Рауль Мир-Хайдаров - Масть пиковая Страница 9

Бесшумная дверь, блеснув тонированным стеклом, широ­ко распахнулась, и помощник вкатил тележку, заставленную закусками и напитками.

«Салим все делает кстати и вовремя», – благодарно поду­мал прокурор о своем однокашнике и, перехватив тележку, по­додвинул ее к тахте.

– Ого! – воскликнул Коста. – Миноги! Угри! Таким за­кускам позавидовал бы и сам Икрам Махмудович.

– Какой Икрам Махмудович? – пытаясь поймать на сло­ве, спросил прокурор.

– Икрам Махмудович? У вас будет возможность познако­миться с ним. Другого такого гурмана в Узбекистане, я думаю, не сыскать.

«Да, его голыми руками не взять», – подумал Сенатор, а вслух спросил:

– Признавайтесь, Коста, не предполагали, что сегодня поздно вечером вам предложат шампанское, да еще не какое-нибудь барахло местных винных заводов, а настоящее Абрау-Дюрсо?

– О шампанском и миногах, конечно, не предполагал, но когда в палату вошел капитан с молодыми людьми в белых ха­латах, я, честно говоря, подумал, что за всем этим маскарадом стоит Артур Александрович, ведь стоило мне только взглянуть на парней, как стал ясен род их занятий. Один из них успел подать мне знак, а такими сигналами обмениваются только в специфической среде, и он неведом даже вам, работникам ор­ганов, в нашем мире разглашение подобных тайн карается смертью. Я не удивлюсь, если завтра узнаю, что за мною в изолятор после вас приходили другие люди. Вы успели опере­дить Японца, а это редко кому удавалось.

– Вы имеете в виду Артура Александровича? – спросил небрежно прокурор.

– Да, я имел в виду его людей, он никогда не бросает сво­их в беде, сейчас ищут пути не только к дипломату, но ищут и меня…

– Ну, что ж, давайте выпьем за знакомство, за успех пред­стоящего дела, – предложил Сенатор, и они втроем подняли бокалы.

Прокурор взял свою записную книжку и «паркер», лежав­ший на широкой тахте рядом с Коста, мельком глянул на теле­фонные номера, находящиеся в разных концах Ташкента, и сказал:

– Мы вынуждены вас оставить, в нашем распоряжении только одна ночь, утром документы должны быть на столе у прокурора республики. Я об этом сам слышал. Сейчас подадут горячее, ужинайте, развлекайтесь, я попрошу, чтобы принесли магнитофон, а мы пойдем заниматься делами, пожелайте нам удачи.

– Ни пуха ни пера! – сказал Коста, подняв руку с сжатым кулаком, и они вышли из комнаты.

Салим, не проронивший в комнате ни слова, в коридоре сказал:

– Пойдемте в нашу спальню, я дам вам новую рубашку и галстук. – О том, что произошло до его прихода, он не спра­шивал.

Когда Сенатор примерял к новой рубашке галстук, Миршаб неуверенно спросил:

– Не стоит ли нам остановиться, опасную игру мы с то­бой затеяли, как бы не потерять того положения, что имеем?

– Ты, как всегда, прав, дорогой Салим. И дело опасное, и головы потерять можем. Но я сам себя загнал в угол и теперь не могу отступать. Единственное, что я могу тебе предло­жить, – остаться здесь.

– Ты же знаешь, мы с тобой что нитка с иголкой, – Са­лим Хасанович встал рядом и трогательно обнял старого това­рища за плечи.

– Спасибо, – сказал прокурор, глядя в зеркало, и оба не­вольно улыбнулись, но улыбка вышла грустной.

Они прошли на веранду, где младшая сестренка Наргиз все еще заставляла стол закусками. Салим, извинившись, ос­тавил его одного, пошел на кухню помогать хозяйке. Время то­ропило садиться за щедро накрытый дастархан, меньше чем через час должны нагрянуть сюда Беспалый с дружками, а многое еще предстояло обговорить наедине.

Оставшись один, Сухроб Ахмедович крепко пожалел о том, что предупредил владельцев белых «Жигулей» о грозящей им опасности. Этим он прежде всего обозначил себя, и не исключено, что сейчас у дома в старом городе поджидают его дружки Коста, люди Артура Александровича со странной кличкой Японец, которую прокурор уже не однажды слышал. Теперь, даже захоти он по какой-то причине избавиться от Ко­ста, не получится, спрос будет только с него. И на суду том, в отличие от нашего, народного, не станешь юлить, лгать, изво­рачиваться, пользоваться лжесвидетелями; не поможет ни судья, ни адвокат, и телефонное право там не имеет силы, при­дется держать ответ по всей строгости и отвечать головой. Вот что значит необдуманно включить всего лишь прерывистый свет дальних фар.

