Валерий Гусев - Если бы у меня было много денег Страница 9

Я начал с блокнотов: записи о поставках, цены, взятки, подарки - ни одной фамилии. ни одного телефона, только начальные буквы фирм и предприятий. В календаре - неясные пометки, памятки о деловых встречах, чертики, галочки, профили и фасы - все то, что машинально рисует человек, занятый важным или не важным разговором по телефону. Несколько раз попадалась одна и та же буква Р, обведенная, как правило, кружочком. Что она могла обозначать? Рэкет? Вряд ли, в этих кругах такое прямое слово не употребляется. Инициал? Похоже. Впрочем, сейчас не время размышлять и строить догадки; время набирать факты. А уж потом - тасовать их, как крапленую колоду, и раскладывать неминуемый пасьянс - авось глянет на свет марьяжный король…

А вот «Ежедневник» мне кое-что дал, правда, все больше о личных, интимных делишках Мишани. Впрочем, именно здесь может найтись ключик к загадке. Или появятся новые.

Записи встречались интересные. Вот - седьмым числом, седьмым пунктом (конец рабочего дня): «Трахнуть Алку», и в начале строчки - решительная галочка, видимо, отметка об успешном исполнении. Таких записей и значков было много. Алка, которую надо «трахнуть», встречалась чаще других. Она же и завершила страничку «Ежедневника» 21-го числа. Отметки об исполнении не было. Либо Мишаня этот пункт не исполнил, либо не успел отметить, так как 22-го на работу уже не пришел.

Но что меня насторожило - рядом с Алкой нередко мелькала буква Р. Примерно с той же частотой появлялась такая запись: «Кэт И.» или «Иванова К.». Логично было предположить, что эта Катя Иванова - из того же гнездышка, что и Алка. А эта буква Р - не заботливая ли наседка?…

Вошла Яна.

– Кофе тебе сделать? Или пообедаем?

– Пожалуй, кофе. Обедать некогда. Скажи, ты не знаешь, кто такая Алка?

– Очевидно, его забава, - отмахнулась Яна. - Какая-то провинциальная манекенщица для интимных услуг. То ли из Никольского, то ли из ногинского Дома моделей.

– Блондинка.?

– Да, судя по волосьям, которые он на пиджак собирал.

– А на букву Р никого не знаешь из его круга?

Яна задумалась и покачала головой:

– Нет, ни Раис, ни Регин, ни Рогнед, ни Гертруд у него не было. Ему бы все попроще, вроде Алок и Катек.

– Ладно, мне пора. Ну хочешь, мы к тебе своего парня приставим? Спокойнее будет.

– А ты как считаешь?

– Думаю, пока тебе ничто не угрожает.

– Тогда не надо - мне лишние расходы сейчас ни к чему…

– Обижаешь. Ты же знаешь моих ребят. И они тебя знают.

– Тем более, - взбрыкнула Яна, вновь обретая свой «менталитет».

– Ну, счастливо. Да, а где Костик коробейничает?

– Где-то у Киевского вокзала. Отцовские чувства взыграли?

– Взыграли. - Я загасил сигарету. - А эта дверь куда ведет?

– А там у меня склад, подсобка.

– А за ней?

– А за ней - ничего. Стена.

– А за стеной - банк?

– Ограбить хочешь? Слабо тебе. А ведь тогда мы с тобой все проблемы решили бы. - Яна подмигнула.

– Эт-точно, сказал бы товарищ Сухов. Кстати, ты за Мишку особо, не переживай. Сдается мне, что он в порядке. Ты ведь не получала никаких писем и звонков с требованием выкупа, с намеками?

Яна вновь покачала головой.

– Уходишь? - и как-то странно взглянула на меня. - Все-таки ты глуповат, Алеша…

– Нет, я немножко честный, - не согласился я.

Так, хоть прямо сейчас, Сергеев, беги в ларек и покупай шефу бутылку!

Мало того, что он вывел на след, - теперь у меня появилась реальная возможность посмотреть дело Ростовцева. Похоже, стронулось колесо. Со скрипом, тяжело, но чуть повернулось в нужную сторону.

Васенька Фролякин - вот кто мне сейчас нужен. Вот кто мне может в этом помочь. Но захочет ли? Ведь выполнение моей просьбы - прямое служебное преступление. Тем не менее надо попробовать. Тем более что козыри для этой игры у меня есть. Вот спасибо шефу за Яну!

Васенька звезд с неба не хватал. Туповат был Вася бедный. Как он решился «в следователи записаться»? Никаких личных данных, туго давалась учеба, туго тянулась служба. Про Васеньку говорили, что он на голове сидит. И, соответственно, ж… думает. Серьезной работы ему не поручали, зная его потолок; сбрасывали на него всякую мелочь, на которой ни славы, ни карьеры не сделаешь, но возни и головной боли много. Чахнул Васенька, терял надежду «блеснуть и затмить» хотя бы отечественных сыскарей-гениев. Вот такой расклад… Глупо было бы им не воспользоваться. И я позвонил Васеньке из автомата.

– Серый, ты? - обрадовался Фролякин. - Какими судьбами?

