Наталья Солнцева - Загадка последнего Сфинкса Страница 67

«Если я ошиблась, смерть настигнет невинную жертву, — думала она. — Если я послала правильный ответ… смерть замкнет круг, вернувшись к своему источнику. И тогда…» Что будет тогда ? Неизвестно. Она знала точно только одно: расследование завершится, убийца раскроет себя.

Матвей предложил идти смотреть на соломенное чучело, и вся компания двинулась туда. По дороге к ним приставали размалеванные скоморохи с грубоватыми шутками, коробейники с нехитрыми товарами: глиняными свистульками, леденцами на палочке, печатными пряниками. Ребята сыпали в ответ «перлы» городского фольклора, хохотали.

Астра смеялась вместе со всеми, что-то говорила и даже купила пару свистулек и красного петушка на палочке — его вкус отдавал жженым сахаром, дешевым красителем. Но на самом деле она была далеко отсюда, пытаясь проникнуть в мысли Сфинкса, ощутить себя в его шкуре, почувствовать то, что чувствует оно, чудовище…

Внезапно перед ней возник силуэт, который она видела в арочном проеме пустынногогорода… в дреме, так похожей на явь. Астра ринулась следом, расталкивая нарядных, жующих и улыбающихся людей. Они ничего не понимали и не хотели пропускать ее, то теснее смыкаясь, то хватая ее за рукава и длинные полы салопа… Громкие переливы гармошки ударили ей в уши…

— Ты куда? — крикнул Матвей, но она его не услышала.

И вдруг соломенная баба скорчила ей зловещую гримасу, а Масленица показалась пиром во время чумы. От звона колокольчиков раскалывалась голова, от пронзительной музыки сводило зубы. Запах пищи вызывал тошноту. Холод добрался через одежду до ее тела и заключил в ледяные объятия. Она подняла голову вверх и увидела огромное, запущенное по случаю праздника колесо обозрения. Подвесные кресла медленно двигались по кругу над городом, открывая величественную панораму улиц, площадей и парков, запорошенных снегом. Небо продолжало посыпать «сахарной пудрой» этот с высоты птичьего полета лубочный, пряничный город с луковками храмов, башнями многоэтажек вдали, извивами реки, мостами и проспектами…

Астру кто-то догнал и крепко обхватил за талию.

— Что с тобой? Куда ты рвешься?

— Матвей? — Она запыхалась, едва переводя дух. — Пусти меня! Пусти же… Он там!

— Кто? Где?

— Там!

Она махнула рукой в сторону колеса обозрения, увлекая Матвея за собой.

— Ребята! Мы здесь! — крикнул он Петрушкам. — Догоняйте!

Пробираясь сквозь толпу, которая на расстоянии не казалась такой плотной, он чертыхался и старался не выпускать руку Астры из своей. Вдвоем им было труднее рассекать это волнующееся море людей. Вокруг бурлило народное гулянье: курились дымками самовары и жаровни, блюда с пирогами, ватрушками и постными расстегаями; горки блинов истекали маслом. Сновали туда и сюда ряженые, там и сям плясали люди, мелькали шары, флажки, еловые ветки… Все свистело, кружилось, пело, кричало, хохотало, звенело…

Среди этого водоворота гуляющих взгляд Астры зацепился за черную фигуру с колпаком на голове. Она дернулась, показывая Матвею на странного ряженого. Но тот словно сквозь землю провалился.

— Где твой демон? — поддразнивал ее Матвей. — Испарился, как и положено посланнику темных сил?

— Зря смеешься, — разозлилась она. — Он где-то рядом.

— Тут таких немерено. Чудят люди, прикалываются. Праздник же!

У колеса обозрения стояла очередь желающих полюбоваться сверху на белую от снега Москву. Астра оглядывалась по сторонам, ища глазами то ли Сфинкса, то ли фигуру в колпаке. Колпак показался на миг у павильона с мороженым и скрылся.

— Вставать в очередь? — спросили Петрушки.

Астра рассеянно молчала. Что она ожидала увидеть? Кого?

— А-а-а!

Очередь как по команде задрала головы вверх. В воздухе пронесся вздох ужаса. Люди всколыхнулись, попятились… Прежде чем они успели сообразить, что происходит, раздался глухой удар, и вокруг распростертого в нелепой позе тела появилась пронзительно яркая на белом снегу кровь…

Набежали зеваки. Толпа обступила мертвого человека, потому что упасть с такой высоты и остаться живым было невозможно.

Слабый призыв вызвать врача не получил поддержки. Меньше всего пострадавший нуждался сейчас в помощи медицины. Очевидцы происшествия оцепенели. Никто не решался подойти ближе и проверить пульс. На всякий случай…

— Милиция! — истошно завопила какая-то женщина. — Милиция!

— Остановите колесо…

— Поздно, — резонно заметил Матвей.

Каким-то образом они с Астрой оказались внутри круга зевак. Лежащий на снегу человек был им знаком. Половина его лица не пострадала, и они сразу узнали… Игоря Домнина.

Застывшие в шоке люди не могли прийти в себя. Заплакали дети. Кто-то побежал за милиционером. Страшная фигура в длинном черном плаще, лоснящемся от какой-то вощаной пропитки, сделала шаг вперед, протянула железный крюк, захватила им тело и повернула к себе, словно хотела удостовериться, тот человек лежит на снегу мертвым или не тот.

— Кто это? — Астра в ужасе вцепилась в руку Матвея.

– Мортус, — прошептал он, сам не понимая, откуда пришло к нему это слово.

Колпак на голове мортуса был присыпан снежком, в прорезях для глаз поблескивал холодный огонь. Люди шарахнулись от него кто куда. Он секунду постоял над телом, и нырнул в толпу — легко, как нож в масло. Ему никто не осмелился чинить препятствий, никому не пришло в голову задержать его. Спустя минуту о нем, казалось, все позабыли… 

Глава 37

В гостиной у Инги Теплинской горели свечи. По просьбе Астры.

— У нас же не романтический ужин намечается?! — возмущалась накануне вдова. Но отказать не решилась. — Ладно, сегодня вечером ваш бенефис.

— Значит, я могу пригласить, кого захочу?

— Если необходимо.

— Даже Александрину Домнину?

— О, нет! — взвилась Инга. По ее лицу пошли красные пятна, губы задрожали. — Только не ее!

— Без госпожи Домниной никак невозможно.

— Вы чертовски упрямы.

— Я должна прояснить все обстоятельства, связанные с убийством вашего мужа и тайной Сфинкса. Есть кое-какие мелочи, которые остались непонятными. Может, это и не существенно… однако я не люблю недомолвок.

— Хорошо, — кивнула Теплинская. — Мне придется учиться жить с этим. Не знаю, что оказалось для меня более сильным ударом: смерть Миши или его… измена.

Когда ненастный мартовский день пошел на убыль, в просторной гостиной, кроме хозяйки, Астры и Матвея, собрались Людмила Никонова, рыжеволосая Санди и скульптор Маслов. Приглашенные мрачно поглядывали друг на друга.

— Кто-то из нас убийца? — нервно хохотнула королева богемы. — Надеюсь, вы не обвините в смерти Игоря меня? Это не я, клянусь.

— У вас есть алиби? — спросил Карелин. — Где вы были в воскресенье ровно в полдень?

— Дома. Подтвердить это некому, к сожалению. Ну и что? Мурат напился по случаю праздника и спал беспробудно, а я… размышляла о жизни. — Она обвела присутствующих умоляющим взглядом. — Вы мне не верите? Кстати, милиция установила, что Игорь покончил с собой. Его никто не выталкивал с сиденья колеса, он сам спрыгнул. Есть свидетели. Так что я ни при чем.

– Бабочка! — отчетливо, со значением, произнесла Астра.

— Что вы хотите сказать? — вспыхнула Санди. — Сейчас в моде татуировки. Не я одна…

— Художника могли заставить лишить себя жизни, — перебила ее Инга. — Довести до самоубийства.

— Кому это могло понадобиться?

— Завистникам, например. Или наследникам.

Красавица закусила губу и замолчала.

Астра достала фотографию, где полные энтузиазма студенты Маслов и Домнин стоят обнявшись на фоне сфинксов.

— Откуда у вас этот снимок? — заерзал скульптор.

— Ваша бывшая жена Раиса дала.

— Зачем? Что она хочет доказать? Я никого не убивал! Не слушайте ее… она вам с три короба наговорит. Небось наплела всякой ерунды… про то, как Игорь мне денег не давал на мои проекты? Так и другие не давали. Я у многих просил! И все, между прочим, живы и здоровы.

— С какой целью вы послали Домнину гипсовую статую сфинкса?

— Шутки ради! — разволновался Маслов. — Уже и повеселиться нельзя? Это был намек на былую дружбу, совместную учебу, любовь к искусству — на то, что в молодости нас объединяло. Хватит, мол, становиться в позу, дуться друг на друга! — Он споткнулся на полуслове, молча хлопнул себя по лбу, как будто только что осознал какую-то важную вещь. — Ба! Да я только сейчас сообразил, почему сделал именно сфинкса! Игорь чем-то смахивал на него, ей-богу. Мы еще в Питере смеялись: «Ты, Игореха, весь из себя такой загадочный, такой мудрый, будто знаешь какую-то тайну, а нам не говоришь!» Он тоже посмеивался… не возражал.

— Ловко ты стрелки переводишь, Феофан! — запальчиво воскликнула Санди. — А кто меня по голове саданул? До сих пор затылок ноет. Хорошо хоть без сотрясения обошлось.