Выходит, основательно загнал себя в угол. Теперь при же­лании он никак не мог отступиться от налета на прокуратуру, правда, был ход, когда он представлял рискованный шаг само­му Артуру Александровичу. А что он имел в этом случае? Ко­нечно, на денежное вознаграждение они не поскупятся и за Ко­ста, и за информацию, в каком кабинете находится кейс, – можно считать, что тысяч сто уже в кармане.

Но деньги его не волновали, ровно половину этой суммы на неделе принесет капитан ОБХСС Кудратов, а таких источ­ников пруд пруди, повсюду тащат, куда ни кинь взор, и с прокурором поделятся, только пожелай. Нет, действительно, не в деньгах счастье, пословица народная, а народ, как правило, не ошибается. Ну, пожалуй, должностишку какую поприличнее можно у них выклянчить, не больше, – размышлял лихора­дочно Сухроб Ахмедович, но, как ни крути, ничего такого, о чем он мечтал, не предвиделось. Ах, как бы вертелись перед ним эти чванливые и с гонором господа, мечтающие занять кабинет на пятом этаже белоснежного здания на берегу Анхора, заполучи он дипломат!

Распорядиться компроматом он сумеет, в этом Сенатор не сомневался.

После разговора с Коста появился еще один жесткий ва­риант без выбора: дипломат в целости и сохранности следова­ло передать Артуру Александровичу и тем самым скромно, но с весомым паем вступить в некую могущественную корпора­цию, чьи люди так бесцеремонно метят на место самого Рашидова. Хозяева, имеющие такой пай, автоматически опреде­ляют свое положение в структуре, прокурор знал это. Но ведь информация, хранящаяся в дипломате, она действительна не на один день, и при смене власти, как сегодня, да и в разных ситуациях, она вновь обретает ценность, даже спустя десятиле­тия, а значит, обладая тайной, владеешь положением, судьба­ми людей, – мучился он сомнениями. Как ни крути, все воз­вращалось к мысли – стать единственным хозяином таинст­венного кейса, иначе опять рядовой на всю жизнь, даже если и член некой могущественной подпольной организации. Но как выполнить задуманное? Как воплотить столь яркую и вожде­ленную мечту в реальность?

Обхватив двумя руками голову, он понуро смотрел перед собой в одну точку, и как-то не вязался щедро накрытый стол, радовавший глаз и душу, от которого исходили манящие запа­хи, с его позой. Пожалуй, такая фотография имела бы под со­бой надпись: «Что бы это значило?», и ответ оказался бы не­простым. Трудные вопросы и клонили его седеющую голову, и богатый дастархан не радовал, не слышал он ни запахов, ни ароматов, витавших в доме. Одно ему становилось очевид­ным – следовало попытаться самому, без помощи Японца, добыть дипломат, а уж потом будет видно. Что я делю шкуру неубитого медведя, подумал он, и враз избавился от сомнений. Человек крайне эмоциональный, он легко возбуждался и так же быстро впадал в уныние, в пессимизм. Поэтому сест­ренка Наргиз, Мамлакат, удивилась, когда мрачный Сухроб-ака вдруг поднял голову, озорно улыбнулся ей и сказал неожи­данно заговорщически:

– Давай, пока нет сестры, пропустим с тобой по бокалу шампанского, боюсь, когда она появится, тебе этого не позво­лят.

– Давайте, – легко согласилась, засмеявшись, Мамла­кат, ей нравился Сухроб-ака, от него зависел даже такой бога­тый и влиятельный человек, как Салим Хасанович, купивший сестре роскошный дом, от которого она приходила в восторг – сад, бассейн, финская сауна.

– А вот и мы, – на веранде появился Салим с Наргиз.

Мамлакат едва успела сполоснуть бокалы и вернуть их на серебряный поднос рядом с ведерком для шампанского. Сест­ра любила порядок и к сервировке относилась с предельным вниманием, это в ней особенно ценил Салим-ака. Хозяйка до­ма поставила посреди стола большой ляган с горячей закуской: перепелки, фаршированные свежей бараньей печенью и курдючным салом.

– Ух! – вырвалось вдруг у прокурора, и он сразу услышал все запахи и ароматы, исходившие от стола, особенно оценил сервировку, серебряные приборы и высокие изящные бокалы для шампанского.

– Ну, Наргиз – волшебница! – воскликнул он искренне и предложил тост за нее.

Миршаб, десять минут назад оставивший шефа в глубо­ком раздумье, приятно удивился перемене его настроения, значит, надумал что-то толковое или отменил операцию, ре­шил он и с радостью поднял бокал за хозяйку. Он не знал, как отнесется шеф к покупке дома для своей любовницы, оттого и тянул с сообщением, выходит, снята еще одна мучившая его проблема.

Прежде чем приступить к перепелкам, прокурор спросил:

– А гостя не забыли? Жаль, если он не отведает коронного блюда Наргиз.