Леонид Словин - Теннисные мячи для профессионалов Страница 7

— Выстрел слышал? — спросил Денисов, переходя на «ты».

— Нет.

— Не хочешь сказать?

— Да нет. Я бы сказал! Знаем друг друга. Татьянка всегда привет передает.

— Ей тоже.

— Денис! — так называли его близкие — друзья, сослуживцы и еще на поле, во время игры. — Куда его? В голову? -Обветренное лицо Салькова искривилось, носильщик приготовился к страшному. — Здорово изуродовали?! — В глазах мелькнуло напряжение.

— Ты не заметил?!

— Я?! Как увидел кровь, сразу на перрон, к младшему инспектору… — Он заглянул Денисову в глаза. — Веришь? Не могу видеть! Если кто палец обрежет или укол сделать велят… Сразу слабость в груди. И головокружение.

Из раздевалки Денисов прошел к багажному отделению, миновал кассовый зал. Вышел на перрон. Скамьи снаружи были пусты. Рассвет наступал медленно, становилось свежо. Из-за дождя носильщики не успели убраться. Пустые коробки, окурки прибило к стенам, они словно держались на плаву.

У гаражей стояло несколько тележек, принадлежавших носильщикам. Денисов разыскал «тачку» Салькова — на ней был тот же номер, что и на ящике, — 46. Тележка не отличалась от остальных — с трафаретом о стоимости услуг, с многочисленными крючками на ручке, с подвижным колесом впереди. Ось колеса сбоку была прихвачена проволочками, торчавшими во все стороны; ей явно не хватало грубой и удобной подпоры.

Денисов обогнул гаражи, отсюда начиналась тропинка, шедшая вдоль стены элеватора, частично она была освещена прожектором, бившим с крыши.

Старые шпалы, опоры контактных подвесок справа… Денисов бывал здесь бессчетное количество раз в различное время суток. Слева — почтовые вагоны, платформы…

Он свернул к элеватору, у стены, в гигантских репейниках, таились укромные места. Над головой, по глухому фасаду здания, взбегали хрупкие лестницы, по которым, сколько Денисов помнил, никто не поднимался.

Было тихо. Воркования многочисленных голубей, слетавшихся к элеватору, слышно не было.

Недалеко от угла, рядом с тропинкой, Денисов увидел доску, земля под ней была выбрана, получилось что-то вроде сиденья, сбоку на кирпиче, лежала фанерка.

«Если они сидели, — Денисов подумал о парочке, про которую рассказывал Сальков, — то именно здесь…»

Он прошел дальше. Скрывавшая тропинку зелень была мокрой, на уровне головы тянулись застекленные зеленоватым бутылочным стеклом квадратные окна. У пункта технического осмотра вагонов — ПТО — тропинка сворачивала к воротам.

«Отсюда Сальков решил проделать обратный путь по платформе…» — Денисов осмотрелся.

В ПТО за освещенным окном молодой парень — вагонник — пил молоко из пакета. «Вагонники! — написано было на щите против окна. — Нарушение технологии при ремонте может вести к тяжким последствиям!» Денисов взглянул под ноги. Удивился. У самого щита, на виду, лежал перегнутый несколько раз моток толстой, мягкой даже на вид, алюминиевой проволоки.

— 201-й! — раздалось неожиданно под курткой из миниатюрной радиостанции. Денисов узнал голос дежурного, обернулся, глазами нашел Антона на платформе, он стоял рядом с Бахметьевым. — Как слышите?

Денисов назвал позывной.

— Пройдите в центральный зал, — передал Антон, — к, Ниязову. Он все объяснит. Как поняли?

— К Ниязову. Вас понял.

Обернувшись, Денисов невдалеке внезапно увидел Салькова — носильщик шел той же тропинкой, взгляд его был прикован к земле; он искал проволоку, которую просто нельзя было не заметить, если бы Сальков ее действительно4 разыскивал.

Ниязов стоял против касс, рядом с киоском «Транспортная книга» — замкнутый, неулыбчивый, черноглазый, в коротком плаще. Под мышкой младший инспектор держал учебник по гражданскому процессу.

Интересующий Денисова разговор он начал первым, не дожидаясь вопросов:

— Я видел потерпевшего.

— С вечера?

— Ночью.

— Тебя допросили?

— Да. Но Бахметьев сказал, чтобы, кроме того, я доложил тебе в подробностях.

— Слушаю.

Незнакомый пассажир подошел к киоску — один из многих, для кого вокзальное время еле двигалось. С минуту постоял рядом.

Они замолчали.

— С вечера… — спросил Денисов, когда пассажир побрел прочь, — было спокойно?

— Ночью тоже. И никого из тех, на кого обращаешь внимание. На такие дни вообще не думаешь, что что-нибудь случится.

