Юлия Латынина - Промзона Страница 58

— Настя-то скоро вернется?

— Насте какой-то урод предложил поступить в школу моделей, — сказал Гриша. — Я его, урода, поймал и сказал, что ноги пообрываю. А Насте я все про моделей объяснил.

Гриша сделал самое умное из того, что он мог сделать: он отослал Настю из Павлогорска. Две недели она провела в Черловске, а потом уехала в Италию с какой-то троюродной теткой.

Новому главе службы безопасности Павлогорского ГОКа не приходилось теперь разводить двух своих непосредственных начальников. К тому же Гриша вел жизнь не то чтоб целомудренную. Раньше, в Черловске, он никаких дебошей дома не устраивал, потому что к его услугам было собственное казино, а в Павлогорске вышло сильно наоборот: что ни ночь, в гостевом домике в «турецкой деревне» собиралась попойка со шлюхами. При Насте это было б никак невозможно, Настю Гриша очень берег. Ахрозов гулял и пил вместе с Гришей. И чем чаще они пили вместе, тем невозможней было отозвать его в сторонку и сказать:

— Гриша. А ты не отдашь Настю за меня замуж?

Потому что Гриша бы улыбнулся и сказал:

— Сереж, ты че? Перебрал? Вон, Катеньку возьми, или Лизу… Иди сюда, Лизхен!

Правда, было и некоторое неудобство, которое заключалось в том, что Гриша очень боялся за Настю. Она запросто могла выкинуть что-нибудь такое, вроде школы моделей. Чтобы хоть как-то контролировать ситуацию, он выписал из пятиэтажки свою двоюродную тетку, преподавательницу французского языка, пятидесяти трех лет. Но как-то Гриша сомневался, что пятидесятитрехлетняя преподавательница сможет удержать Настю в узде.

— Дождей много, — сказал Ахрозов, и насосы барахлят. Из-за энергетиков, черт бы их додрал.

— И чего делать?

— А что я должен делать? Плотина принадлежит городу. Укреплять ее должны мы. Я говорю: «Давай укрепим», Слава говорит, они хоть как налоги нам это зачтут? Я говорю «нет». Слава: «Пока не будет зачета, не будет и плотины».

Ахрозов помолчал.

— Покойник Анастас летом постановление подписал: мы ремонтируем плотину, а нам за это списывают триста миллионов налогов.

— И что же ему было нужно?

— Известно чего ему было нужно, — сказал Ахрозов, — уточнить?

— Не надо, — усмехнулся, Гриша. Допил водку и задумчиво изрек:

— Убийцу-то так и не нашли. А ведь в «Кремлевской» должны были камеры стоять.

Ахрозов пожал плечами.

— Я так думаю, — сказал Гриша, — что Цой знает, кто убийца. Анастас, он странный парень был… сука полная, а было в нем что-то. Кто его знает, с кем он спал? Я так думаю, непростой был убийца. Представляешь, вдруг это губернаторша была?

— Гриша… — хрипло сказал Ахрозов.

— Ну?

Ахрозов подошел к окну. За окном расстилалась непроглядная темень; в снежных лужах мерзли служебные «жигули» охраны, да горели красные фонарики вдоль линии строительных работ. Фонари мигнули один раз, другой, потом загорелись снова. Видимо, где-то по сети прошел сбой.

Где— то внизу щелкнула решетка. По пустому коридору заводоуправления громко разнеслись шаги.

Дверь распахнулась: на пороге кабинета стоял мокрый Черяга.

— О, — сказал Сергей, — привет столичному начальству. Давно не виделись. Даже на пуск не собрался.

На пуск шагающего экскаватора на Северном карьере приехал Извольский с полпредом и все начальство холдинга. Не было только губернатора и его замов, хотя это был первый шагающий экскаватор, пущенный на ГОКе за последние десять лет.

— Давно, — согласился Денис. — Кстати, я когда сюда ехал, видел на том берегу заводские белазы. Мы что, ремонтируем пруд?

— Нет, это делает мэр. Его фирма.

— А почему нашей техникой?

— Мы так договорились.

— И по скольку ж ты сдал технику в аренду?

Ахрозов молча подошел к столу, нашел нужный документ и протянул Денису.

Денис пробежал листок глазами.

— Неплохо, — сказал Денис, — совсем неплохо. Месячная аренда нашего экскаватора им обходится в девятьсот рублей, а нам его эксплуатация, вместе с зарплатой, стоит сорок семь тысяч. А сколько мэр получает за это?

Ахрозов помолчал.

— Если я правильно помню, — сказал Денис, — мэр получает за это сто двадцать миллионов рублей. Из бюджета.

— Ты меня в чем-то обвиняешь?

— Просто констатирую факт, что ты спер с мэром сто двадцать миллионов рублей. Тебе следовало это сделать другим образом, Сережа. Надо было просто договориться, что с комбината списывают налогов на эту сумму И распилить ее пополам. Следов бы не осталось.

