Фридрих Незнанский - Конец фильма Страница 6

Грязнов двинулся им навстречу:

— Добрый день, Людмила Андреевна.

— Здравствуйте! — Успенская развернулась так, будто хотела врезать и ему. Но вовремя узнала.

— Я по поводу пленок хотел спросить. — Грязнов с интересом разглядывал здоровенного мужика, который, кажется, уже готов был расплакаться. Его он уже видел на площадке. — Как, не проявили еще?

— Какие пленки? — Успенская напряглась. — А, эти… Нет, пока не проявили. — И, развернувшись к мужику, неожиданно вежливо попросила его: Коленька, сходи в павильон, проверь камеру.

— Что проверить? — то ли не расслышал, то ли не понял ее «Коленька».

— Камеру, — повторила она чуть ли не по слогам. — Проверь ка-ме-ру! Иди, Коленька.

И «Коленька» послушно ушел.

— А когда будут готовы? — поинтересовался Грязнов, проводив его взглядом.

— Не знаю. — Успенская пожала плечами. — Дня через три-четыре, а может, и позже.

— Позвоните мне, пожалуйста, когда напечатают. — Грязнов вынул из кармана визитную карточку и протянул ей: — Вот. Это рабочий, а это мобильный.

— Я позвоню, конечно, только вам зачем? — Женщина пожала плечами. Там же нет ничего такого.

— Ну если нет, значит, нет. Но вы все равно позвоните, хорошо?

— Конечно, раз это так важно! — Она опять дернула плечами и, кивнув, быстро зашагала ко входу в корпус.

Мимо, тихо шурша колесами, проплыла машина Варшавского. На заднем сиденье лежал траурный венок. А вслед за машиной ехал милицейский «уазик».

— Взрыв был примерно грамм на сто в тротиловом эквиваленте, — сказал эксперт, парень в толстенных очках, в которых глаза казались непропорционально большими. В резиновых перчатках он что-то очищал кисточкой и оклеивал пленками. И, буквально его толкая, двое дюжих оперов пытались ломами вскрыть огромный железный шкаф, вмонтированный в стену.

— Но кроме того, имеются вон там и вон там пулевые отверстия, эксперт ткнул пальцем в стену, — стреляли от двери.

— Нашли что-нибудь кроме этого? — Грязнов вертел в руке три гильзы.

— Нет. Пока ничего. Вот сейчас шкаф взломаем и…

В этот момент дверь шкафа со скрежетом распахнулась и один из оперов, потеряв равновесие, полетел на пол…

Когда отхохотали и отчистились, начали настоящий обыск.

— Два газовых пистолета с распиленными стволами, третий нетронутый. — Эксперт, как фокусник, помахивал оружием перед глазами понятых. — Коробка с боевыми патронами к пистолету системы «макаров», три коробки с газовыми патронами к пистолету той же марки.

Грязнов тем временем внимательно рассматривал следы от выстрелов на стене.

— Как думаете, откуда стреляли? — спросил он у эксперта.

— Ну, судя по всему, вон оттуда. — Парень кивнул на дверь. — Гильзы нашли вон там на полу, так что если предположить, что это именно те, то стреляли как раз от двери.

— А как давно?

— Не позднее вчерашнего вечера. Если судить по запаху гильзы. К завтрашнему утру скажем точнее.

— Нашли Гарипова! — крикнул кто-то.

Грязнов умоляюще посмотрел на следователя, и тот благосклонно кивнул.

Они долго шли быстрыми шагами по длинным и гулким кафельным коридорам больницы. Денис, следователь, двое оперов и длинноногая, с пышным бюстом медсестра в белом халатике, который совсем ничего не прикрывал, а даже скорее наоборот.

— Привезли вчера около половины первого ночи, — бормотала она, стараясь шагать рядом с Денисом, которому казалось, что она явно симпатизирует ему. — Привезли на серой «ауди», машина осталась стоять на стоянке.

— Сколько форм одного слова. — Денис улыбнулся. — «Осталась стоять на стоянке». Богат великий русскому языка!..

— Вова, проверь, — приказал следователь.

— Есть. — Оперативник развернулся и так же быстро зашагал в обратном направлении.

— Кто привез? — Денис галантно подхватил медсестру под ручку. Документы проверили? С кем они разговаривали?

— Со мной. Я тогда только заступила. — Девица свернула в очередной коридор, увлекая за собой Грязнова. — Ввалилось двое черно…

— Кавказцев?

— Ну да, кавказцев… Сказали, что на улице подобрали раненого и привезли. Ключи от его машины бросили и ушли. Я даже спросить ничего не успела.

— Как они выглядели, описать сможете?

— Ну-у… постараюсь. — Девушка пожала плечами и остановилась у одной из дверей: — Вот его палата.

— И последний вопрос.

— Какой?

