Андрей Кокотюха - Чужие скелеты Страница 6

Антон уже шагнул было из прихожей в комнату, но через стекло веранды заметил, что по двору спешит плотный седоватый мужчина в очках. На его шее, несмотря на жару, болтался наспех завязанный галстук, а сам он, в темном пиджаке и с папкой под мышкой, походил на депутата какого-нибудь поселкового совета – из тех, что сплошь и рядом мелькают в телевизоре в сюжетах о незаконном отводе земельных участков.

«Жашковский нотариус», – догадался Сахновский.

За нотариусом вразвалку двигалась вездесущая Светлана Ивановна. Теперь от нее отбоя не будет, но, с другой стороны, эта коренная жашковчанка еще пригодится ему, пришельцу из столицы, фактически чужаку для местных.

С нотариусом все решилось быстро и без проблем. Сомнений в том, что Галина Борисовна Смеречко отписала свое имущество племяннику по доброй воле и в здравом уме, у юриста не возникло. От Сахновского требовалось подписать несколько документов и подождать до декабря. Проживать в унаследованном доме он имеет полное право, но фактическим владельцем станет лишь после того, как истечет законный срок с момента кончины завещательницы. Потребуется также оплатить кое-какие налоги и сборы, после чего наследник сможет свободно распоряжаться имуществом – вплоть до продажи.

– А вы хотели бы купить этот дом? – насмешливо поинтересовался Антон.

– Я? – пожал плечами нотариус. – Зачем он мне?

– Мне показалось, что вы придаете какое-то особое значение тому, чтобы у меня появилась законная возможность им распорядиться, то есть продать. Сами претендуете или хотите покупателя порекомендовать?

Нотариус покосился на Светлану Ивановну, словно ища поддержки. Но та отвернулась.

– Я лицо незаинтересованное, – пробормотал юрист.

– Ну почему же: найдете клиента – оформите сделку. Довольно выгодная операция для любого юриста. Или я неправ?

Антон и сам не понимал, что его вывело из равновесия. С какой стати он цепляется к этому, в общем-то, вполне симпатичному человеку. Причина, очевидно, в том, что и соседка, и нотариус полагают, что все просчитали и видят его насквозь, а таких вещей Сахновский не любил. Но замечание юриста стало еще одним гвоздем, скрепившим принятое хирургом решение.

– Скорее всего, продавать дом я не стану, – напустив на себя задумчивый вид, проговорил он. – Где ж мне жить тогда, если я останусь без дома?

– А ты… это… поселиться здесь решил, что ли? – не сдержала изумленного возгласа соседка.

– Ну, – коротко кивнул Антон. – А что удивительного?

– В качестве дачки, значит? – уточнила соседка.

– Ну зачем? Я, Светлана Ивановна, собираюсь совсем перебраться в Жашков. Жить и работать. – Добившись вполне прогнозируемой реакции, он пояснил: – Сейчас многие так делают. Кризис, знаете, большие города перенасыщены специалистами. Киев вообще похож на муравейник. Вот народ потихоньку и оттягивается туда, где дышится полегче. Дауншифтинг, приходилось слышать?

Насчет дауншифтинга – это вряд ли, но в целом такого объяснения соседке и нотариусу будет вполне достаточно. Не начинать же им втолковывать то, что и ему самому еще не до конца ясно, раскрывать душу. Да, у него, Антона Сахновского, есть желание оставить позади все, что с ним случилось за эти годы в Киеве, и найти себя, нового, там, где родился и вырос. В сущности, родиться второй раз или пережить метаморфозу, как куколка, которая становится бабочкой. Снова стать гадким утенком и доказать свое право на жизнь. Беда в том, что причину, по которой у сорокалетних мужчин появляются такие желания, не объяснить ни в двух словах, ни вообще словами.

Поэтому Антон решил не распространяться особо. Сами увидят.

– Н-да-а, – протянул нотариус после паузы. – Меняете, значит, столицу на провинцию…

– Люди везде живут, – усмехнулся Сахновский.

– А чем собираетесь заниматься?

– Я врач-хирург. Не из самых худших. Займусь своим делом. Вы же до сих пор, чуть проблемка посложнее, в столичные клиники мчитесь, надеясь на тамошних специалистов? Ну, а теперь незачем будет ездить. Все на месте, по высшему классу.

– Я вижу, у вас серьезные планы! – покрутил носом нотариус. – Что ж, попробуйте… Но не гарантирую, что наши светила не сожрут вас в два счета, да еще и без соли. Хотя попытка – не пытка.

– Неужели в Жашкове есть нечего, кроме кандидатов меднаук? – неловко пошутил Антон.

– Ну, вы прекрасно понимаете, о чем я, – без улыбки отозвался нотариус.

