Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха Страница 53

– Нет у меня родственников, – покачал головой Цыганков. – Моя мать так и не вернулась из колонии. Перед самой выпиской ей намотали новый срок. Четыре года. Она работала на швейном производстве и всадила ножницы в плечо контролера, который… Ну, это не для женских ушей. А мой единственный друг полтора года назад умер от какой-то заразы в Магадане. Он сгнил заживо, весь пошел волдырями и язвами. Почему вы не хотите взять меня с собой?

Вопрос повис в воздухе, словно пудовая гиря, которая не повинуется законам всемирного тяготения. Маргарита и Урманцев переглянулись и промолчали.

Фонари заливали стоянку мертвенным светом. Под ногами блестел мокрый асфальт, в лужах расплывались радужные пятна бензина и солярки. А теплынь стояла такая, что завшивленному, заросшему грязью человеку сходить в баню не захочется. Молчание слишком затянулось. На этот раз от имени всех присутствующих выступил Климов.

– Понимаешь, нам предстоит провернуть кое-какие дела, – сказал он. – Лично у меня накопились счета, которые нужно оплатить. Это грязная паршивая работа. И к тому же очень опасная. Велики шансы подохнуть или вернуться в тот штрафняк, откуда мы бежали. С новым длинным сроком. Лучше для тебя, для тебя самого, если мы расстанемся здесь и сейчас.

Цыганков ответил не сразу, потому что спешка в таких вещах ни к чему. Решается нечто важное. Он, переступая с ноги на ногу, нервно сплевывал через зуб и думал добрых пару минут.

– Я в жизни столько работы переделал, – наконец, сказал Цыганков. – Самой грязной. Самой паршивой. И другой работы вообще не знал. Кажется, с самого рождения одним дерьмом занимаюсь. Я не фраер, не чистоплюй хренов. И я подумал: может, я вам пригожусь? Может вам я буду нужен?

Урманцев только пожал плечами. Маргарита Алексеевна опустила глаза, она не видела применения талантам молодого человека. Решение принял Климов, он шагнул к Цыганкову, похлопал его по плечу.

– Добро. Полезай в кузов.

Часть третья: Расплата

Глава первая

Климов проснулся от солнечного света, пробивающего плотные шторы, и тонкого птичьего крика. Он спустил ноги с кровати, накинул халат и поискал глазами настенные часы, но не нашел их. Первым делом сунул в рот сигарету, чиркнул спичкой. Где-то далеко играет радио, птицы чирикают. Кажется, Маргарита выбрала подходящее место для лежбища, спокойное и тихое.

Грузовик прибыл в подмосковный поселок прошлой ночью, темной и дождливой. За двухметровым глухим забором стоял большой приземистый кирпичный дом с застекленной верандой и мезонином. Вокруг дома разросся старый яблоневый сад. Машину загнали за забор, наскоро поужинали и легли спать. Климов с женой поднялись в мезонин, а Цыганков с Урманцевым остались на первом этаже. Ночью на осмотр дома не хватило ни сил, ни времени. Сил не хватило даже на плотскую любовь.

Жена чуть свет уехала в Москву. На нейтральной территории, на вокзале иди в какой-нибудь забегаловке назначила встречу с неким Полосовским, сотрудником детективного агентства «Феникс – М». Последние три с половиной месяца своей жизни Полосовский посвятил работе на Маргариту Алексеевну.

По её отзывам, этот добросовестный и аккуратный молодой человек сполна отработал свой гонорар. Хотелось бы в это верить, но не верилось. Все частные сыщики в представлении Климова были подонками, рвачами низкого пошиба и, разумеется, педерастами. Такую работу, унизительную для мужского достоинства, приличный человек, без отклонений в умственном и психическом развитии, даже по приговору суда не станет выполнять, – рассудил Климов.

На самом деле его волновали не моральные качества Полосовского и ему подобных сыскарей, волновали расценки, установленные столичными детективами. А цены на услуги кусались.

Сегодня Полосовский должен получить окончательный расчет в обмен на досье, собранные на Игоря Островского, Тамаза Ашкенази и адвоката Финкеля. Распорядок дня, связи, адреса личных и съемных квартир, привычки, любовницы, увлечения, денежные счеты и прочая хреновина. Наверняка, львиная доля этой информации не имеет никакого значения. Но какая-то крупица, возможно, окажется той самой золотой песчинкой, ради которой и заказана вся музыка.

Агентство «Феникс – М» контора не из дешевых. Почасовая оплата детектива двадцать пять баксов, плюс доплата за сверхурочные, плюс надбавка за те виды деятельности, которыми по закону агентство не имеет права заниматься, но занимается, потому что хорошо жить всем хочется. Речь идет о прослушке телефонных разговоров объекта, просмотре пейджинговых сообщений и почтовых отправлений, взломе персональных компьютеров и о прочих мелочах повседневной жизни.

