Дик Фрэнсис - Банкир Страница 6

— Он послушал. — Так я могу на вас рассчитывать? Отлично. — Он деловито черкнул в блокноте и вежливо попрощался. — Ну, с этим все. Верняк дело.

Экология и все такое. Ерунда сентиментальная.

Я подровнял пачку бумаг своего дела, которое трудно было назвать «верняком», и отправился к Вэлу Фишеру; по счастью, тот оказался в большом офисе почти один. Генри Шиптон, видимо, пустился в одно из своих частых странствий по другим департаментам.

— По поводу мультипликатора, — сказал я. — Можно посоветоваться?

— Возьмите стул. — Вэл кивнул и гостеприимно помахал рукой, и я сел возле него, разложил бумаги и принялся рассказывать, как я две недели тому назад провозился три часа с очень уверенным в себе художником.

— Ему отказали сначала в местном банке, потом в трех других фирмах, таких, как наша, — сказал я. — У него нет имущества, которое можно реализовать за долги, нет гарантий. Он снимает квартиру и все никак не купит машину. Если мы субсидируем его, придется просто поверить ему на слово.

— Предпосылки? — спросил Вэл. — Происхождение?

— Очень приличное. Сын крупного торговца. Почитался в художественной школе оригинальным талантом: я говорил с директором. В банке у него открытый счет, но управляющий сказал, что глава фирмы не даст субсидию, сколько он запрашивает. Последние два года он работал на студии, выпускающей рекламные ролики. Там сказали, что он хороший специалист и в своем деле разбирается. Они знают о его желании работать самостоятельно, считают, что он на это способен, и не хотят его потерять.

— Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

Бэл одарил меня взглядом типа «охо-хо», зная, как и я, что именно возраст мультипликатора прежде всего вызвал отрицательный ответ в других банках.

— Что ему нужно? — спросил Бэл, но выглядел он так, будто уже решил отказать.

— Студия, оборудованная надлежащим образом. Средства, чтоб нанять десять художников-копировщиков, учитывая, что может пройти год, прежде чем будет закончен хоть один фильм и можно ожидать получения прибыли. Средства на поощрение. Средства ему на жизнь. Вот примерные подсчеты.

Вэл склонился над бумагами, моментально привел в порядок мелкие аккуратные черты лица, выпятил ровные темные усики и наморщил лоб, отчего выгнутые дугой брови задрались к черной челке.

— Почему вы ему сразу не отказали? — наконец спросил он.

— Гм... Посмотрите на его рисунки. — Я открыл другую папку и расстелил перед ним буйно расцвеченную череду листов, представлявших портреты двух персонажей и их забавную историю. Я понаблюдал за утомленно-мудрым лицом Бэла, пока он пересматривал листы; увидел пробуждающийся интерес, услышал смех.

— Вот именно, — сказал я. — Пф. — Он откинулся на спинку стула и окинул меня оценивающим взором. — Уж не хотите ли вы сказать, что мы должны за него взяться?

— Оно, конечно, рискованно, и никаких гарантий. Но я бы сказал да. Разумеется, на всякий случай надо приставить к нему опытного бухгалтера, который следил бы за состоянием дел и сообщал, стоит ли финансировать дальнейшее расширение.

— Хм. — Он поразмыслил какое-то время, поглядывая на рисунки, которые все еще казались мне забавными, хотя я за две недели насмотрелся на них достаточно. — Ну, не знаю. Больно уж пальцы у него веером.

— Может, это режутся крылья? — кротко спросил я, и в глазах Бэла мелькнула веселая искорка. Он выровнял стопку рисунков и вложил их обратно в папку.

— Оставьте это, хорошо? — сказал он. — Я поговорю с Генри во время ленча. — И у меня мгновенно возникло неловкое чувство, что они будут обсуждать не только и не столько мультипликатора, сколько основательность моих суждений. Если они сочтут меня глупцом, я в два счета окажусь позади Джона в очереди на повышение.

Однако в половине пятого зазвонил мой внутри-офисный телефон, и на другом конце провода был Вэл.

— Зайдите и заберите ваши бумаги, — сказал он. — Генри говорит, что целиком полагается на ваше решение. Так что пан или пропал — решать вам.

Первый раз появившись на Королевских скачках в Аскоте, человек, в зависимости от его взгляда на мир, испытывает либо восторженное изумление, либо пуританское негодование. Либо душа воспаряет при виде изумрудных травяных дорожек, бесчисленных цветников, ярких платьев, игривых шляп и элегантных мужчин в пристойно-сером, либо возмущается презренным мотовством, легкомыслием и клеймит позором шампанское с земляникой, пока в мире кто-то голодает.

