Наталья Андреева - Стикс - 2 Страница 54

Взлетели. Алексей Петрович Ладошкин устало закрыл глаза. Место досталось у иллюминатора. С одной стороны, удобно, его никто не беспокоит. С другой стороны, ему приходится беспокоить двоих, когда выбирается в проход. А зачем выходить? Надо уснуть. Закрыть глаза и уснуть. Каких-нибудь два часа — и он на месте. Все закончилось благополучно.

А он тогда напугался! И здорово напугался!

Нахрапьев заглянул в комнату, якобы поблагодарить их за приятный отдых. Ольга вскоре ушла париться, а менеджер по персоналу задержался. Присел напротив, и вдруг…

— Следователь-то, с которым твоя невеста раньше жила, взятки брал!

— Ка-какой следователь?

— Мукаев! Он из Р-ска.

— Я ничего об этом не знаю, — затряс он головой.

— А невеста, выходит, ничего не рассказывала? — усмехнулся Нахрапьев. — Бывает. Я и сам случайно узнал.

— Послушайте, что вам надо?

— Да так. Не пойму: чего это она расщедрилась? Задабривает, что ли? Так я никому не скажу. Пока.

— Слушай, скажи честно: она твоя любовница?

— Кто?

— Ольга.

Тот рассмеялся:

— Да мы едва знакомы! Можно сказать, вообще не знакомы! Хотя девушки модельной внешности мне нравятся.

И менеджер по персоналу со знанием дела принялся обсуждать прелести девушек модельной внешности. Он же думал только об одном: произошла ошибка. Никакого диска при Нахрапьеве нет. Он ничего ей не должен передать. Ольга всех провела. Ошибка. И что теперь делать? Кто будет отвечать? Мысли путались. Он же должен их убить и забрать диск. Но никакого диска здесь нет. Ошибка. Но он должен…

Это был шок. Давление от страха подскочило, он плохо соображал, что делает. Знал только, что должен все исправить, иначе будет плохо.

Еще какой-то Мукаев. Почему следователь? Какие взятки? Надо всех запутать. Пусть она одна отвечает. Ольга. Никто не должен знать об ошибке. О том, что никакие они не любовники, Ольга Маркина и Нахрапьев, люди малознакомые. Она — его любовница. Точка. А Нахрапьев ее обманул. Не отдал то, что ему оставляли на хранение. Не привез, как обещал. Если умрет, никто и не узнает, что у менеджера по персоналу ничего нет. И не было никогда.

Он машинально встал и подошел к шкафчику. Ольга просила ключи от машины, что показалось ему подозрительным. И пистолет он из «бардачка» «Мерседеса» забрал. Тайком привез в «Лесное». Ольга, казалось, сама лезла в петлю. Он ждал передачи диска или бумаг. И вдруг… Что ж теперь делать?

Взяв из шкафчика оружие, подошел к столу, прикрывая его краем простыни. Нахрапьев все говорил и говорил. Выстрелил и сам испугался. Потом поспешно обтер оружие полотенцем и спрятал в Ольгину одежду. Будет одеваться, непременно найдет пистолет. И возьмет его в руки. Надо все валить на нее.

В этот момент и раздался ее отчаянный крик. А дальше началось нечто невообразимое…

Но — обошлось. Убийство хотят повесить на кассиршу. Вроде бы они с Нахрапьевым были любовники. И о «Стиксе» Петр Иванович молчит. Непонятно, где же диск?

Но об этом он уже не узнает. Потому что работает на Ахатова, а тому до открытия Ивана Саранского дела нет. Вот будет начальнику сюрприз, когда вернется в коттедж! Петру Ивановичу! Проморгал! Пусть и он повертится ужом перед своим начальством. Что это за новая работа, о которой говорил Павел Эмильевич? Вот о чем надо думать. О том, как оправдать доверие. А эту историю забыть. Обошлось, и ладно.

И дальше…

Сначала она кидалась на стены и била по ним кулаками. Кричала отчаянно:

— Это ошибка! Выпустите меня! Немедленно выпустите!

Потом поняла, что надо взять себя в руки. Надо объяснить им, что произошла ошибка. За что ее сюда упрятали? Непонятно.

Пожилая женщина в белом халате наконец снизошла. Пригласила в свой кабинет, где холодно и строго спросила:

— Что ты кричишь?

— Произошла ошибка.

— В чем ошибка?

— Я не сумасшедшая.

— Ты — недееспособная. Человека, который ничего не помнит, нельзя считать нормальным.

— Но я все помню!

