал за ней. Внутри сарая царило полное разорение. Здесь были навалены груды дров, какие-то доски с торчащими из них ржавыми гвоздями, ящики, посередине стоял почерневший сундук с коваными железными уголками и ручками на боковых стенках.

Женщина обернулась на Цыганкова.

– А как же солдаты? – спросила она. – Ты убил солдат?

– Чести для них много, – поморщился Цыганков. – Чтобы я дерьмом руки пачкал…

– Ведь догонят вас, – покачала головой женщина.

– Даже если отцепятся от столбов, без штанов не догонят, – усмехнулся Цыганков. – Ты в курятник не ходи. Тебя будут звать, а ты не ходи раньше десяти утра. Когда спросят, почему не приходила, скажи: бандитов боялась. Поняла?

– Чего не понять. Здесь они.

Женщина показала пальцем на сундук, взялась за одну ручку. Цыганков схватился за другую ручку. Приподняв сундук, передвинули его на другое место, к стене. Женщина нашла совковую лопату, стала сгребать землю с пола. Под десятисантиметровым слоем сухой земли – доски люка. Цыганков, упав на колени, схватился обеими руками за металлическую скобу, потянул её на себя, отбросил крышку.

В лицо пахнуло затхлым неживым духом. Так пахнет зонный барак, где год не мыли полы и не сыпали хлоркой по углам.

Цыганков опустил голову в люк. Но в темноте ничего не смог разглядеть.

– Эй, – позвал он.

Никто не ответил. Снизу долетел слабый едва слышный шорох.

– Эй, эй, вы, – снова позвал Цыганков. – Слышь…

Цыганков заволновался не на шутку.

– Бродяги, вы живы? – крикнул он.

– Живы, – ответил Климов слабым скрипучим голосом. – Что же ты так долго?

Схватившись за края люка, Цыганков сбросил ноги вниз, нащупав подошвами ступеньки, спустился в погреб. Дышать ещё трудно, но свежий ночной воздух понемногу стал доходить и сюда.

– А где Солома? – спросил Цыганков.

Климов не ответил, шатаясь от слабости, встал на ноги. Засветил керосиновую лампу. Из-под лежанки выполз Урманцев. Он сел на полу, дыша глубоко и хрипло, стянул с себя залитую кровью майку.

– Может тебе «скорую помощь» вызвать? – обрадовался Цыганков. – Это можно. Но нам надо идти. Нас ждет тачка. И женщина.

Маргарита Алексеевна пережила ночь, полную страхов и тревог. Когда Цыганков ушел, она попыталась чем-то отвлечься от мрачных тяжелых предчувствий, захвативших душу.

Но развлечений в салоне «Нивы» оказалось не богато. Прежний хозяин автомобиля снял магнитолу. Под рукой не было ни журналов, ни книги. В бардачке нашелся лишь пожелтевший номер местной газеты «Красное знамя» двухмесячной давности и атлас автомобильных дорог России карманного формата. Климова перелистала засаленные странички атласа, разглядывая причудливые рисунки дорог, похожие на кардиограммы инфарктника, захлопнула книжечку.

Попробовала читать газету, наткнулась на две корреспонденции из зала суда. В первой заметке было подробно описано, как молодой человек, с отличием закончивший железнодорожный техникум, трудоустроился машинистом, но проработал недолго. Зверски убил начальника направления узловой станции и его престарелую мать. А затем пытался сжечь части расчлененных тел в топке учебного паровоза. Причиной кровавой расправы стала невыплата мизерной просто-таки копеечной надбавки в зарплате, обещанной начальником.

В другой заметке описывалось, как ревнивый любовник пытал в заброшенной бойлерной свою сожительницу, не желавшую признаваться в измене. Сначала прижигал грудь жертвы сигаретами, потом взялся за нож, и так увлекся этим занятием, так зашелся, что здорово порезал бедную женщину. Когда немного остыл, спохватился, то бросился за помощью, но эта помощь уже никому не требовалась. Позднее, когда любовника задержали, вскрыли бетонный пол бойлерной отбойными молотками, то обнаружили под ним останки старухи и совсем юной девочки.

Климова передернула плечами. Ну и нравы здесь.

Словно сам черт подсунул ей эту газету. После такого забористого чтения щеки горели огнем, а спина холодела. Маргарита подумала, что она совершенно беззащитна здесь, на этой пустоши, где за многие километры ни одной живой души не встретишь. А если и встретишь, то, возможно, последний раз в своей жизни.

Она тут же успокоила себя той мыслью, что все преступления, самые жуткие, самые кровавые, самые необъяснимые, затем только и нужны, чтобы газеты лучше продавались.

Читать дальше почему-то не хотелось, да и глаза быстро уставали от этого занятия. Солнце совсем погасло. Темный дождливый вечер перерождался в глухую ночь.

Часовая стрелка наручных часов достигла цифры два.

Низкие тучи летели на север, к Баренцеву морю, дождь не унимался. Капли ползли по лобовому стеклу, монотонно стучали по крыше, навевая дремоту. Климова легла на разложенное сидение, пытаясь задремать, но сон не приходил. Странные звуки сводили с ума. Слышалось, будто кто-то скребется длинными ногтями в заднее стекло, царапает гвоздем крылья машины. Она пересела обратно на водительское место, закурила, хотя к сигаретам прикасалась не часто, в крайних случаях.

Время от времени Климова включала «дворники», и, наблюдала, как высоко в небе вспыхивали и гасли голубые зарницы, так мерцают ночью проблесковые маячки на милицейских машинах. Временами ей казалось, что в низкорослых зарослях мечутся человеческие тени или напуганные внезапной грозой крупные животные.

Ветер гнул из стороны в сторону молодые березки, и можно было так понять, что ветви раздвигают чьи-то руки, невидимый в темноте человек наблюдает за Климовой, готовясь к чему-то недоброму. Кто этот человек? Может быть, восставший из мертвых Сергей Сергеевич?

Среди ветвей Климова и мерещилось залитое кровью лицо хозяина дома, его выкатившиеся глаза. На горле зияет дыра, одной рукой Сергей Сергеевич придерживает распоротой живот, чтобы не вывалились кишки. Он пришел сюда, чтобы последний раз взглянуть на свою квартирантку, позвать её с собой в тот мир, откуда нет возврата.

Видение было таким явственным, что Маргарита перекрестилась.

Она успокаивала себя тем, что просто измучилась бессонницей, зверски устала за последние месяцы и недели. От переутомления, от расстроенных нервов все страхи. И когда же кончится эта ночь, эти шорохи, эти движения в березовых зарослях?

Климова нагнулась, пошарила рукой под сидением, вытащила, положила на колени монтировку. Она закрыла глаза и долго сидела так, слушая завывания ветра и неровную барабанную дробь дождевых капель. Незаметно Климова задремала, сжимая двумя руками монтировку.

Сон был таким же страшным как явь. Приснилось, будто она заблудилась в поле, а вокруг бушует страшная гроза. Ослепительно яркие молнии режут темное небо на мелкие лоскуты, дождь хлещет в лицо, ветер такой силы, что трудно дышать. Климова, потерявшая ориентировку, стоит на месте и не знает, куда идти. И справа, и слева далекий лес. Она озябла и промокла, она готова заплакать от страха.