Грязнов улыбнулся и многозначительно подмигнул.

— В смысле? — не поняла медсестра. — А-а… — догадалась наконец. Нет, спасибо, у меня уже есть бойфренд.

— Сами не знаете, что теряете. — Грязнов вздохнул и открыл дверь.

Гарипов лежал на кровати, весь перебинтованный и обвешанный капельницами. Рядом тихонько пикал монитор.

— Он что, без сознания? — тихо спросил Грязнов, глядя на красное от ожогов лицо.

— Ну скажем так — он в полуобморочном состоянии. Потерял слишком много крови, думали, что вообще вряд ли выживет.

— Так что ж вы сразу не сказали? — следователь удивленно посмотрел на медсестру.

— Но вы же не спрашивали, — невинно улыбнулась та.

— Когда его можно будет допросить?

— Не раньше чем через день-два. Пока врач не разрешит.

— Понятно. — Денис снял со спинки кровати историю болезни. — А когда он будет в состоянии передвигаться?

— Это вообще не скоро. — Девушка тоже перестала улыбаться и теперь говорила серьезно. — Два пулевых ранения — одно в грудь, второе в руку. Лицо обожжено. И потом, он слишком слаб. Ничего определенно сказать не могу.

— Понятно. — Грязнов повесил планшет с историей болезни на место.

— Никого к нему не пускать, не давать ни с кем разговаривать, никаких посетителей, никаких звонков, — приказал следователь.

— Как скажете. — Девушка поправила на Гарипове одеяло. — Вернее, как прикажете…

— Взрывпакет? — Следователь навис над перепуганным Линьковым, который порывался подняться со стула, но никак не мог. — Ты говоришь, взрывпакет? А два пулевых ранения?

— Какие еще ранения?

— Пу-ле-вые! — прокричал следователь Линькову в самое ухо два раза подряд. — Пу-ле-вые! Откуда?

— А я почем знаю?

— По рублю с полтиной! Где пушка? Я спрашиваю, пушку куда девал?

— В пруд выкинул! — не выдержал Линьков и опять разревелся. — Не виноват я, правда, не виноват.

— Сейчас как… — замахнулся следователь, но Денис остановил его движением руки.

— Так что же, получается, у тебя это все само собой вышло? — Денис достал сигарету. — Мы, конечно, проверили тебя. Двадцатилетний радикально настроенный парубок, состоящий в полуармейской организации профашистского толка…

— Неправда, мы не фашисты! Мы…

— Бабушек через дорогу переводите, конечно! — Денис сурово посмотрел на него. — Так вот, состоя в фашистской организации, ты устроился в пиротехнический цех и сделал себе пушку, так? Давай лучше сразу колись. К тебе поедем, весь дом перевернем. Вот мать обрадуется! Мать у тебя есть?

— Ну мой это был, мой! Сделал себе года два назад.

— С целью?

— Да по банкам я стрелял. В смысле по стеклянным банкам. Выезжал за город и по банкам стрелял.

— Еще оружие есть? — спросил следователь.

Линьков замолчал и опустил голову.

— Уснул, гитлерюгенд? Есть или нет?

— Шмайссер дома на чердаке.

— Боевой?

— Да, боевой.

— А из него по чему стрелять? По посольствам?

Линьков промолчал.

— Ну вот видишь. — Денис хлопнул его по плечу. — Когда сознался, и самому легче стало. Ведь стало?

— Ну…

Денис жестом показал следователю, что парень, дескать, сдался.

— Рассказывай, как на самом деле было, — тут же вступил следователь.

Линьков закурил новую сигарету.

— Я пушку не в цеху держал, а дома, на чердаке. Пока матери не было, забрался и достал. Ваши приехали уже, но они ж в квартиру ломились, а я тихонько по крыше в соседний подъезд перебрался и ушел. Потом, когда на «Мосфильм» пришел, а эти меня дубасить в цеху начали, я пушку выхватил и пальнул несколько раз. Ильяс на пол упал. Остальные двое сначала тоже отскочили, но у меня заклинило.

Денис внимательно слушал.

— Эти двое сначала шуганулись, но как сообразили, что пушку заело, опять на меня поперли. Тогда я взрывпакет, за которым и пришел, кинул в них.

— Дальше мы знаем. Смотри, Линьков. Завтра-послезавтра Гарипов оклемается, и мы его тоже допросим. Вот здорово было бы, если бы он то же самое сказал, как думаешь? А то про бабки какие-то байки рассказываешь…

— Не знаю, чего он вам наговорит. — Линьков сердито пожал плечами. — Я в туалет хочу.

— Сейчас пойдешь. Только еще на один вопрос ответь. Ты Максимова грохнуть хотел или Медведева?

— Никого я не хотел грохать, гражданин следователь… Я и сам не знаю, как это все приключилось.