Юлия Латынина - Промзона Страница 57

По виду новая дамба ничем не отличалась от настоящей, а по проектной документации — тем более.

Денис прилетел в Черловск тридцатого октября. В последнее время он бывал в области редко, Извольский не хотел, чтобы они сталкивались с Ахрозовым.

Однако на этот раз приезда было не избежать: Дениса вызвал на допрос следователь Шевчук. Допрос вышел долгий, изматывающий и гадкий, и по его окончании Денис с облегчением сел в машину и набрал номер Гриши. Гриша оказался в Павлогорске, а Настя — в Италии.

— Как дела? — хмуро спросил Денис.

— Дела ничего. Электричество дали, — сказал Гриша. — Сергей им тут пригрозил, так третий день все тихо.

— А чем им Сергей пригрозил? — поинтересовался Денис.

— Сказал, что разорвет соглашение по реструктуризации. Ты прикинь, мы им платим старых долгов в месяц по полмиллиона, а знаешь, кому мы платим? Какой-то фирмочке из Элисты, в которую они даром эти долги спустили.

После допроса Денис отправился в казино «Версаль». Он бесцельно побродил у столов, разглядывая веселящуюся губернскую публику, выцедил украшенный долькой лимона коктейль, а потом незаметно поднялся в кабинет к Фаттаху. Тот сидел, задрав на стол щегольские крокодиловые ботинки, на любимом Гришином месте, и любовался гроздью мониторов с изображениями игрового зала и подходов к кабинету При виде Дениса Фаттах приветственно воздел руку — Привет, братан. Какими судьбами?

— С допроса. По поводу Горного.

Фаттах рассмеялся.

— С тобой, Денис, тяжело работать. Ну зачем ты его пристрелил? Он бы мне пришел, тепленький. Дал бы мне подзаработать. Сам же просил его попугать.

Красивая была б операция, не хуже, чем в Богоявленске. Как я Богоявленку сделал, а?

— Ты хорошо сделал Богоявленку, — кивнул Денис.

— Костя хочет взять под контроль все ГОКи. И задушить вас, как котят. Ты это понимаешь?

Денис помолчал.

— А ведь акции Богоявленки висят на твоей структуре? — спросил неожиданно он.

— Допустим.

— Да.

— И шахты имени Горького тоже?

— Это была моя операция. А у нас в группе, чей риск, того и тапочки. Это ты работаешь на Славку, как пони в цирке.

— А если эти акции на твоих структурах, почему бы тебе не уйти от Кости?

Фаттах сощурился.

— Интересное предложение. Чтобы значит, он дрался со мной, а вас оставил в покое?

— Но ведь с тобой ему будет драться тяжело? У тебя-то в области хорошие связи?

Глаза Фаттаха угрюмо вспыхнули.

— Я вообще ему все в области сделал! Что, шахту Горького он брал? Я ее брал, он в сторону отступил. Потому что если бы я обосрался, это бы я обосрался. А теперь он говорит: почему акции не на моих фирмах? Просит — перепиши. Я ему говно вычищал!

— Ну так и разберись с ним. Мы тебе поможем.

— Как? — заорал Фаттах, — как? Они же все разные, шахта тут, разрез там!

Я же не могу взять все сразу! А если я возьму одно предприятие, знаешь, что со мной будет? — Фаттах в отчаянии махнул рукой, — он меня везде обирает, я ему по Павлогорке предложил идею. Классную идею! Вы подписали договор о реструктуризации долга энергетикам, — так я с Анастасом выкупил этот долг. За копейки.

— Ну и что.

— А дальше уже было дело Анастаса. Он должен был уговорить Ахрозова разорвать договор.

— И что дальше?

— А дальше — банкротство! Мгновенное. У вас возникает неурегилированный долг в сорок миллионов, и владельцы долга мы с Анастасом. Анастас помер, я хотел его долю забрать себе. Не, говорит Цой, ты его долю энергетикам отдай, а свою пополам со мной раздели!

— И Анастас говорил с Ахрозовым на эту тему? — медленно спросил Денис.

— Да двадцать раз говорил, — с раздражением сказал Фаттах, — теперь-то что?

Было около шести вечера, когда рабочий Ивченко и два его друга отправились домой. Они жили на правом берегу озера, в старом районе Нахаловке.

Нахаловка выстроилась сама собой, в пятидесятых, когда на месте сибирской тайги разбили палатки и объявили Павлогорский ГОК комсомольской стройкой. Тогда начальник стройки разрешил вырубленный лес пускать на собственные дома. Вскоре берег озера покрылся одно-и двухэтажными строеньицами с крошечным садиком и типичной местной приметой: от дома до калитки вел крытый деревянный ход, к которому зачастую был пристроен курятник или хлев.