— Отлично. Давай поговорим о твоем детстве. Как только ты в деталях расскажешь, где училась, кто были твои одноклассники, в какой кружок ты ходила, какие оценки получала и по каким предметам, я тебя отпущу. Ну как?

— Я этого не помню!

— И что? Нормальная ты? Дееспособная?

— Но при чем здесь мое детство?!

— Хорошо. Поговорим о юности. Р-ск — город маленький. Мой сын, кстати, когда-то за тобой ухаживал. Вы ровесники. На дискотеки вместе ходили, когда тебе было лет пятнадцать. Не помнишь?

— Помню!

— Как его зовут? А суть нашего с тобой конфликта помнишь?

— Какого еще конфликта?!

— Вот видишь, ничего ты не помнишь. Так что я не могу тебя отпустить. Ни через полгода не могу, ни через год. Болезнь тяжелая, случай запущенный.

— Но неужели же невозможно отсюда выйти?

— Для этого нужно переосвидетельствование.

— А когда это будет?

— Придет время, поговорим.

— А когда оно придет?

— Когда ты все вспомнишь.

«Да эта тетка просто мегера!» — подумала она и отчаянно закричала:

— О, Господи! Но это же невозможно! Выпустите меня!

— Да ты еще и буйная.

И главврач кивнула санитарам: забрать. Когда ей стали выкручивать руки, она прокричала:

— Я не Тимофеева! Я Ольга Маркина! Я все вспомнила! Я готова все рассказать! И о детстве тоже! Выпустите меня!

— Послушай, я же тебя отлично помню! — раздражаясь, сказала «мегера». — Такая же худющая, глазастая. Почти не изменилась. И что мой сын в тебе нашел? Если ты будешь врать, я тебя в овощ превращу. Закормлю таблетками, уколами запорю. Сейчас же изменю назначение.

— Нет! Не надо! Нет!

— Так кто ты?

— Тимофеева! Олеся Тимофеева!

— Так-то лучше. Уведите, — с усмешкой сказала главврач.

В палате она разрыдалась. Надо же так попасть! У главного врача психоневрологического диспансера есть сын, а у него когда-то был роман с Тимофеевой. Давно, еще в школе. Но…

Это все осложняет. Действие препарата давно уже прошло. Хотя там, в сауне, все случилось неожиданно и она действительно надышалась газом. Она хотела поменяться местами с кассиршей. Спрятаться в Р-ске, обзавестись документами Тимофеевой, ее биографией и какое-то время отсидеться. Продать машину Саранского, чтобы раздобыть денег, съездить в салон красоты и забрать у Маруси диск.

Но в сауне на нее неожиданно напала кассирша. И принялась душить. Пытаясь защититься, она выронила полотенце и сама наглоталась этой дряни. А планировала отравить Тимофееву, чтобы та ничего не помнила и не стала бы возражать, когда ее назвали бы Ольгой. А это недолго продолжалось бы. Они же сказали, что любовницу Саранского надо убрать. Вот пусть и убирают кассиршу.

Почему же такой блестящий план вдруг провалился? Почему она еще накануне отъезда в «Лесное» чувствовала: что-то происходит? Помимо ее воли. Как будто им двоим тесно на земле. Это было сильнее ее. Это было сильнее их. Они не должны были встречаться.

И вот теперь она заперта в психиатрической лечебнице на неопределенный срок. Что толку в том, что она все вспомнила? Даже все то, что рассказывал о «Стиксе» Иван. До мелочей. У нее всегда была отличная память. Она могла бы все это написать. Диск-то они, похоже, у Маруси забрали. Этот диск рыжий Руслан и передал Зайцеву. Ну и что? У нее все в голове. Формулы, расчеты, описание. Но что толку?

Ей отсюда никогда не выбраться. И за помощью обратится не к кому. Свистунов ее предал. Вроде бы он ее любил, Тимофееву. Однако сдал милиции.

Надо решить две задачи: выбраться отсюда и вернуть лицо. Избавиться от ужасного шрама на щеке. На это нужны деньги. Большие деньги. Она может продать результаты исследований своего любовника, Саранского. Но — выбраться?

Она закрыла голову руками, застонав, и не заметила, как провалилась в забытье. Ей постоянно что-то кололи, давали какие-то таблетки. Главврач обещала превратить в овощ. Обещала…

…Самолет летел на Восток, на солнце. И вот оно появилось на горизонте, такое яркое, что рука сама потянулась к шторке иллюминатора: задернуть. «Нет-нет! Я не хочу темноты! Только света! Света!» Самолет плавно снижается и ложится на правое крыло. Заходит на посадку. Но ей почему-то кажется, что это никогда не кончится. Что ей еще лететь и лететь…