Деньги идут в кассу агентства, в конечном счете, в общак какой-нибудь банды, которая контролирует деятельность сыщиков. Но это значения не имеет. Важно другое: деньги плавно перетекают из кармана Климова в карманы корыстолюбивых сукиных детей. А ещё надо прибавить к гонорару скромное вознаграждение лично господину Полосовскому. За усердие, старательность, прилежность, наконец, за молчание. У сыщика два малолетних ребенка, которые страдают без мороженого и леденцов. Деньги нужны на чулочки жене и любовнице, да мало ли на что.

Короче, за три месяца Полосовский вскрыл Маргариту Алексеевну почти на двадцать тысяч гринов. Климов, переговорив с женой вчерашним вечером, остался недоволен, упал духом. «Черт, я просил выяснить через сыскное агентство только распорядок дня Островского, Ашкенази и Финкеля, – сказал он. – Только и всего. Все остальное я сам могу тебе рассказать. Даром».

Маргарита Алексеевна разозлилась: «Даром за амбаром, – отрезала она. – А здесь надо платить. Эти люди не мусорщики и даже не инженеры с чулочной фабрики. Они большие шишки. К ним трудно подступиться. И любая информация об этих жлобах стоит денег». «Но откуда у нас лишние деньги?» – спросил жену Климов.

«Успокойся, нам с тобой это ни стоило ни копейки, – улыбнулась Маргарита. – Еще зимой, во время нашей последней встречи с Островским, я разжалобила его чуть не до слез. Он дал двадцать тысяч мне на жизнь и тебе на посылки. Ну, теперь легче?» Климов рассмеялся: «Немного отпустило. Получается, Островский оплатил слежку за самим собой. Забавно».

Докурив сигарету, Климов утопил окурок в чашке чая, огляделся по сторонам. Комната довольно уютная, предел мечтаний среднестатистического обывателя. Обои в мелкий цветочек, книжные полки, двуспальная кровать с глубоко продавленным матрасом, раритетный черно-белый телевизор на тумбочке и желтый матерчатый абажур на лампе. Климов подумал, что когда-то и у него была дача, в сравнении с которой этот дом просто казарма штрафного батальона.

В загородной резиденции Климова отделка, оборудование куда богаче. Кабинет, бильярдная, библиотека, зимний сад, хозяйские спальни, два туалета и ванных комнаты на втором этаже. А на первом этаже домашний кинотеатр, каминный зал, гостиная и ещё много чего. Прачечная, винный погреб и сауна в подвале. Но богатый загородный дом остался в прошлом, далеком и туманном.

А сейчас, после тюрьмы и зоны, и эта чужая скромная дача в тридцати километрах от Москвы, дача, которую Маргарита сняла на лето, просто царский дворец, не иначе. Что поделать, все на свете относительно. Климов зевнул, раздвинув шторы, вышел на балкон.

Ночной дождь не оставил после себя и легкого следа. Солнце висело в голубом бездонном небе. Отсюда, с балкона, видны крыши соседних дач, темные макушки сосен в далеком лесу. А внизу – яблони, покрытые молодой листвой, неряшливая клумба многолетних цветов, заросшая сорняками, повешенный на двух столбах гамак. Благодать.

Климов подумал, что попал из зимы в лето, из неволи на свободу. Ураган занес его в этот живой цветущий мир из темного и жестокого мира, полного крови, неизлечимых болезней, беспросветного мрака и жестокого насилия. Он лишь незваный гость и, возможно, скоро придется вернуться обратно, на прежнее место и там погибнуть.

Но пока он здесь, надо ловить момент, наслаждаясь каждой минутой прекрасной жизни, дышать полной грудью.

Захотелось спуститься вниз, забраться в гамак и пролежать в нем до самого вечера, грея на солнце кости, насквозь промерзшие в тюремных камерах, вагон-заках, зачумленных лагерных бараках, на продуваемой всеми ветрами стройке, в холодном тарном цехе. Но потаенные желания Климова осуществил шустрый Цыганков. Климов наблюдал сверху, как тот спустился с крыльца, подошел к гамаку и упал в сетку, задрав босые ноги на деревянную перекладину.

– Балдеешь? – крикнул Климов.

Разомлевший Цыганков даже не ответил, просто поднял руку, махнул ладонью.

Вернувшись в комнату, Климов поправил постель, спустился по лестнице на первый этаж и заперся в ванной. Он добрых четверть часа принимал душ, натирая себя мылом. Наконец, чистый с просветленной душей, обтерся полотенцем, вышел на веранду.