Денисов взглянул на него — Ниязов ограничивался обычно самым существенным и необходимым.

— Где вы пересеклись?

— Он курил у второго зала. В тамбуре. У выхода на перрон.

— Один?

— Там было несколько мужчин, я только мельком взглянул.

— Когда это было?

— Примерно в 0.20. Я проходил мимо, к кассе сборов.

— Почему ты обратил внимание?

— Не знаю. Видно, что-то заинтересовало, но я не придал значения.

— Он был с вещами?

— По-моему, нет.

— Потом ты его снова видел?

— Я делал ему искусственное дыхание. «Изо рта в рот». Перед приходом «Скорой».

Несколько чужих военных прошли в сопровождении переводчика; на непривычных широких фуражках блестели целлофановые чехлы от дождя. Денисов и Ниязов проводили их взглядами.

Зал для транзитных пассажиров проснулся, но еще не был наполнен шумом. Издалека донеслось цоканье каких-то особенно звонких каблучков, другие касались мрамора совершенно бесшумно. Вверху, на уровне антресоли, взлетел голубь.

— Где ты проходил во время посадки?

— Вдоль рабочей стороны. Подходил к начальнику поезда; все, как обычно.

— К проводникам?

— Не обращался.

— Провожавших было много?

— Несколько человек. Потом спустился на путь, обошел локомотив. Назад, к вокзалу, возвращался по правой платформе.

— Здесь все важно, — напомнил Денисов.

— Платформа была пустой, отлично помню.

— Труп обнаружили против четвертого вагона.

— Я проходил, там никого не было.

— Дальше.

— Когда поезд двинулся, был примерно у двенадцатого-тринадцатого вагона.

Денисов представлял картину ночного перрона; по мере того как состав уходил, Ниязову открывалась вторая платформа — возвращавшиеся к вокзалу провожающие, носильщики.

— Салькова не видел на посадке?

— На посадке не видел, только потом.

— А бригадир?

— Роман? Был.

— Как ты узнал про труп?

— Начался дождь… — Младший оперуполномоченный отвечал на вопросы точно и кратко. — Сальков шел по первой платформе, я стоял у табло, на перроне.

— Сальков шел быстро?

— Почти бегом. Был виден издалека. Заметил меня: «Там человек в крови! "Скорую". Самого трясло.

— Все?

— Я побежал на место. И сразу по рации дежурному.

— Как он лежал?

— На животе. Раскинув руки. Там ничего? — спросил он вдруг.

— Ничего.

— Личность установлена?

— Пока нет.

— 201-й… — Под куртками у обоих одновременно раздались тоны вызова.

— Слушаю. — Денисов нажал на манипулятор.

Снова вызывал дежурный:

— Срочно подойдите к багажному отделению. Там 210-й.

— Вас понял.

В 5.17 прибыл елецкий, пыльный, обшарпанный. Его приняли на четвертую платформу, чтобы дать оперативной группе возможность скрупулезно осмотреть первую.

Проплыли в окнах загруженные остатками еды столики, пустые бутылки из-под воды, невыспавшиеся лица, тревожно высматривавшие встречавших.

Проводницы в раскрытых настежь тамбурах драили поручни.

— Привет. — Двести десятый — оперуполномоченный Кравцов стоял под навесом, у входа в багажное отделение. Его тоже вызвали из дома.

— Знакомьтесь: капитан Денисов, Плетнева Тамара Николаевна. — Рядом, у скамьи, стояла крупная женщина в куртке.

Сбоку, на скамье, стояла сумка.

— Она опознала погибшего. — Мальчишеское гладкое лицо Кравцова было сосредоточенно, он привычно чуть покачивался на носках, сунув руки в карманы. — Ночью видела его на вокзале.

— Вы издалека? — спросил Денисов у женщины.

— Из Верхнего Парюга.

— Не слыхал.

— Граница Вологодской и Костромской.

— Не спали? — Денисов почувствовал усталость.

— Я вообще не сплю, когда еду. Не могу.

— Как вы обратили на него внимание?

Женщина показала на вход в зал — стандартный комплекс стеклянных, в металлических рамках дверей, чугунную урну-кубок. Это был тот самый тамбур, о котором рассказывал Ниязов.

— Здесь они курили.

— Он был не один?

— Вдвоем, по-моему. Не могу сказать, второй был ему знакомый или просто стоял.

— Они разговаривали?

— Не знаю. — Она умолкла, глядя куда-то в сторону.

Говорить с ней можно было, лишь задавая новые и новые вопросы.

— Какой из себя был тот — другой?

— Помоложе. Точно не заметила. Темный костюм.

— Какая у него фигура? Худой, толстый?

— Плечистый.