Александр Трапезников - Тень луны Страница 9

Спал Игорь как убитый, на широкой кровати с матрацем, набитом, вроде бы, соломой. Рядом лежала роскошная наяда, зарывшись лицом в подушку. Если когда-то здесь просыпался Сталин, вынашивая злодейские планы — как уверяют всезнающие Разгон и Радзинский, то очнувшийся ранним утром Кононов ничего кошмарного не почувствовал. Напротив, встал бодрым и умиротворенным, оставшаяся от вождя «черная аура» ничуть не давила, да и не было ее тут вовсе. Все — бредни! Надев спортивный костюм, выскочил на пробежку. Легкий туман расстилался над морем, скрывал вершину горы, к склону которой прижался, словно в поисках защиты, пансионат. А воздух — надышаться невозможно! После угарной Москвы это было нечто фантастическое. Правильно, что приехал — решил Игорь. Накрутив несколько километров, со спусками и подъемами, Кононов перешел на шаг, наслаждаясь тишиной утренней прохладой, любуясь обступившими тропинку зарослями берез, осин, какими-то причудливыми кустарниками с растопыренными листьями, величиной с ладонь. Пахли они изумительно. Приятная усталость разливалась по телу, так бы и остался тут навсегда. Взбодрившись в контрастном душе, он побрился и пошел будить своих друзей на завтрак, а то они с этими «кудесницами» весь день проспят…

В маленькой уютной столовой, обставленной румынской мебелью, все уже было сервировано. Блюда подавались услужливыми официантами, выбрать можно было практически все что угодно. После обильного завтрака, еще до того, как начало припекать солнце, покатались немного на лошадях, затем позвонили Николе. Он уже выслал за ними «Додж», и они отправились в город, оставив наяд в пансионате еще на сутки. Надо было заканчивать насчет машин. Здесь никаких проблем не было. В офисе Николы уже ждали заказчики, там же к ним присоединились Петро, Проктор и Игорь-маленький. Все иномарки, кроме «тойоты», на которой надо было возвращаться в Москву, «скинули» очень быстро. Деньги зеленого цвета положили в спортивную сумку, набив ее доверху и застегнув молнию. Вот и все. Решили еще пару деньков пожить в пансионате, а потом — домой! Но вышло по-другому.

После обеда они отправились в горы, на пикник, и уже расположились на поляне среди моря цветов и зелени, как неожиданно появился встревоженный Никола, Он отвел Игоря в сторонку и объяснил ситуацию.

— Пора вам сматываться, — сказал он. — В городе неспокойно, пошли чистки, шмонают всех подряд. Какой-то высокий милицейский чин из Москвы прибыл. Как бы вам не попасться под горячую руку.

— А пересидеть где-нибудь нельзя?

— Никак не получится.

Посовещавшись еще некоторое время, они решили так: выбираться из города разными группами, не привлекая внимания. Никола заказал билеты на самолет и поезд — для ребят, которые будут уходить отдельно от Хмурого. Сумку с «зеленью» и оружие оставили у Николы, в тайнике. Не пропадет. Сам Кононов, поплутав по улицам выехал из Сочи лишь к вечеру. На сей раз обошлось, хотя праздник сорвался.

Не останавливаясь, он гнал машину по трассе, словно пытался ускользнуть от Луны, от ее тени. Ночью это невозможно сделать, какую бы сумасшедшую скорость ты не развил, как бы не пытался убежать от самого себя. Игорь знал, что ему предстоит бежать всю жизнь, такую судьбу он сам себе выбрал, и не будет времени ни остановиться, ни отдохнуть. Отдыхают те, у кого нет цели, кто смирился с существующим порядком вещей, кто принимает ложь, как правду, а тьму — за свет. А когда наступит тот день, когда он сможет успокоиться? Когда на Луне высохнет кровь и вновь засияет солнце…

