Эллина Наумова - Охота на неприятности. (Полина и Измайлов) Страница 7

Гораздо тоскливее было думать, что какой-нибудь неудачливый разведенный Петр случайно встретил на улице одноклассника или сокурсника Кольку Сереброва и позвал выпить. Тот оставил машину на стоянке и поехал с ним. Сложные чувства иногда вызывают такие встречи. А, приняв на грудь, тот, который не смог стать бизнесменом и добраться до денег, смог ненароком сильно толкнуть Сереброва и обеспечить ему неудачное падение. Или пырнуть ножом наугад и попасть в жизненно важный орган. Когда вернулся в разум, изобретательно спрятал труп, вымыл посуду, пол, прошелся тряпкой по мебели. Здраво рассудил, что даже оставь он тело в картонном саркофаге на балконе, шанс его поимки один к стольким миллионам, сколько мужчин в Москве, если он вообще москвич, и смылся. Такого Петра достать еще сложнее.

Но худшим представлялся мне вариант подбрасывания трупа Петру ли, Ивану ли. Сколько человек пожило в квартире за год? Пять? Десять? И все были в курсе требований Веры Сергеевны относительно мер безопасности – цепочка накидывается на дверь тамбура только на ночь. В прочие часы при наличии ключей, изготовить дубликаты которых – раз плюнуть, вход свободный. Последили за тем же Петром, приноровились к его распорядку, переодевшись в какую-нибудь спецодежду привезли тело в коробке, переложили в стоявшую на балконе, вышли. Никто никогда внимания не обратит. Не исключено, что лично против хозяина и жильца эти подонки ничего не имели. Просто измывались над полицией. Дескать, разбирайтесь, болезные, кто к кому и что к чему. Чем дольше провозитесь, тем меньше вероятность, что и шальная сыщицкая удача, которая действительно есть, и которую редко принимают в расчет преступники, вам хоть подмигнет.

Самым простым для следствия было бы «назначить» убийцей Ивана. А что такого? Хозяин совершил преступление в отсутствие или сразу после ухода Петра. И труп на балкон пристроил сознательно. Надеялся, что его не заподозрят, если он будет, как ни в чем не бывало, сдавать жилплощадь. Иван, кстати, мог и соврать мне, будто не подписывал с Петром договор. Он понимает, что именно таинственный съемщик окажется под подозрением, и что сыщики не должны выйти на него ни в коем случае. Ужас, а вдруг Иван и Петра тоже умертвил? От такого смелого предположения у меня голова закружилась. Надо было немедленно звонить полковнику. Я спешно принялась изобретать мотив убийства Сереброва, чтобы отвлечься. Инстинкт сохранения любимых людей грубо подсказал: если я сейчас предложу Виктору Николаевичу искать в городе еще один труп, его может хватить кондрашка. Пусть уж сам дозревает до экстравагантных выдумок. Когда обычные версии одна за другой не подтверждаются, он, бывает, такое выдает, что я пару недель безоговорочно верю – мы с ним парные сапоги. Так, причина… А если Серебров тоже племянник почившей тетушки, не поддерживавший с ней отношений? Поздно узнал о ее переселении в лучший мир, предъявил Ивану претензии. Тот позвал его посмотреть наследственный замок. И избавился от родственника. Тогда, может, он и тетушку того? «Полина, остынь»! – велела я себе. И не без труда вновь переключилась на Сереброва. Сама квартира могла привести того на окраину. Хотел спрятаться от кого-то там, где его вряд ли будут искать? Любовницу собирался поселить подальше от привычных мест обитания жены и богатых друзей? Тогда не он ли тот «хмырь», который якобы пожалел денег на залог? Вдруг, наоборот, достал полный бумажник валюты? У Ивана в башке помутилось, он убил и ограбил Сереброва. Скажем, во вторник, после ухода Петра. Ведь в понедельник вечером коммерческий директор мог просто загулять и не явиться домой. А на следующее утро решил взглянуть на квартиру, прежде чем трогаться в свой «Реванш» и объясняться по телефону с женой. Иван же, упаковав тело, начал метаться. Сначала собирался вывезти труп, поэтому отказал мне. Пораскинул мозгами, сообразил, что одному не справиться, а привлекать кого-нибудь слишком рискованно. И обрадовал иногороднюю девушку, мол, плати и заселяйся, милая, век Москвы не забудешь…

– Хватит, – громко сказала я, чтобы услышать. – Пока не выдумала поводов убийства Сереброва для самой себя, иди, готовь Вику ужин. Музыку послушай. Отрешись.

Я и не представляла, насколько устала думать о мерзком преступлении. Мигом выскочила из кресла, будто наказание покоем кончилось. Настроение вскипело радостью. И я понеслась на второй этаж к Измайлову, счастливо бормоча: «Сейчас я ему что-нибудь эдакое, с миндалем»…

А могла бы и с трюфелями, и фламбэ. Полковник не заметил бы. Он был непроницаем, как водопад. Ведь знаешь, что за частыми струями и обильными брызгами – скала. И почему-то все равно силишься разглядеть.

– Вик, милый, – не выдержала я, – ну, прости за паспорт, диплом, регистрацию. Будешь перевоспитывать?

– Нет. Чертовски хочется верить, что ты поняла, в какие неприятности меня втянула?

– Конечно! Только об этом и думала все время, пока ждала тебя! – воскликнула я, совершенно искренне полагая, что так оно и было.

Вовсе необязательно безостановочно себя ругать. Если совесть есть, она мается в автономном режиме, когда голова занята другим. И неожиданно выдает результат маяты – «прости» и нервная дрожь пальцев, которую я с удивлением сначала увидела, потом ощутила, берясь за чашку. Вик тоже не упустил из виду проявление моего подсознательного самобичевания и усмехнулся:

– Надеюсь, ты придумала, как я должен вытащить тебя из этого дела?

– Да напишите в протоколе, что о трупе вам сообщил какой-нибудь аноним. Или осведомитель. А еще лучше, что Юрьев снял у Ивана квартиру и обнаружил на балконе кое-что. Это же формальность.

Последнее я брякнула напрасно. Вик недовольно посмотрел на меня и снова замкнулся.

– Мне не дождаться твоего прощения, милый? Тогда спокойной ночи. Юрьев с Балковым в засаде, надо полагать? А под балконом кого-нибудь поставили? Второй этаж, остекления нет, охотники за трупами могут попробовать забраться с земли. Потому что если Вера Сергеевна уже заперлась на цепочку, не побеспокоив ее, дверь тамбура не откроешь.

Измайлов сжимал и разжимал кулаки, кусал губы и вдруг расхохотался.

– Вик, ты чего? – тихо спросила я.

Полковник еще с полминуты предавался очищающему душу занятию, а потом весело бросил:

– Потрясающе! Неисправима в принципе. Неспособна на раскаяние и покаяние совершенно.

– Положим, раскаяние выражается покаянием. Покаяние – извинениями. Ты знаешь еще какие-то способы?

– Угу. После извинений надо вести себя соответственно. В данной ситуации ни слова больше не произносить об убийстве. Я уж было решил – выдержишь и молча удалишься. Ладно, детка, тебе сегодня досталось. Испугалась порядком. Расслабься, ребята взяли двух красавцев, после того, как те убедились в том, что труп в коробке, и начали заклеивать ее скотчем. Вошли спокойно под вечер, двери тамбура и квартиры открыли дубликатами ключей. Вынос тела занял бы не более трех-четырех минут.

– Ой, Вик, поздравляю! Но это очень, очень странно.

– Что именно?

– Приход за трупом. Ты гений, я не льщу. Как ты догадался? Вопреки логике.

– Чьей? – упрямо не терял обретенного дружелюбия полковник.

– Чьей угодно, милый. Я, например, пришла к выводу, что труп оставили в квартире специально.

– Зачем?

– Чтобы вас с толку сбить.

– Ты еще маленькая. А взрослые дяди, способные на убийство, понимают, что если вынести ночью труп, разумеется, без упаковки из квартиры в подъезд или запихнуть в лифт, то шансов раскрыть преступление у нас заметно поубавится.

«Будто сейчас их у вас не меряно», – подумала я, но рта не раскрыла. Вик мог говорить правду. Мог стараться меня запутать. Какое это имело значение? Передо мной на кухонном табурете восседал утомленный гордый победитель. Сказал, явятся голубчики в ближайшие часы, и те явились. Я не устояла и разделила с ним успех без колебаний.

2

С утра зарядил дождь. Он был какой-то робкий – прольется и уступит солнцу, снова попробует и затаится в тучах. Но я с удовольствием пробежалась. И смиренно выслушала за завтраком признание Измайлова в том, что ему нужно в управление. Подумаешь, воскресенье наступило. У полковника ненормированный рабочий день, ненормированная жизнь. Спросила только:

– А квартиру опечатали? Можно мне туда съездить? Вдруг Иван позвонит.

– Поленька, очнись. Для тебя эта история закончилась. Занавес.

– Точно, Вик. Короли и шуты стирают грим, переодеваются и становятся неузнаваемыми. И влипают в другие истории, подчас не менее захватывающие, чем на сцене.

– Сентиментальный бред.

– Нет, милый. Ты не хуже меня знаешь, что ничего путного от явившихся за трупом отмрозков добиться не удастся. Вам необходимо, чтобы квартира была обитаемой. Не обижайся, пожалуйста, но тело Сереброва никому не нужно, разве что родственникам.