Шарлотта Линк - Ложь без спасения Страница 7

– Но так оно и есть, – сказала Катрин и спросила себя, что она, по его мнению, должна была ответить. – Мне остается только надеяться, что когда-нибудь какой-нибудь врач найдет средство, чтобы мне помочь.

– А отчего это вообще происходит? – Хозяин кафе справился со своим смущением, открыто уставился на нее и углубился дальше в эту тяжелую тему. – Ведь должна быть какая-то теория!

– Существует много теорий, Филиппе. Очень много. – Мишо увидела, что в помещение вошла женщина с двумя детьми, и теперь горячо надеялась, что ее собеседник обратится к вновь прибывшим посетителям. – Все как-нибудь уладится, – сказала она таким тоном, каким обычно заканчивают разговор. Охотнее всего она сейчас расплакалась бы. Ее лицо горело огнем.

– Только не вешайте нос, – произнес Филиппе и наконец оставил ее в покое. Катрин глубоко вздохнула. В данный момент она больше склонялась к мнению, что жалость хуже отвращения.

Оба ребенка уставились на нее. Две хорошенькие девочки с темными локонами и недовольными личиками. Одной на вид было лет девять, другой – около восьми.

– А что с этой женщиной? – спросила младшая, дергая за рукав свою мать. – Мама, что случилось с ее лицом?

Матери было явно неловко из-за громкого вопроса дочери, и она шепнула ей, чтобы та замолчала.

– Не смотри же постоянно туда! Этого не следует делать. Это очень несчастная женщина, и нельзя быть такой бестактной!

Лицо Катрин стало жечь еще больше. Она не осмеливалась отвести свой взгляд от чашки. Круассан уже не вызывал у нее аппетита. Но и желание разреветься тоже пропало. Теперь она вновь испытывала злость, которая так часто сопровождала ее наряду с печалью. Злость на всех, кто был здоров, кто был красив, кого любили, кто был желанным, кто мог наслаждаться жизнью.

– Почему, – неслышно пробормотала она себе под нос, – почему же?

– Можно мне присесть к тебе? – послышался вдруг мужской голос, и она посмотрела вверх.

Это был Анри, и хотя этот человек знал ее дольше, чем кто-либо другой, в первую секунду он не смог скрыть испуга при виде ее лица.

– Ах, Катрин! – беспомощно произнес он.

– Садись! – Женщина указала на стул напротив. Она скорее ощутила, чем увидела, что мать двух любопытных девочек теперь тоже удивленно смотрела в их сторону, не отрывая от них глаз. Анри был очень привлекательным мужчиной. Не из того сорта мужчин, которых ожидали увидеть рядом с Катрин. А то, что он был ее кузеном, у него на лбу написано не было.

– Вначале я позвонил в дверь твоей квартиры, – сообщил Анри, – а раз тебя там не оказалось, решил посмотреть здесь.

– Других вариантов, собственно, и нет. – Мишо по-двинула к нему круассан. – Вот. Съешь. У меня нет аппетита.

– Но тебе все-таки следовало бы…

– Я не хочу. Так что или съешь, или оставь его тут.

Кузен Катрин набросился на выпечку так яростно, словно успел как следует изголодаться.

– Что тебя понесло так рано из дома? – спросила его родственница.

– Ну, ты, наверное, догадываешься. Я ни секунды не спал в прошедшую ночь.

– Анри, я…

– Не надо. – Мужчина жестом дал кузине понять, что ей лучше помолчать. – Я не хочу это обсуждать.

– Где Надин?

– Она вчера вечером покинула дом, но сегодня рано утром проснулась рядом со мной. Затем сразу же поехала к своей матери.

– Ты с ней…

Бледное, уставшее лицо Анри словно окаменело.

– Я не желаю об этом говорить!

– Хорошо-хорошо. – Катрин знала, что расспрашивать его сейчас не было смысла. Когда-нибудь кузен захочет поговорить, и тогда он придет к ней. – У тебя такой жалкий вид, – только и сказала она тихо.

– Мне нужна твоя помощь. Ты не могла бы помочь мне сегодня на кухне? Надин у своей матери, а при этой плохой погоде кабачок, боюсь, будет трещать по швам от народа. Я не смогу один справиться. Я знаю, ты помогла мне только что, в пятницу, но…

– Нет проблем. Я тебе и вчера вечером помогла бы. Если не было Надин, то у тебя наверняка возникли трудности. Почему ты не позвонил мне?

– Ты бы захотела поговорить со мной об… А я этого не хотел.

– Когда мне сегодня прийти?

– Ты не могла бы к одиннадцати?

Катрин горько улыбнулась.

– Ты когда-нибудь видел, чтобы я чего-то не смогла? Я ведь только и жду, чтобы быть кому-нибудь нужной.

Анри вздохнул. На его лице читалась искренняя печаль.

