Джон Макдональд - Легкая нажива Страница 8

Он имел, на жаргоне Лас-Вегаса, тридцать очков в «Камеруне», то есть тридцать процентов акций. Хотя прошло шестнадцать лет после его последнего ареста, Марта успел до этого заработать солидный, что называется, послужной список. Двадцать шесть арестов, три приговора. По двум он добился условного освобождения, а по третьему отсидел только год из трех. Богатое уголовное прошлое должно было, казалось, помешать Элу владеть чем-либо в Неваде, но он застолбил себе место еще до памятной чистки, во время которой было уже поздно трогать его. Он и номинально был самым крупным совладельцем «Камеруна», но точно никто не мог сказать, какова действительно его доля. По списку держателей акций нельзя было определить, кто представляет себя, а кто — кого-то еще. В Лас-Вегасе, а также в Лос-Анджелесе и Нью-Йорке ходили слухи, что «Камерун» принадлежит Элу Марта, а стало быть, подпольному синдикату.

Марта знал сотни людей из шоу-бизнеса по именам, и большинство были настолько глупы, что им льстило внимание этого уголовника. Он с готовностью улыбался, громко и охотно смеялся, слушал с самым пристальным вниманием и вставлял в разговор шутки своевременно, как профессиональный конферансье. Он хорошо жил, хорошо одевался, хорошо развлекался. В нем не было ничего зловещего или отталкивающего. Он помнил дни рождения массы людей и посылал им дорогие подарки, а если кто-то влипал в неприятность, то всегда был готов помочь выбраться из нее.

«Камерун» Эл Марта использовал как базу для своих операций. В новом здании деловой части Лас-Вегаса расположилась компания «Икс-торг», мозговой центр нескольких корпораций, занимающихся недвижимостью, транспортом, связью, оптовой торговлей. Эл Марта в известном смысле был владельцем «Икс-торга». Правда же, — которой не суждено было когда-либо выйти на поверхность благодаря адвокатам и бухгалтерам компании, способным запутать любое дело, — состояла в том, что Эл Марта занимал пост регионального менеджера, получавшего приказания из штаб-квартиры в Лос-Анджелесе. Этой штаб-квартирой, в свою очередь, руководил чикагский центр — из общенационального совета, расположенного на Восточном побережье.

Часть каждого доллара, законного или незаконного, обложенного налогом или необложенного, оседала в сейфах этого совета, причем деньги расходовались далее настолько продуманно и аккуратно, что человек наподобие Эла Марта за шестнадцать лет не был ни разу арестован. Какой-то процент каждого доллара попадал и местным организациям. Никто не знал, сколько денег у Эла Марта. Но их вполне хватало на «линкольн», который он менял каждый год, на гардероб в сорок тысяч, щедрые подарки, роскошные развлечения, содержание особого штата «помощников», не проходящего по ведомостям ни казино, ни отеля, на достойное обеспечение тех молодых женщин, которые ублажали его. — Сегодня опять простаиваем, — проворчал Эл.

Он остановил взгляд на Вилбуре Браунелле — Бобре, восхищенный его высокой техникой обхаживания женщин. Бобер был худым, длинным и внешне хрупким человеком с воробьиной грудью, лет сорока с лишним. Щеки у него ввалились, отчего лицо напоминало изображение смерти. Большие желтые зубы торчали под углом, что и послужило причиной для клички. Волосы Бобер красил в неимоверный оттенок коричневого цвета, как у дешевых ботинок, голос имел пронзительный и монотонный. Неизвестно, где Бобер мог так одеваться, но он носил одежду в стиле чуть ли не тридцатых годов. На нем было слишком много больших желтоватых бриллиантов, и он заливал себя одеколоном. И тем не менее у этого необычного человека никогда не было, как говорили, меньше трех женщин. И красивых. А необъяснимая любовь к Бобру заставляла этих женщин все время переживать и мучиться.

Внимание Бобра к новой блондинке натолкнуло Эла на мысль. Он подошел к ним в разгар беседы и взял девушку за руку.

— Я позаимствую у тебя эту девочку на пару минут, Бобер.

— Э, э, ты что, Эл! — забеспокоился тот. Девушка захихикала.

— Мне нужно потереть спину, Бобер. А что, хорошая, сильная вроде, с работой справится. Правда, моя сладенькая?

Блондинка снова захихикала, и Бобер подал голос:

— Ну какого ты дьявола, Эл?

Эл посмотрел ему прямо в глаза:

— Не хотел бы я думать, что ты такой эгоист.

— Я? Да ты что, Эл. Я в том смысле, что мы сидели, разговаривали... Давай-давай, Эл.

Быстрым мускульным усилием Эл поставил девушку на ноги. Она презрительно смерила Бобра взглядом.

— Тоже мне, геро-ой, большая ши-ишка, — протянула она.