— Ты этот рецепт лично пробовал, или как? — уточнил Ахрозов.

— Пацаны, ну прекратите, — начал Гриша.

— Отчего же, — хрипло сказал Ахрозов, — у меня есть маленькая проблема.

В области дожди. Шламо-хранилища переполнены. Если их прорвет, комбинат остановится. Дамба не моя. Отремонтировать в счет налогов не дают. Что мне делать?

— И под предлогом того, что тебе нечего делать, ты сдаешь технику в аренду по девятьсот рублей? фирме, которую контролируют Мансур и мэр?

— Ты следак. Ты не инженер. Мне дешевле заплатить Мансуру, чем за железнодорожный мост, который смоет к чертовой матери.

— А энергетикам тебе не дешевле заплатить?

— Энергетикам — за что?

— По соглашению о реструктуризации. Которое ты хочешь разорвать.

— И разорву, — сказал Ахрозов, — к чертовой матери разорву Мы тут на лучину перешли, а я им поллимона в месяц плачу. И, между прочим, не энергосистеме, а мартышке из Элисты!

— Это тебе Анастас предлагал?

Ахрозов сморгнул.

— При чем тут Анастас?

— Потому что это мартышка Анастаса, и потому что как только ты разорвешь это соглашение, она обанкротит ГОК!

— Мартышка, которая получила долг за полкопейки? Да это мошенничество! Да в любом суде…

— В любом суде, кроме Черловского. В здешнем суде признают любой наш долг, даже перед сдохшей коровой.

— Не ты мне будешь указывать, что у нас долги, а что липа!

— А кто? Константин Цой? Или Фаттах Абишевич? Ты учти, Сережа, что предателям Цой ничего не платит. Потому что еще не было случая, чтобы Цой мог кинуть человека и не сделал этого.

Ахрозов нажал на кнопку селектора.

— Люба, — сказал он, — ты еще здесь? Будь добра, подготовь приказ. Об увольнении с поста гендиректора Сергея Ахрозова и о назначении и. о. Григория Епишкина. Подпись. Ахрозов.

— Сергей, — заорал Гриша, — приди в себя!

В предбаннике послышался топот, почти сразу же дверь кабинета распахнулась, и в нее влетели два техника с выпученными глазами.

— Изольдыч, — заорали они, — дамбу прорвало!

Цепочка шламохранилищ состояла из трех прудов. Верхний, был самый большой и самый грязный. Именно в нем отстаивалась загрязненная шламом вода.

Обычно в нем находилось около одиннадцати миллионов кубометров воды, но сейчас водохранилище было переполнено из-за непривычно обильных осенних дождей и из-за того, что в него накачивали к зиме воду Второй пруд, объемом с две трети первого, был почище, третий пруд вмещал в себя восемь миллионов кубометров и был самый чистый. Именно на третьем пруду на отметке 10.2 стояли насосы, которые забирали воду обратно на комбинат.

Выход из чистового пруда тоже был прегражден плотиной: оттуда излишки воды уходили в небольшую безымянную речку, которую местные жители без обиняков звали Протокой. Через двести метров Протока впадала в Туру, один из притоков Урала.

Сразу у места слияния Тура резко поворачивала направо, так что половина Павлогорска была выстроена к западу, на равнине между двух рек — Протоки и Туры. Сам комбинат и все его карьеры находились восточной, если не считать нового Северного карьера, который начали копать в 1987 году и разработку которого Ахрозов возобновил только сейчас: тот располагался километрах в пяти от Павлогорска, и дорога к нему шла вдоль Туры.

Неширокая Тура была единственной речкой в этом горнорудном крае, осваивавшемся еще с царских времен. В десяти и сорока километрах ниже по течению Туры стояли две плотины для Богоявленской и Нижнесушинской электростанций, сооруженных горнозаводчиками еще в прошлом веке. Электростанций больше не было, как не было и небольших, полностью выработавших свой ресурс заводов, под которые они строились. Но плотины остались. На обустройство этих плотин дважды отпускались деньги из областного бюджета, и вице-губернатор дважды с триумфом отчитывался об их укреплении, хотя на самом деле деньги уходили не в плотины, а в Швейцарию.

Когда начальство примчалось к прорванной дамбе, там еще не было ни людей, ни техники. Были только два вневедомственных охранника, вывалившихся из караульного домика при плотине и изрядно пьяных.

Ахрозов бросил свой «лендкрузер» наверху и сбежал к дамбе вместе с охранником. Денис и Гриша последовали за ним.

Ночь была премерзкая: над водой и в низинах плавал холодный туман, дневной дождь превратился в жидкий снег, и снег этот был такой крупный, что падал почти отвесно, несмотря на злой северо-западный ветер.