Андрис Колбергс - Ночью в дождь Страница 6

Постепенно сгустились сумерки и положение осложнилось. Конечно, осмотр места происшествия можно произвести и при свете прожектора, но в таком деле всегда важна быстрота: мощное же освещение организовать не так-то просто, да и при нем, бывает, не все заметишь.

Широкую канаву за гаражами мы переходим по мосткам и вступаем на территорию садового кооператива, о размерах которого у меня нет четкого представления. Сады - словно отдельное, само по себе существующее государство, со своим ритмом жизни, своей архитектурой и своим населением. Они красивы какой-то своей красотой и в то же время есть в них что-то неприятное и непонятное. "Гибрид пиратского судна, помойки и желтой сливы", как сказал Ивар, которому пробелы воспитания, полученного в детстве, не удастся заполнить пожалуй, до самой пенсии. К Садам примыкают двенадцатиэтажные дома, которые высятся как бело-голубые свечи, а вдоль пролегла асфальтированная дорога с высокими лампами-светильниками на столбах, в них свистит ветер, мимо проносятся автомобили со скоростью, далеко превышающей указанную в правилах движения. От главной магистрали ответвляются вполне проезжие дороги - где с гаревым покрытием, где вообще без покрытия, но везде рытвины засыпаны всяким мусором, вплоть до сплющенных консервных банок. Место здесь низменное, почва мягкая - сыпь в рытвины что угодно, сыпь хоть целую гору - к весне все усядет. У обочин свалено разное добро тех, кто строит что-нибудь по мелочи, и хозяев парников - то тут, то там у калиток видны кучи галечного песка, торфа или навоза, ссыпанные с самосвала. С обеих сторон вдоль большой дороги тянутся сточные канавы: вода в Садах весной стоит долго, а за канавами где ровные, а где покосившиеся или с подпорками - плотные изгороди в рост человека: чтобы прохожие не заглядывали.

Я вспомнил, как однажды летом проезжал через Сады с оперативной группой. Это было, наверно, в самом начале лета: яблони стояли в полном цвету, а изгороди, увитые диким виноградом, фасолью и хмелем, напоминали зеленые валы, но осенью все выглядело уныло: обнажились надломленные и сгнившие рейки, небрежные заплаты из проволоки на металлических решетках, ржавое арматурное железо и засохшие стебли вьюнка.

И хотя возле некоторых участков можно увидеть легковую машину, все же сады-огороды - это владения людей, которые из-за своего возраста и недостатка средств не в состоянии строить дачу где-нибудь под Ригой, а рады и такой возможности с пользой побыть на свежем воздухе: посадить дерево или вскопать грядку под редиску. Некоторые занимаются огородничеством уже десятки лет. Помню, еще мальчишками мы бегали сюда после уроков поглазеть на тренировки жокеев или через щели в заборе следили за тем, как мелькают потные бока коней, легкие двуколки и яркие разноцветные атласные рубашки наездников. В те времена самые высокие яблони здесь были высотой с двухэтажную трибуну ипподрома. Домики, летом укромно прятавшиеся в зелени - лишь кое-где мелькнет крыша или труба (редкий хозяин имеет печь), - в общей осенней наготе открывают свои обшарпанные бока, повествуя о скромном достатке владельца, его изобретательности и постигших его невзгодах: пожаре, гнили или протекающей крыше.

Большинство домиков пережило несколько эволюций, и все они видны, словно линии судьбы человека на ладони его руки. Вначале будка для садового инвентаря, затем к ней прилепилась комнатушка в три шага шириной (в такой можно заночевать в летнюю ночь), а вот прилепилась еще одна: хозяин в расцвете сил, стал лучше зарабатывать, дети подросли - места нужно больше. Второе помещение он строит основательно, из газобетонных блоков, покрывает его шиферной крышей, но подкрадывается старость и одиночество, силы иссякают и потребности тоже: вместо стекла, разбитого сквозняком, - кусок фанеры.

Таких построек - заплата на заплате - много. На один сезон. Без будущего: растущий вширь город скоро прикончит и этот источник кислорода - центр отсюда недалеко, новые троллейбусные линии прокладывать не надо, магазины и пункты бытового обслуживания тоже близко. Такие участки - как золотой рубль, найденный на земле, - валяй, строй себе двенадцатиэтажные небоскребы!

Лишь в немногих домиках, в которых живут и зимой, заметна некоторая основательность, которая может уберечь от февральских холодов.