Воровали и со стройки, без счету таскали щебень, цемент и бетон.

Тогдашний директор ГОКа был мудрый человек, он понимал, что если не дать курице попить водички, то она сдохнет.

Итак, Ивченко и его друзья шли в Нахаловку. Было уже темно, никаких фонарей не горело, озерная гладь шла легкой рябью от сыплющего сверху дождя.

Все трое прилично выпили. Когда они пересекали дамбу, Ивченко сказал:

— Смотри!

Одна из бетонных плит, облицовывавших дамбу сверху, была сдвинута и как бы выворочена из основания. По трещине от одного пруда до другого бежал резвый ручеек.

Ивченко и его друзья перешли ручеек и через пять минут были дома. Дома Ивченко выпил еще стакан водки и лег спать.

Около одиннадцати вечера через дамбу поехали «жигули» экскаваторщика Варенькова. Температура к ночи упала до нуля, с неба сыпал жидкий снег, и от воды по обе стороны дамбы подымался густой белесый пар.

Слабенькие фары «жигулей» выхватили из тьмы большую лужу, и Вареньков, не колеблясь, в лужу въехал. Машину страшно тряхнуло, она ударилась с Размаху о бетон и стала. Вареньков выскочил из машины — и обомлел. То, что показалось ему лужей, было изрядной трещиной между двумя бетонными плитами. Одна из плит была сдвинута, и трещина была полна серой водой.

Вареньков побежал к шламохранилищу и увидел, что вода в переполненном пруду плещется у самого края дамбы. В нерешительности он вернулся к «Жигулям».

Тут же на берегу показались яркие противотуманные фары: с другой стороны дамбы ехал джип. Вареньков выскочил на дорогу и замахал руками, надеясь, что джип остановится и поможет вытащить «жигули».

Надменный «крузер» с пьяными пассажирами даже не притормозил. Джип свернул на полном ходу, пытаясь объехать «жигули» слева. Взметнув фонтан брызг, машина помчалась по встречной полосе — и спустя несколько секунд рухнула передком в промоину. Осколки фар брызнули во все стороны, с тихим шелестом сложилось и вылетело из креплений слоеное лобовое стекло; хромированный кенгурятник вдвинулся в капот.

Дверца джипа отворилась, и на бетон высадился водитель. Вареньков с облегчением узнал одного из павлогорских ментов. Ему вовсе не улыбалось объясняться в такой ситуации с пьяным бандитом.

Мент покачнулся, стряхнул с себя остатки воздушной подушки, и вынул из кобуры служебный пистолет.

— Не понял! — громко провозгласил мент, направляясь к Варенькову.

Экскаваторщик, бросившийся было на помощь, попятился. Ему почему-то представилось, что мент считает лично его виновным в трещине, и что встреча с пьяным ментом, покалечившим свой джип, может быть ничем и не лучше встречи с бандитом.

Из джипа вылез еще один пассажир.

В следующую секунду Вареньков почувствовал, что дамба под его ногами шевелится, как живая. Не рассуждая, рабочий повернулся и бросился назад. С плотины раздался крик ужаса.

Когда Вареньков обернулся, он увидел картину, доселе виденную им только в кино. Бетонная плита не выдержавшая напора воды, быстро, как на салазках, съезжала ко второму озеру, и вместе с ней съезжал «крузер» и люди. Мирная дорога, по которой Вареньков столько раз ездил с женой к теще, превращалась в съемочную площадку фильма ужасов.

Послышался треск, плита стала на ребро и с шумом обрушилась вниз, словно утянутая гигантским спрутом. За ней с пятиметровой высоты хлынула вода. Через мгновение зашевелились и «жигули» Варенькова. Тот отскочил от промоины и бросился бежать по дамбе назад, к заводоуправлению.

Сергей Ахрозов и Гриша Епишкин были вдвоем в директорском кабинете.

Столик для отдыха, за которым они сидели, был девственно чист, и посереди него возвышалась литровая бутылка водки, как ракета посереди стартового стола. За стеклом шуршал склизкий осенний дождь, и в заводоуправлении пахло резкой свежей краской. Красили железные двери, установленные недавно между этажами.

Ахрозов, со стаканом в руке, вглядывался в осеннюю темень. Там, внизу, во дворе, тускло горели красные лампочки, обозначавшие начало строительных работ. Сегодня, когда машина Ахрозова с трудом проехала по переброшенным через ров доскам, ему ответили, что это кладут кабель по указанию Гриши Епишкина.

— Что ты там за траншею роешь, — спросил Ахрозов. — От Цоя, что ли?

— А почему нет? — сказал Гриша. — Вон, как Богоявленку взяли. А Богоявленка от нас двадцать минут езды. Полминуты лета, если на «Сапсане».