Я, несомненно, принадлежал к жизнелюбам: и по воспитанию, и по наклонностям. Так уж случилось, что Королевские скачки в Аскоте были единственным событием в мире скачек, из которого мои родители неизменно исключали меня. Три из четырех дней праздника детей на Королевскую трибуну не допускали, а мать в данном случае интересовали не столько ставки, сколько возможность повращаться в обществе. Школа, твердо повторяла она каждый год, должна быть на первом месте; правда, в другие дни эта строгость как-то забывалась. Так что я испытывал ощущение двойного праздника, проходя через ворота в воскрешенном отцовском наряде и прокладывая путь через возбужденную толчею к указанной верхней закрытой трибуне.

— Добро пожаловать на представление! — бодро сказал Гордон, вручая мне бокал с пузырящимся напитком, а Джудит в желтом шелке, мурлыкая от удовольствия, воскликнула:

— Ну, разве не здорово?

— Изумительно.

Я и вправду так думал. Загоревший и поздоровевший Гордон представил меня хозяину ложи.

— Дисдэйл, это Тим Эктрин. Он работает в банке. Тим — Дисдэйл Смит.

Мы обменялись рукопожатием. Рука Дисдэйла была пухлая и горячая, как и его тело, и лицо.

— Рад познакомиться, — сказал он. — Вам уже нашли? Отлично. Знакомы с моей женой? Беттина, солнышко, поздоровайся с Тимом.

Он положил руку на талию девушки более чем вдвое моложе его самого.

На девушке было обтягивающее белое в черный горошек платье, низко вырезанное на груди и спине. Еще была широкая черная шляпа, прекрасная кожа и нежная отработанная улыбка.

— Привет, Тим, — сказала она. — Я так рада, что вы пришли!

Ее голос, по-моему, походил на все остальное: эффектный, хорошо поставленный, неестественно мелодичный и все-таки еле заметно отдающий сточной канавой.

Сама ложа была приблизительно пять на три ярда, большую часть ее занимал обеденный стол на двенадцать персон. Одну стену целиком заменяло окно с видом на зеленый скаковой круг; за стеклянной дверью начинались ступени, ведущие вниз на обзорный балкон. Стены ложи были по-домашнему обиты бледно-голубой рединой; пушистый голубой ковер, розовые цветы и картины создавали атмосферу роскоши, на что ушло гораздо меньше средств, чем могло показаться. В ложах, в которые я по пути заглядывал, стены большей частью были покрашены строителями в универсальный маргариновый колер, и я мимоходом прикинул, у кого из них такой хороший вкус — у Дисдэйла или у Беттины.

Генри Шиптон и его жена стояли в проеме балконной двери, глядя один внутрь, другая наружу, как двуликий Янус. Генри приветствовал меня через всю комнату, приподняв бинокль, а у Лорны, как всегда, был такой вид, словно она заметила чью-то оплошность.

Лорна Шиптон, высокая, невыносимо самоуверенная и одетая этим цветистым днем в глухое серое платье от дорогого портного, была женщиной, от которой презрение струилось как поток. Казалось, она не знала, что слова могут ранить, и не видела причин не обнародовать во всеуслышание невеликодушные мысли. Я встречал ее примерно столько же раз, сколько и Джудит Майклз, и по большей части в тех же обстоятельствах, и если я подавлял в себе любовь к одной, то по отношению к другой мне приходилось скрывать раздражение. Естественно, судьба распорядилась так, что из них двоих именно Лорна Шиптон оказалась моей соседкой по столу.

Остальные гости прибыли после меня. Дисдэйл и Беттина приветствовали их возгласами и поцелуями, потом устроили что-то вроде общего невнятного представления, но имена были незамедлительно забыты. Дисдэйл решил, что будет меньше толкотни, если все усядутся, так что занял свое место во главе стола, а Гордон сел напротив, спиной к окну. Когда оба устроили вокруг себя своих гостей, оказалось, что два места свободны: одно рядом с Гордоном, одно с края Дисдэйла.

Лорна Шиптон сидела справа от Гордона, затем я; слева от него было свободное место, потом Генри, за ним Джудит. Девушка справа от меня почти все время просидела отвернувшись, разговаривая с пригласившим ее Дисдэйлом, так что, хоть я хорошо изучил ее спину и плечо в голубом шифоне, я так никогда и не узнал ее имени.

Смех, болтовня, изучение расписания заездов, то и дело наполняемые бокалы; Джудит в шляпе с желтыми шелковыми розами; Лорна, извещающая меня, что моя визитка выглядит несколько тесноватой.

— Осталась от отца, — пояснил я.

— Очень глупый человек!