– Я знаю, что огорчил тебя. Я был слишком слаб. Ты не представляешь себе, как часто я желаю и желал…

– Чего? Сделать все иначе?

– Нет. Как человек – такой, какой я есть, – я не смог бы сделать все иначе. Слабость – это часть моей жизни, моего характера, структуры моего существа. Поэтому мои пожелания идут намного дальше. Я хотел бы, чтобы я был другим человеком. Не Анри Жоли из Ла-Сьота. А… ну, не знаю… Жан Дюпон из Парижа!

– А кто такой Жан Дюпон из Парижа?

– Я его только что выдумал. Жан Дюпон – менеджер одной крупной фирмы. Он тщеславный, довольно бесцеремонный, умеет очень жестко вести переговоры, его скорее боятся, чем любят, но каждый пытается к нему подлизаться. Он сидит в составе правления, и ему дают, в общем, хорошие шансы когда-нибудь стать председателем правления. Как тебе нравится этот Жан?

Катрин улыбнулась, и на этот раз ее улыбка была мягкой. Так она могла бы улыбаться, если б была здорова, если б в чертах ее лица не крылось глубокой горечи. Так она улыбалась бы, будучи привлекательной женщиной, и, может быть, тогда люди заметили бы ее красивые глаза.

– Мне не нравится Жан, – сказала Мишо. – Наоборот, он мне глубоко несимпатичен. Возможно, потому, что Анри так сильно завоевал мое сердце; и я не хочу видеть его никем другим – только таким, какой он есть на самом деле.

Анри принесли кофе, который он не заказывал. Он, как всегда, пил черный, без молока и без сахара. Уже много лет Катрин знала, какой кофе ему нравился: очень крепкий и очень горький. Иногда она раздумывала о том, как это было бы – варить ему кофе по утрам, сидеть с ним за одним столом и завтракать, наполняя его чашку. Она бы разреза́ла его багет, намазывала бы его маслом и медом… Анри любил багет с медом – она знала и об этом.

Он продолжил ее последнюю фразу:

– Этот Анри, которого ты не желаешь видеть никаким другим… он глубоко разочаровал тебя…

Мишо тут же воспротивилась и невольно произнесла слова, которые ее кузен сам недавно сказал:

– Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, не надо!

– Ну, хорошо. – Анри несколькими глотками выпил кофе, после чего отодвинул чашку, положил на стол деньги и поднялся. – Увидимся позже? Спасибо тебе, Катрин. – И прежде, чем покинуть кабачок, он бегло погладил кузину по волосам.

Мамаша уставилась ему вслед с другого конца зала – точно так же, как все остальные женщины всегда смотрели ему вслед, не отрывая взгляда.

«А я, – безутешно подумала Катрин, – действительно когда-то надеялась, что он женится на мне».

Уже через десять минут после приезда Надин пожалела, что поехала к матери. Как всегда в таких случаях, она почувствовала себя не лучше, а еще хуже, и теперь спрашивала себя, почему каждый раз с таким упорством наступает на те же грабли.

Правда, в этот день она была не совсем вменяема. Было ясно, что ей требовалось сделать что-то необдуманное. Вполне возможно, что могло произойти что-то еще худшее, чем приземление в унылом доме ее матери.

Как часто Надин уже пыталась убедить ее съехать из маленького домика на окраине Ле-Боссе! Что удерживало ее мать в этом сарае, который уже почти полностью зарос растениями из огромного запущенного сада? Дом располагался в своего рода ущелье, и из его окон открывался только один-единственный вид – на высокие крутые скалы, врезавшиеся в небо и закрывающие собой все остальное. Ущелье было к тому же покрыто густым лесом, отчего даже в ясные летние дни здесь царила гнетущая мрачность. А в такой дождливый осенний день, как этот, безотрадность достигала своего апогея.

На кухне было холодно и пахло какой-то протухшей едой. Надин не стала снимать теплую куртку, все глубже зарываясь в нее, но все равно продолжала мерзнуть. Древние каменные стены так успешно защищали от летней жары, что внутри дома всегда было сыро и темно. Осенью и зимой следовало постоянно топить большой каменный камин в жилой кухне, чтобы жильцы могли чувствовать себя более-менее уютно. Но это случалось редко даже в детские годы Надин. Ее отца почти никогда не было дома из-за его многочисленных романов на стороне, а мать все причитала и роптала, и была, как правило, настолько загружена делами, что о таких необязательных вещах, как огонь в печи, и не думала. Так что Надин уже в двенадцать лет решила, что как можно быстрее покинет свою семью.

Вот и сегодня она вновь огляделась и подумала с глубокой горечью: «Нельзя, чтобы ребенок рос в таких условиях».

Мария Иснар подошла к столу с полным кувшином кофе.

– Вот, дочка. Тебе станет лучше. – Она озабоченно оглядела Надин. – Ты выглядишь очень бледной. Ты вообще спала в эту ночь?