— Будь хорошей девочкой, сделай одолжение человеку, — льстиво произнес Бобер.

Эл повел девушку за руку в спальню и закрыл дверь.

Она выдернула руку:

— Слушай, никакую спину я тереть не буду!

— Как тебя зовут, дорогая?

— Гретхен Лэйн.

— И сколько тебе, моя милая?

— Мне?.. Двадцать один.

— Постой-ка тут минутку, девочка.

Подойдя к тумбочке, Эл достал из верхнего ящика стодолларовый банкнот. Потом прошел в ванную и вынес оттуда банную щетку.

— Протяни руку, дорогая. — Он положил на ее ладонь вначале купюру, а сверху — щетку. — Только вместе, дорогая. Делай выбор. Расценки хорошие, правда? Оставляю тебя здесь. Подумай. Если тебе не нравится предложение, оставь оба предмета и иди. Я думаю, так будет честно. Только смотри не оставляй одно и не бери другое, потому что второпях можешь поломать одну из своих красивых ножек, моя радость.

Она недоверчиво посмотрела на него:

— Это за то, чтобы потереть вам спину, мистер Марта?

— И только, моя дорогая.

Эл прошел в ванную и залез под душ, оставив стеклянную дверь приоткрытой. Он улыбнулся, когда почувствовал первое легкое прикосновение к спине. Работала девушка споро, энергично. Почувствовав, что она готова остановиться, Эл полуобернулся, сделал вид, что поскользнулся и падает, и схватил ее за руку, затянув под струи воды. Девушка отскочила, фыркая и ругаясь. Волосы прилипли к голове, блузка и шорты намокли.

Эл многословно и с большой искренностью в голосе извинился, дал ей чистое полотенце, потом подошел к шкафу и выбрал там роскошный халат из бледно-голубого сатина, который должен был пойти ей.

— Ты должна принять это как подарок, дорогая.

— Ой, как красиво!

— Закройся здесь и переоденься, дорогая. Мокрую одежду оставь, я скажу, чтобы ее привели в порядок.

Эл быстро оделся, поднял мокрые блузку и шорты с пола возле ванной и собрал их в комок, потом вышел в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь, и бросил комок Бобру на грудь. Раздался мокрый шлепок, и одежда упала тому на колени. Бобер тупо уставился на нее, потом взял в руки.

— А где Гретч? — спросил он.

— Девочка отдыхает, она действительно устала, Бобер.

— А это что, Эл?

— Она подумала, что тебе нравятся такие вещи как память. Клади под подушку, когда будешь ложиться спать, друг. Извини, они промокли. Мы так торопились, что влезли под душ, забыв раздеться. Но я ей помог.

— Она действительно приличная девушка, — произнес Бобер таким убитым голосом, что Гидж захохотал.

— Да, чуть не забыл, — жестко заговорил Эл. — Катись отсюда. Она попросила, чтобы я сделал ей такое одолжение. Чтобы, когда она выйдет, тебя тут не было.

— Мне? Уйти?

— Может, чтобы Бобби помог?

— Черт, не надо, ухожу, — пробормотал Бобер.

Только Эл начал рассказывать, как все происходило, появилась Гретхен.

— Такая прическа теперь, но, я думаю... А куда девался Бобер?

Элу с трудом удавалось сохранить серьезное выражение лица, когда он взял ее руку и сказал:

— Милая, тут была неприятная сцена. Хорошо, что ты не застала ее.

— Что за сцена? — безучастно спросила Гретхен.

— Бобер сказал, что я ему наврал, что на самом деле мы не только терли спину.

— Как же этот паршивый ублюдок посмел?!

— Вот я и велел ему уйти, дорогая. Уходя, он просил передать тебе...

— Что еще?

— Сказал, что скоро тебя разыщет, чтобы и ему потерли спину, и ты, мол, знаешь, что он имеет в виду.

Сначала девушка сделалась белой как мел, потом к ее лицу прилила кровь. И наконец, она разразилась таким бурным потоком ругательств, что глубокий сон Джерри Баклера как рукой сняло. Единственное, что поняли присутствующие, что этот несчастный Браунелл может добиваться своего десять лет подряд по тридцать часов в сутки и за это время не наработает и на звон долларовой монетки и не приблизится к ней даже на телефонный звонок. Извержение еще продолжалось, когда Эл провожал Гретхен до лифта, который обслуживал его апартаменты. В последний момент он сунул ей в руки мокрую одежду.

Когда он с улыбкой вернулся, Джерри спросит:

— Что тут было?

Эл подошел к Гиджу и пришлепнул к столу стодолларовую бумажку:

— Ставлю на то, что Бобер больше не сунется к этой белокурой Гретхен.

— Как ставишь?

— Два к одному. Заметано? — спросил Эл. — Пропали твои полета, друг. Очень ты самоуверен.