– Люди у нас, вообще-то, неплохие… – вклинилась Светлана Ивановна. – Но город маленький, все всех знают. Большая деревня… Да еще и трасса вдобавок…

– При чем тут трасса? – недоуменно вскинул глаза Антон. – И вообще, не в том дело. Надо работать, не заглядывать через забор к соседу, перестать считать чужие деньги – и все будет хорошо. Не знаю, получится у меня что-нибудь или нет, но надо пробовать. А насчет продажи… Это ведь всегда успеется, верно?

– Смотря за сколько, – философски заметил нотариус, покосился на часы и начал собирать бумаги. – Ну, я откланиваюсь. Услуги юриста вам еще понадобятся, если всерьез решили бросить в наших краях якорь. Обращайтесь, чем смогу – помогу.

Мужчины обменялись рукопожатием, и нотариус удалился с чувством исполненного долга. Еще на крыльце он избавился от проклятого галстука: на кой он сдался, если клиент – не столичная штучка, а свой мужик, жашковский…

7

Светлана Ивановна, наоборот, никуда не спешила.

Поэтому вместо того, чтобы заняться осмотром дома, Антон провел с нею на веранде больше часа за разговорами. Речь шла об отношениях Пимонович с тетей Галей и о самой Светлане Ивановне, но больше о том, как его тетушка ушла из жизни.

В прошлом соседка работала в буфете при автовокзале. Но уже с середины девяностых, когда окончательно вошли в силу «товарно-денежные отношения», стала совмещать работу с челночной торговлей. Потом окончательно бросила буфет, обосновалась на местном рынке и к сегодняшнему дню стала, как понял из ее слов Антон, кем-то вроде неформального лидера здешнего «купеческого сословия». Иначе говоря, вошла в двадцатку тех, кто в границах жашковского рынка и мог, и умел решить массу вопросов малой и средней сложности.

Галя Смеречко, напротив, не имела ни тяги, ни таланта к торговле. Так и досидела до пенсии бухгалтером в какой-то захудалой конторе, после чего занялась домом, садом и огородом. Пенсии, такой же чахлой, как и контора, в которой тетя трудилась, хватало на хлеб, сало, мороженую мойву и оплату коммунальных счетов. Остальное меню обеспечивало приусадебное хозяйство. Но Светлана Ивановна, которая давно жила без мужа, а детей пристроила в крупных городах – кого куда, – не смогла, по ее словам, мириться с таким бедственным положением соседки и подруги.

– Говорю ей: Галка, не хочешь на базаре стоять – давай мне, я продам, – рассказывала она. – У нее ж и картошка ядреная, и огурцы, и капуста, и яблоки, и вишни, и груши… Все, что душа пожелает. А консервация! Загляни в погреб – там, наверно, еще осталось. Какие салаты твоя тетка закатывала! Варенье смородиновое, огурчики-помидорчики, патиссоны-баклажаны… Ну, поначалу Галка не очень-то, а потом нормально, пошло дело. Деньжат чуток завелось, по-человечески зажила под старость. Правда, все, что скопила, ухнуло на лекарства, да без толку…

При этих словах Светлана Ивановна смахнула слезинку краем косынки и заявила:

– Ты, Антон, тетку забыл, хочешь – обижайся, хочешь – нет! А она о тебе, между прочим, всегда помнила. Да только и ты бы ей не смог ничем помочь…

В ее категоричности была правда, ничего, кроме правды.

– Долго она болела?

– Началось все года два назад. Сначала еще туда-сюда, она даже в поликлинику не ходила. А на прошлый Покров так скрутило Галю, я сама перепугалась. Вызвала «скорую», забрали ее в районку. Потом в Умань перевезли, я о машине договаривалась. Там сделали какие-то анализы, повезли в Черкассы…

– В Киев не ближе было?

– Ближе, – согласилась Светлана Ивановна. – Только там втрое дороже.

– В самом деле дороже или только говорят?

– Дороже, – с уверенностью подтвердила соседка. – Но сколько ни возили, везде одно и то же: рак, надо оперировать. Пока то да се, денег нет… А когда в начале апреля ее опять в больницу взяли, говорят: операция не поможет. Месяц Галя отлежала, никак не выпускали. Я к ней бегала каждый день… Ну, а первого мая отошла, похоронили по-человечески, завтра на могилку сходим…

– Спасибо вам…

– Да что там «спасибо», мы ж, считай, свои, – отмахнулась соседка. – Ох, хватит мне языком молоть… Раз уж ты и в самом деле решил тут зацепиться – давай, осваивайся. Есть захочешь – заглядывай, не стесняйся. У меня на всех хватит, накормлю. Да и помянем заодно, у меня самогон знаменитый – на лимонной цедре с орехами…

– Спасибо, как-нибудь в другой раз… Я пока тут осмотрюсь…

– Ну, тогда утром завтракать позову. Или сюда принесу.