- Разве ближе, чем в штабе дружины, нет телефона? - спрашиваю я, идя за стариком по узкой, как мышиная, тропке. Она пролегла как раз по меже никто из соседей не пожелал урезать свой участок. Мы пролезаем через щель между двумя высокими заборами из проволочной сетки, где двоим с большой ношей не разойтись. Вот такими узкими и длинными тропинками, напоминающими паучьи лапки, заканчиваются все подъездные дороги. Переплетающиеся и скрещивающиеся тропки как проводники жизни на всей огромной территории садово-огородного кооператива, и общая длина их наверняка составит десятки километров.

- Есть еще у сторожа, но у него аппарат частенько не работает: провода-то по воздуху переброшены. И у него такой дурной пес - укусить может.

- Сторож служит исправно?

- Да что тут вообще сторожить? Но сторожу положено быть. Вдруг случится что-нибудь серьезное? Он может позвонить в милицию... Бывает... пожарников вызывает... Летом еще ничего - народу много, чужие тут не показываются, а зимой почти все будки взламывают. Особенно те, что на окраине. Паршивые мальчишки. Ведь не держим здесь ничего такого, что стоило бы украсть, но эти сволочи гадят, а по пьянке могут и поджечь. Много ли надо - одну спичку и такая будка сгорит, как пучок лучины. Изловить их не удается: здесь не то, что на открытом месте. Сидят в какой-нибудь будке - пойди отыщи их. Я приладил один замок, другой - не помогает. Запри от такого, он вышибет стекло и все равно влезет. На зиму отключу электричество - недолго насидишься в темноте да в холоде...

- А милиция?

- Я же говорю... Тут ничего не увидишь, если в будку залезут. Но, бывает, их ловят - мы слыхали.

Мне очень нужен телефон, не откладывать же осмотр до утра. Сообщают о подобных случаях, как назло, всегда вечером. Вот и ходи тут как лунатик, а на другой день начинай все сызнова: ведь сам себе не веришь, что при свете фонаря заметил все.

- Сейчас уже будем на месте... Идите сюда! - Старик открывает калитку.

- Подождите, - останавливаю его. - Позвольте мне идти первым!

- Пожалуйста, пожалуйста!

Участок небольшой: широкие ровные грядки, остов парника над слоем листвы - она должна уберечь землю от глубокого промерзания; налево, в конце тропки, довольно аккуратный домик.

- Где?

- Идите вперед!

Дохожу почти до самого домика, но ничего не замечаю.

- Дальше идите по моим следам!

На взрыхленной земле видны глубокие следы. Они ведут к задней изгороди участка, где сетка между двумя столбами разобрана и смотана. Следы одного человека, других нет.

- Я тут весной всегда утопаю в воде, если канава не вычищена, говорит он за моей спиной. - Мы туда ничего не бросаем - сама засоряется. Раньше я очень мучился - другие уже давно все посадили, а у меня еще полно воды на участке. Тогда я стал осенью немного подкапывать, и скажу вам - помогает. И теперь, смотрю, то же самое: канава полна почти до краев, значит, возле стока застряла какая-то кочка. Надо копнуть раз-другой - уровень спадет. А тут глядь - возле моего участка тоже кочка. Пойду, думаю, откопаю... Какая там кочка - целый пень!

На дне канавы ничком лежит человек. Мертвый. Я вижу часть его спины в грязном темно-синем плаще и затылок. Затылок густо залеплен кровью, поэтому я предполагаю, что рана - от удара, а не от падения навзничь.

Жидкие, серые волосы пожилого человека.

И ни одного следа ни на этой, ни на той стороне канавы.

"В теплую погоду труп всплывает через два-три дня, в холодную немного позднее, и обычно всплытию не препятствуют даже привязанные тяжести", могу я процитировать из учебника криминалистики, хотя и не намерен вмешиваться в компетенцию судебного медика.

Поверхность воды в канаве зеленая, она покрыта водорослями, похожими на крохотные листочки. Я знаю, что каждый такой листочек самостоятельное плавающее растение, у которого нет корней, знаю также, что этот слой в толщину может достигать более десятка сантиметров, но никак не могу вспомнить, как это растение называется. Если я вообще когда-нибудь это знал.

- Пойду поищу телефон, - говорю я. - А калитку пока заприте, пожалуйста.

- Мне тут остаться? - не скрывая неудовольствия, спрашивает старичок.

- Если уж начали помогать милиции, то делайте это до конца - стойте как скала и никого не подпускайте. Сторож знает всех владельцев огородов?

- Куда там! Да и меняются они.

На асфальтированной дороге я встречаю двух старушек с огромными охапками бело-фиолетовых цветов. Благодаря таким вот старушкам цветы можно купить в Риге даже поздно вечером. Мимо меня пролетает машина, затем другая - правила движения здесь толкуют весьма свободно. Даже неуклюжий хлебный фургон промчался на скорости не менее чем восемьдесят.