– Попутным ветром, Васенька. Ты польщен?

– Я счастлив! Гроза и гордость звонит маленькому Фролякину. Ты теперь уж полковник, не меньше? Хотя постой, - голос его заметно увял. - Что-то я такое слышал где-то… Вроде бы ты и не в штате…

– В штате, да не в том, - отрезал я. - Спустись на минутку в скверик, поговорить надо. Тебе будет интересно, - многозначительно пообещал я.

– Ну, - занудил Васенька. - Что нам говорить, ты же не в штате… Зачем нам…

– Спускайся, не пожалеешь. Я же тебя по делу зову, а не водку пьянствовать.

– Лучше бы уж водку, - начал сдаваться Васенька.

– Все будет, Вася, все. Сам мне поставишь… Не упускай шанс. Такое раз в жизни светит!

Прибежал-таки Васенька. В объятия, слава Богу, не бросился, держал дистанцию.

В скверике было малолюдно в эту пору - пересменка: пенсионеры обедают, детишки после обеда спят. Но мы все-таки выбрали самую укромную скамейку, под старой липой; сзади шумели машины, впереди все просматривалось до разумных пределов.

– Я работаю теперь в частной сыскной конторе, вот мое удостоверение, - начал я без вступлений. Васеньку нужно брать теплым, не теряя темпа. - Ты знаешь, если частный детектив имеет сведения о готовящемся преступлении, он обязан поставить в известность официальные правоохранительные органы, так?

Васенька заинтересованно кивнул и потер в волнении руки. Забирает его…

– Такими сведениями я располагаю. И очень серьезными. Минимум - на внеочередное звание, а то и орден. Так вот, мне они не нужны - у меня другие заботы, и орденов хватает. Я отдам их тебе. Поступай как знаешь - хочешь, предотврати, хочешь - организуй задержание с поличным… Тебе любой вариант будет в цвет.

– А взамен? - догадался, хоть и был туповат, осторожный Васенька.

– Взамен ты мне поможешь посмотреть дело Ростовцева.

Васенька вскочил и решительно зашагал, почти побежал, по аллее, подальше от соблазна.

– Ни за что! - крикнул он, как крикнула бы старая дева в лицо насильнику. - Ни-когда! - И тут же вернулся: - Зря ты все это затеваешь!

– Я ничего не затеваю, запомни! Хорошо запомни - это в твоих же интересах.

– Да оно не в архиве ли?

– Узнай, найди повод затребовать - это твоя проблема. Я даю тебе много больше. Завтра дело должно быть на твоем столе. А у дежурного - пропуск на мое имя.

– Только ничего не выписывай, - потребовал Фролякин, когда я вошел в его кабинет, где на столе лежала серая стандартная папка.

– Обещаю, - отмахнулся я. - Ты лучше в коридоре, на шухере постой.

Трудно было раскрывать эту папку. Я старался побыстрее находить нужные мне документы и не смотреть на снимки, попавшие в текст. Но все равно, зубы скрипели, пальцы сводила судорога, когда я торопливо перебрасывал подшитые листы и делал нужные выписки.

По делу здорово прошлась чья-то опытная рука: показания потерпевшей вообще исчезли, свидетелей - изменены, причем довольно тонко - они уточняли суть прежних показаний, и в результате этих уточнений решающие факты полярно трансформировались: черное стало белым, сладкое - горьким, большое - маленьким. Исчезли следы автомашины, она стала просто «светлой иномаркой». И, конечно же, исчез ее номер, который, как я знал, назвал вначале один из свидетелей. Впрочем, номер-то как раз мне не нужен, наверняка сменили в тот же день.

Кое-какие сведения я нашел о потерпевшей. Девочка учится на первом курсе факультета журналистики. Семья простая, не очень обеспеченная. Адрес, телефон. Разумеется, прежние.

Я успел сунуть ручку и блокнот в карман за секунду до того, как Васенька, поседевший за дверью, буквально вырвал папку из моих рук.

– Спасибо, Фролякин. Пора придет, и ты все получишь, - успокоил его я. - Никогда не забуду твоей доброты.

– Лучше бы ты забыл, - выдохнул Фро лякин, делая отметку в моем пропуске.

В контору я не поехал - мне нужно было плотно садиться на телефон и к тому же много врать, а я не хотел, чтобы эту ложь слушали мои коллеги, особенно Женька: все-таки я - немножко честный. И я поехал к Прохору.

– Ба! - густо пропел он, широко растворяя дверь и распахивая объятия. - Великий сыщик! Собственной персоной! Почтил! А я - не во фраке. Простишь?

Прохор действительно был не во фраке, а в домашней куртке с «брандендурами», как он говорил, и с трубкой в руке. Была у него такая маленькая невинная слабость - очень старался походить на «настоящего» писателя. Даже бороду пробовал отпустить. Но борода у него не росла, трубка не курилась, а широкая куртка смотрелась на его узких плечах - как драный пиджак на огородном пугале. И вообще, не в обиду ему будет сказано, Прохор - с кривоватыми ногами, чуть вытянутым носом и грустными карими глазами - был похож на старую мудрую таксу. Несмотря на сочный бас и хорошие книги.