«Старик, безусловно, прав», — рассуждал про себя Игорь, вспоминая разговор с Каллистратычем и вновь возвращаясь к его словам о Христе и разбойнике. Примеривая их к нынешнему времени, а точнее — к безвременью… И он прав во многом другом. Например, в том, что русскому человеку (таково уж свойство его души) чужда вся эта западная демократия, рождающая благородных баранов, и неприемлема восточная самосозерцаемость, духовная изолированность. Он открыт, и в этом его беда, но и великое счастье, поскольку открытое сердце приемлет и зло, и божественную благодать — и исходит из него либо то, либо другое. Русский человек может быть или анархистом, или монархистом. А значит, или все отрицающим разрушителем, воспламеняющим своей гордыней и гневом небеса, или созидателем, защитником Отечества, пусть даже оставшимся ныне без предательски убитого Помазанника, но которое удерживает от падения в бездну сама Богородица. Россия все равно возвратится к своим истокам, к соборности и монархии. В свой срок. Разбойники и анархисты действительно близки друг другу, поэтому их и использовали во время тех революций, а потом уничтожили, потому что сами вожди всегда были замешаны в их «проказах». Уничтожают и нынче, идет аналогичный процесс. Намеренно или нет, но нынешняя организованная преступность изначально сформировалась как пятая колонна, чтобы быстрее все разрушить, развалить, разграбить страну, запугать ее население, простых граждан, поделить собственность, убрать неугодных, в том числе и политических деятелей. А сегодня, к середине девяносто восьмого, когда все «устаканилось», все позиции определены, каждый знает свой номер — у кого восьмой, у кого — шестнадцатый, кто в первой сотне, кто в девятой, когда почти закончилось становление нового российского порядка и выявлена раса новых русских (или «нерусских» — как угодно) господ, многие компаньоны, соратники по криминалу, исполнители прежних решений — уже не нужны, они опасны, особенно те, кто являются живым компроматом. Не нужны и те, кто понял, как и зачем его использовали, кто не хочет служить новой системе. Или идет в политическую жизнь сам. Так проходил отстрел авторитетов и «крестных отцов» в последние годы. Отар, Флинт и другие. Кононов знал чего стоит и сколько весит каждый из них. Он смотрел на сидящего рядом за рулем «ауди» Гену Большакова. Тот, словно почувствовав, что шеф вышел из своей мрачной задумчивости, лукаво проговорил:

— Уж слишком все спокойно, мне это не нравится.

— Что ты имеешь в виду? — отозвался Игорь.

— Да все. Затишье перед бурей. Банан из пижамы не вылезет, а его птенчик все чирикает, слух ласкает. Быть беде.

Большаков имел в виду нового премьера Кириенко, выскочившего весной на главный в государстве пост, как чертик из табакерки. Но по логике событий Кононов сам чувствовал это — ситуация в стране могла измениться в одночасье. Тогда все полетит в тартарары, уже в который раз за последнее десятилетие. Вопрос только в том: когда. А Гена, незаменимый помощник, умнейший парень, окончивший физмат МГУ, шедший с ним рука об руку почти с самого начала, обладал поистине животным чутьем на перемены. Кроме того, он умел мыслить масштабно и нестандартно, соединяя из разрозненных фактов и полуправд цельные прогнозы и планы. Составляя мозаичные картины, будто молодой Ломоносов. А внешне он походил на нижегородского экономиста-сайентолога: такого же небольшого роста, в очечках, с лысенкой и проворными глазками. Ни одно серьезное дело в последнее время не обходилось без его наработок или прямого участия. И Игорь отдавал должное его незаурядным способностям, хотя не собирался ставить выше других. По крайней мере, делать своей тенью. В здоровом организме должно естественно и слаженно работать все: мозг, сердце, глаза, уши, кровеносные артерии, кулаки, ноги, все У каждого своя функция — думать, следить, убеждать, подавать сигналы тревоги, даже выпускать в кровь адреналин, и в этом залог успеха или начало болезни, если какой-то из твоих органов начинает барахлить, вести свою игру, бунтует, отказывается повиноваться. Предает тебя. Здесь нет равенства, но нет и не должно быть намеренного выпячивания. Пуп живота твоего, возомнивший себя пупом земли, глупее разбитого зеркала, попрощавшегося с его мнимым могуществом. Именно такой «организм» и был создан Кононовым.

— Пока ты сидел в окопе у этого нового Аввакума, я тут прессу просматривал, и кое с кем переговорил по телефону, — иронично продолжил Большаков. — И вот какие новости. В сегодняшней «Свежей газете» две любопытные статьи. Обе написаны Романом Корочкиным. Строчит, как из пулемета, времени зря не теряет. Если хочешь взглянуть — они в «дипломате».

— А ты изложи своими словами. Сейчас нет времени.

— Значит так. Первая статья — по нашим материалам о майоре Котюкове и его наркоделишках. Парню хана. Пока он отлеживается в больнице, но на него уже дело заведено. По моей информации — в квартире был обыск, подставу нашли.

— Нормально. А вторая статья?

— О тебе. — Немного помолчав, отозвался Гена. — Поздравляю, вышел в герои дня.

Кононов негромко выругался. Вот уж чего не ожидал — так именно этого. С какой стати?

— Особо не тревожься, — произнес Большаков. — Корочкин на рожон не прет, изысканных приключений не ищет, потому-то там имен и фамилий нет. Но все узнаваемо. А ты там под литерой «Х». Хмурый. Имеющий уши, как говорится И факты из твоей биографии. Твоя дружба с Флинтом. Кое-какие эпизоды, но тоже размытые, чтобы не злить. Короче, суть такая: он тебя расписывает этаким лидером славянской группировки. Чуть ли не объявившим войну «черным». Статья вполне доброжелательная, даже чуть заискивающая. Вот только зачем это ему нужно?