Эллина Наумова - Охота на неприятности. (Полина и Измайлов) Страница 8

2

С утра зарядил дождь. Он был какой-то робкий – прольется и уступит солнцу, снова попробует и затаится в тучах. Но я с удовольствием пробежалась. И смиренно выслушала за завтраком признание Измайлова в том, что ему нужно в управление. Подумаешь, воскресенье наступило. У полковника ненормированный рабочий день, ненормированная жизнь. Спросила только:

– А квартиру опечатали? Можно мне туда съездить? Вдруг Иван позвонит.

– Поленька, очнись. Для тебя эта история закончилась. Занавес.

– Точно, Вик. Короли и шуты стирают грим, переодеваются и становятся неузнаваемыми. И влипают в другие истории, подчас не менее захватывающие, чем на сцене.

– Сентиментальный бред.

– Нет, милый. Ты не хуже меня знаешь, что ничего путного от явившихся за трупом отмрозков добиться не удастся. Вам необходимо, чтобы квартира была обитаемой. Не обижайся, пожалуйста, но тело Сереброва никому не нужно, разве что родственникам.

– Женское коварство, – проворчал полковник. – Вчера называла меня гением и сама целовала, а сегодня…

– Вик, ты гений. Ты предрек, что труп будут выносить. Но оцени действие трезво – оно бессмысленно. Когда Балков задал тебе вопрос об этом самом выносе, ты, не раздумывая, сказал: «Хотел Полину отсюда отвадить». И привадил. Вик, в этой однокомнатной конуре есть еще что-то. Его будут искать. Искателям надо мешать хотя бы своим присутствием. По-другому убийство вам не раскрыть. Я обещаю, что не буду там жить. Но наведываться, показываться можно. Вспомни, перед тобой не Полина Данилина, а Елена Емельянова из Нижнего Новгорода, которая завтра идет в «Реванш» на работу. Скажем, вчера я прибралась и отправилась ночевать к подружке. А сегодня вернулась домой. Почему бы вам не побеседовать со мной, как с остальными? Вам не следует опечатывать дверь, чтобы не вспугнуть меня. Человек, ухитрившийся снять квартиру с мертвецом, сыщикам по меньшей мере интересен. Вы ведь будете опрашивать соседей. Пусть Вера Сергеевна меня пожалеет. Снять жилье за такие деньги и попасть в переплет. Кроме того, незавидное мое положение обязывает позвонить Ивану и потребовать назад аванс и залог. Но не раньше, чем вы меня посетите и расскажете, что произошло. А просто исчезать глупо. Не может приезжая девушка, отдав последние баксы, уйти бомжевать, даже не попытавшись их вернуть. Не подставляй меня, милый. Вам пока ничего толком не известно. А я не хочу, чтобы преступники заподозрили во мне конкурентку, которая умыкнула нечто и скрылась. Во тогда меня будут вычислять. И вычислят. Тогда я буду в опасности.

Я несла все это, не вдумываясь в смысл. Приступ красноречия вызвало плескавшееся в башке горячее желание участвовать в дальнейшем расследовании, не важно, в каком качестве. Если бы Измайлов меня не перебил, я изобретала бы еще какие-то доводы. Но ему хватило.

– Стоп! Ты полагаешь, что ранний выход из образа Елены Емельяновой равнозначен для Полины Данилиной гибели?

– Аргументы приведены, Вик. Подброшу еще один от интеллектуальных щедрот. Иван видел меня и документы. А если он как-то связан с «Реваншем»? Представляешь, обнаружит в фирме пропавшую жилицу, которая безвозмездно отдала ему деньги? Позволь тебе напомнить, милый, что вы еще не распределили роли. Причастен Иван к убийству? Или сослуживцы Сереброва подсуетились? И еще. Я многократно пуганая журналистка, как справедливо в кои-то веки заметил твой любимчик Юрьев, а не учительница начальной школы из семьи библиотекарей. Мы с тобой в состоянии вдвоем разобраться? Или тебе надо посоветоваться с Борисом о моей участи?

– Та-а-ак, надавила на самолюбие. А перед тем пыталась внушить, будто я несправедливо распоряжаюсь твоей жизнью. Нет, детка, ты – типичная училка. Только я не первоклассник.

– Ты второгодник, Вик.

– Злишься?

– Злюсь.

– Тогда поезжай в свою квартиру.

– Еще раз, пожалуйста, милый.

– Поезжай в свою квартиру. Не выключай сотовый. Никому не открывай дверь. Если позвонят по телефону, говори, что сейчас занята, пусть попытаются еще раз через часок. И связывайся со мной каждые тридцать минут. Насколько я тебя знаю, ты не отступишь. А так хоть под контролем будешь.

– Слушай, приятно, что настолько знаешь. Только почему под контролем? Лучше уж под защитой.

– Мед, да еще и ложкой? – рыкнул полковник.

– Ты прав, не отступлю, – не стала дразнить его я. – Представь себе, каково сейчас Елене Емельяновой.

