Светлана Бестужева-Лада - Одинокая волчица Страница 62

— Вот именно, дело ещё и в беспечности самих людей. И по ночам гуляют, и с незнакомцами на брудершафт пьют, и квартиру сдают кому не попадя. Уж сколько раз твердили: не садитесь в лифт с незнакомыми, не заходите в подъезд с подозрительными личностями… И садятся, и заходят, и двери открывают на первый звонок, не удосужившись в глазок посмотреть или хотя бы спросить, кто там пожаловал. А крайней оказывается, естественно, милиция: допустила расцвет в городе беспредела.

Я искренне посочувствовала Федору Владимировичу. Крайним быть всегда обидно.

— Некоторые преступления можно было бы предотвратить, — продолжал он сетовать, — если бы окружающие нас люди были более… ну, бдительными, что ли. Простой пример: на днях мы предотвратили кражу в жилом доме. Соседи увидели из окна, что в машину возле подъезда грузят какие-то вещи и позвонили в милицию. Наряд приехал через несколько минут и задержал с поличным четверых. А всего-то и нужно было позвонить в дежурную часть. Лучше мы лишний раз выедем на место происшествия, чем потом будем искать жуликов по всему городу, а то и по стране.

— То есть нужно просто набрать «02»? — поинтересовалась я.

— В экстремальной ситуации — да. Но поймите, пока звонок пойдет на центральный пульт, пока его оттуда передадут нам, время может быть безнадежно потеряно. Последнее время по квартирам, я точно знаю, ходят участковые, представляются, оставляют карточки со своей фамилией и номерами телефонов…

Я вспомнила визит двух милиционеров и поежилась. Не приведи Бог ещё раз оказаться в такой ситуации. Тут никакое чувство юмора не спасет. Я конспективно изложила сюжет своему собеседнику. Мой рассказ о том, как меня заподозрили в соучастии в квартирных кражах, развеселил его невероятно, и он обещал при случае выдать мне удостоверение «добровольного помощника милиции». Спасибо, конечно. К такому удостоверению хорошо бы ещё добавить значок «Стукач-общественник». Но это соображение я благоразумно оставила при себе, помня про специфическое милицейское чувство юмора.

В общем, мы беседовали около часу и расстались почти по-приятельски. Я пообещала Федору Владимировичу книгу с нормальными страницами и дарственной надписью, а он посулил без перебоев снабжать меня криминальной хроникой. На том собеседование закончилось и я выкатилась в коридор, где Андрей мужественно дожидался меня, изучая поблекшие от времени плакаты.

— Отпустили? — поинтересовался он, с облегчением отрываясь от своего занятия.

— На поруки, — хмыкнула я. — И то только потому, что у начальника в столе лежит моя книга.

— Что-что? — изумился Андрей.

По-видимому, представление о том, кто может интересоваться такой литературой, у нас с ним совпадали.

— Конфискат, — щегольнула я новообретенным термином. — Тара для валюты.

— Скоро твои книги будут цениться на вес золота, — щедро пообещал мой друг. — Но вообще-то это — твое вечное везение. Очередной белый рояль в кустах.

— Что же делать? — пожала я плечами. — Постараюсь нести свой крест достойно. А теперь пошли на рынок.

— Пошли, — покладисто согласился Андрей. — А о чем вы там вообще шептались?

— О своем, о девичьем, — удовлетворила я его любопытство. — Я вот подумала, что критиковать милицию сейчас модно, как никогда, этим только ленивый не занимается…

— Чем объяснишь? — заинтересовался Андрей новым поворотом разговора.

— Во-первых, тем, что безопасно: участковому некогда тратить время на защиту в суде своих «чести и достоинства», постовым милиционерам это вряд ли придет в голову, а оперативно-розыскным сотрудникам и следователям и без того хватает контактов с судами. Так что — гуляй, не хочу.

— Резонно. Но ты не прыгала от восторга, когда тебя заподозрили…

— Ладно, проехали, — отмахнулась я. — Между прочим, существует разумный принцип: «Критикуя, предлагай, предлагая — делай». Хочу посмотреть на какого-нибудь «критика» после того, как он хотя бы неделю походит в милицейской форме и будет выполнять все обязанности стражей порядка.

— Вставь эти свои размышлизмы в интервью, — посоветовал Андрей. — Очень оригинально, милиционеры тебя на руках носить будут.

— А что, неправильно? — завелась я. — Мы же не требуем от медиков, чтобы никто из их пациентов не болел и не умирал, поскольку «для этого тут врачи и поставлены». Преступления — та же патология, они существуют в любом обществе, вне зависимости от уровня его развития и разница заключается лишь в их количестве и, если угодно, «уровне безнаказанности».

Андрей вытащил из кармана блокнот и ручку и сделал внимательное выражение лица.

— Как-как? Повторите, пожалуйста, для прессы. По буквам, если можно. Уровень — чего? Безнаказанности?

— Да ну тебя, — отмахнулась я. — Вечный балаган.

— У тебя научился, — невозмутимо отпарировал мой друг. — Так что нечего на зеркало пенять. Но в принципе мыслишь правильно. Только пафоса многовато. После отстоя пены придется требовать долива. Дело ещё в том, что в цивилизованном обществе к сотрудникам правоохранительных органов относятся с должным уважением, а в обществе… ну, не слишком цивилизованном так, как мы имеем несчастье наблюдать. И требовать после этого, чтобы к нам относились с уважением и где-то даже с нежностью, по меньшей мере наивно. Что сеем — то и жнем. Ладно, пошли. И закрой как следует сумку, уведут кошелек, будешь переживать, как в прошлый раз.

Что правда, то правда, кошелек у меня «уводят» где-то раз в квартал. Потому что думаю я на улице — да и в магазинах, если уж на то пошло, — о чем угодно, только не о карманниках. Верно говорят: когда глупый человек идет за покупками, весь базар радуется. А уж жулики так просто ликуют.

От всех напастей, правда, не застрахуешься. Кодовые замки, стальные двери и домофоны — штука, конечно, совершенно замечательная. Только давным-давно подмечено, что любые запоры эффективны прежде всего против честных людей. С теми же, кто плевать хотел на эти самые средства безопасности, и кражу, разбой, жульничество и прочие «увлекательные» мероприятия считают естественным способом заработать деньги, бороться собственными силами довольно сложно. Если вообще реально.

Нет, как хорошо все-таки быть миллионером! Или миллионершей — ещё лучше. Нанял охрану, и живи — радуйся. Никаких проблем, никаких походов на рынок с зажатым в руке кошельком, никаких неприятностей. Не в деньгах, вестимо, счастье, а в их количестве. Преступление — прямое следствие нищеты, ей-богу!

— Кто у нас завтра будет? — спросил Андрей, когда мы, навьюченные сумками и пакетами, отправились домой. — Я что-то запамятовал.

— Склероз вообще-то мой диагноз, — поддела я его. — А оказывается и ты им пользуешься.

— С кем поведешься, от того и лечишься, — шутя отбил подачу Андрей. — В принципе, все болезни так или иначе заразны…

— Скрупулезно подмечено, — хмыкнула я. — Ладно, освежу твою память. Павел с Милочкой. Галка без Тарасова, он в командировке. Алина с кавалером, каким — не знаю, она их меняет чаще, чем я посудные полотенца…

— Раз в полгода, что ли? — с невинным видом осведомился Андрей.

— Примерно, — уклонилась я от дальнейшей пикировки. — Вроде бы никого не забыла. Вместе с нами семеро.

— Хоть посмотрю на эту твою Алину в нормальных условиях, — сказал Андрей. — А то только слышу о ней, а видел один раз на больничной койке в бинтах. Чем она там занимается, на кофейной гуще гадает?

— На картах Таро, — поправила я. — И не гадает, а занимается психоанализом. Почувствуй разницу.

— Не могу, — искренне признался Андрей. — Не чувствую никакой разницы. Что в лоб, что по лбу. А ты без чего-то эдакого существовать не можешь? С нормальными людьми тебе общаться скучно. Тебе обязательно нужно что-то нетрадиционное. Не преступник, так хотя бы жертва преступления под мистическим соусом…

Мы свалили покупки в холодильник и без сил распластались в креслах. В конце апреля природа очередной раз сошла с ума и выдала почти августовскую жару. По закону свинства, на майские праздники следовало ожидать морозов, причем синоптики этого оптимистического прогноза отнюдь не опровергали, а прямо-таки с садистским удовольствием подчеркивали. Несчастная Россия, даже погода в ней живет по своим собственным законам!

— Во сколько съезд гостей? — вяло поинтересовался Андрей.

— Званы к шести, — так же вяло отозвалась я. — К семи, надо полагать, соберутся. Слушай, будь другом, налей чего-нибудь попить.

Андрей со стоном поднялся и спросил для порядка:

— А что мне за это будет?

— Благодарность в приказе, — для порядка же ответила я. — И почетное право мыть посуду после ужина.

Вот уж последнее Андрею точно не грозило ни при какой погоде. Посуду мыть он не любит патологически и время от времени предлагает мне купить набор разовых тарелок и стаканов. На это, в свою очередь, не соглашаюсь я, потому что терпеть не могу все связанное с дешевыми забегаловками и очень люблю красиво сервированный стол.