– Раздвоение личности, – грустно констатировал полковник. – Одно утешает: говорят, это лечится. Поиграй, детка. Но не заигрывайся. Ладно?

– Ладно. Когда я тебя подводила!

Он засмеялся. Я погладила его по руке, он меня по коленке. Встал. И ушел в управление.

Я была тронута. Обычно Измайлов запрещает мне даже речь заводить о его работе. Или все-таки службе? Как бы его бдения не назывались, у него есть право любить, беспокоиться, стараться ограждать от стрессов, но не запрещать. Поэтому я постоянно бунтую. Но в данном случае все сложилось иначе из-за недействительных документов. Сказал бы: «Не поедешь», и осталась бы дома. Потребовал бы второй комплект ключей, и сдала бы. Не разрешил бы трудиться в «Реванше», и искала бы другое место. Тут я прозрела – авантюры отменяются. Не только он меня, я его тоже знала. Если прозвучало «езжай», значит, Виктор Николаевич был уверен, что ничего со мной не случится. Он побаловал меня после, надеюсь, достойно пережитого страха. Всего лишь.

«Ну и пусть, – подумала я. – У кого как, а у меня неизменно возникает ситуация „этого никто не мог ожидать“. Просчитаю сто десять вариантов, реализуется сто одиннадцатый. Надо отправляться, пока Вик в эту зловещую квартиру Юрьева не пригнал. С него станется, с контролера. Доберусь первой и не пущу Бориса. Полковник никому не велел открывать. Пусть капитан стережет в подъезде, если больше нечем заняться».

Собиралась я торопливо. Вряд ли Измайлову пришло бы в голову оставлять нас с Юрьевым наедине, после того, что я вытворила с паспортом: кто-то из двоих мог пасть в рукопашной схватке. Но, коли уж расследующий убийства полковник дозволил поиграть, упускать возможность не стоило. Ибо, что наша жизнь? Вот и я о том же.

3

В коридорчике горел свет. Едва я вставила ключ в замок своей двери, рывком открылась соседняя, и в ее проеме предстали Вера Сергеевна с нездоровым румянцем на тугих еще щеках, а за ней вторым рядом – плотный мужчина лет шестидесяти от роду, худой высокий парень с красиво очерченным ртом и молодая светловолосая толстушка. Семейство глядело на меня и безмолвствовало.

– Кто к нам пришел? – крикнул выбежавший из комнаты мальчик лет восьми, похожий более на дедушку с бабушкой, чем на родителей.

Мать отработанным движением поймала его за рубашку, попросила не мешать и отправила, откуда явился. То, что попросила, а не велела, мне понравилось. Я поздоровалась. Четыре головы молча синхронно кивнули. Я сообщила, что рада видеть их всех вместе.

– Елена, вы вернулись? – неуверенно спросила Вера Сергеевна.

– Да. Вчера последний раз ночевала у подруги, отметили ее освобождение от меня. Взяла свой ноутбук и домой. Не ожидала столь торжественной встречи здесь. Вы за меня беспокоились?

– Скорее, не за вас, а из-за вас, – укоризненно процедила сноха, явно пытаясь на глаз меня взвесить, и подозрительно косясь на мужа.

– Сорок семь килограммов за счет диеты и гимнастики, – щедро облегчила ей жизнь я.

– Что? – нервно воскликнула Вера Сергеевна.

– Какова суть претензий, уважаемые соседи? Я ушла примерно через час после нашего с вами, Вера Сергеевна, знакомства. Дверь захлопнула качественно, думать о цепочке было рано…

– А потом в квартире толклось множество каких-то мужчин, нас звали в понятые, в общем, на балконе в коробке из-под телевизора нашли труп парня. Кошмар! – выпалила блондинка.

Не только глаза ее, а, казалось, и зубы блестели злобно. Вот так всегда с полными женщинами – стоит упомянуть диету и гимнастику, звереют.

– Не может быть! – отступила я, сообразив, что картинно отпрыгнуть в такой тесноте не получится. – Господи, спасибо, что не занес меня вчера на балкон. И вам спасибо, что предупредили. Сейчас же позвоню хозяину, потребую назад деньги и уеду к подружке. Повезло еще, квартиру не опечатали.

– Опечатали. Но час назад с нами беседовал капитан Балков. Он, уходя, почему-то снял бумажку, – сообщила Вера Сергеевна.

– Наверное, чтобы вас не вспугнуть, – приветливо улыбнулся обладатель изумительного рта.

Мать оглянулась на него. Даже на секунду обратившийся ко мне затылок ее выражал негодование. Жена ткнула шутника в бок. И он безразлично уставился в замкнутое пространство. Тут дверь тамбура отворилась, и на пороге возник полковник Измайлов собственной персоной. Я едва не бросилась ему на шею с воплем: «Милый, избавь меня от этих скучных людей»! Виктор Николаевич посверлил меня испытывающим ехидным взглядом и мрачно спросил Веру Сергеевну: