Артур Жейнов - Музыкант Страница 9

– Не-е-ет, – не согласился толстячок, оглянулся на Саню, подмигнул и тоненьким голоском обратился почему-то именно к нему:

– С таким и наши местные бы разобрались. Вчера семь иностранцев… именно иностранцы, вы, верно, заметили, на каких-то минах подорвались. Будто те мины еще немцы в войну в асфальт закатали. А зачем секретность такая? И сегодня нескольких постреляли. Тоже случайно – понятно, да? И все американцы и турки. Дело международное – нашим не доверяют. Это террорист главный их засветился, теперь все гнездо сковырнут.

– Да кто им даст тут хозяйничать?

– Ну, конечно! – не найдя аргумента, продолжал спорить писклявый. – А вы как думаете, молодое поколение? – снова обратился к Сане. – Террориста ловят, или буржуи никак не поделят наши кровные?

Думая о своем, не отрывая взгляда от окна, он ответил:

– Не знаю. Опасно стало жить. Пусть разбираются там у себя где-нибудь… В Сомали… Или в Эфиопии своей. Киллеры, террористы… Я бы на месте правительства давно бы все это запретил. Я, знаете ли, против насилия.

– Мда… – толстячок разочарованно вздохнул и уставился на дорогу.

Все замолчали. Саня взглянул на небо. Высоко, почти у самых облаков, обгоняя друг друга, двигались две черные точки.

«Далеко, а как тарахтят. Аж здесь слышно, – удивился он и зажмурился от яркого солнца. С закрытыми глазами просидел несколько минут и подумал:

«Может, уснуть? Еще целый час ехать. А я всю ночь не спал, волновался».

Он еще долго думал и молча возмущался. И даже после того, как машина затормозила, и на переднем сиденье, рядом с водителем, утвердился улыбающийся толстячок…

Вспомнился вчерашний день: ссора с другом, лекция, вечер, ночь. Ночью Саша звонил Ширяеву, пытался что-то объяснить, оправдывался. А потом почему-то опять стал нападать, и вместо того, чтоб помириться, поругались еще сильнее. В конце послал Игоря ко всем чертям и потребовал телефон Риты. Игорь отправил его туда же и отключился. Через полчаса смской пришел номер.

Он еще не знал, о чем будет говорить, но ему было страшно, и также страшно, полагал он, должно быть и ей. Всем нужна поддержка. Может, даже ей сейчас больше, чем мне, рассуждал он. Трясущимися пальцами набирал несложный номер.

– Чего тебе? – раздался сердитый голос.

– Д-доброе утро, Рита… Вернее, д-добрый вечер.

– Я же сказала, чтобы больше не звонил! Мне что, из-за тебя, свиньи, номер менять?!

– Нет-нет, не надо. Просто я не расслышал… И мне не п-передавали, что ты п-просила не звонить, – заикаясь начал оправдываться Саня. – Мне очень неловко, и…

– А, это ты! – прервала его Рита, догадавшись, кто звонит.

– Ну да, это я! – обрадовано крикнул в трубку Саня.

– Все, я поняла! Это еще хуже! Проснулся уже. Поздравляю. Ты тот несчастный, что завтра станет мной. На целый день! Ужассс!..

Парень побледнел, сел на стул и от накатившей вдруг слабости чуть не выронил трубку.

– Я пошла на это только из-за эксперимента! Я так его ждала! Я столько читала!.. А ты? Ты так далек от этого. Зачем согласился? Ну почему ты встал? Ну почему не твой друг… ну, как его? Ширяев! Ну, хотя бы он. Почему именно ты? Хлипкое ничтожество. Ой, что я такое говорю? Извини, что так говорю. Ну, ты себя в зеркале видел? Этот растерянный взгляд, эти подростковые плечи… Почему всегда так? Мечты сбываются всегда с таким довеском, что лучше б уж совсем ничего… Лучше уж никак. Понимаешь?

– Извини, – все, что нашел сказать Саня. – Я попрошу Игоря, может он согласится…

– Попроси-попроси. Только, боюсь, теперь поздно. Но ты постарайся, постарайся… Если б ты только знал, как мне неприятен. Да от одной мысли, что… Не обижайся только. Бывает ведь такое, что человек не нравится… Кошмар… Не знаю, как я буду спать эту ночь?..

Он на мгновение задумался, а потом тихо произнес:

– Ты знаешь, я, кажется, не могу этого сделать.

– Не можешь? – прозвучало расстроено.

– Игорь, он и так считает меня трусом… А у меня ведь никого нет… Понимаешь? Он мой единственный друг… Если сейчас откажусь, он никогда больше со мной не поздоровается.

– Эх ты… Килька ты в томате… Да и он такой же… Два сапога пара…

– Я да, но Игоря ты не трогай. – Из его уст это прозвучало грустно, но необычно уверенно.

– Ты что, его защищать вздумал? Пуп не надорви! Хлюпик, медуза.

Саня взмолился:

– Всего один день. Это не так много. Я ничего делать не буду… Ни есть, ни пить, ни разглядывать тебя. Просто лягу, и сутки не буду вставать. Ты не волнуйся.

– Только попробуй! И щупать нигде не смей! А то, знаешь, что сделаю?.. Так и будешь в толщах воды фосфоресцировать…

– Что?

– Ничего.

Подумав секунду, он предложил:

– Это далеко, я такси на завтра заказал, могу подвезти.

– Меня есть кому подвезти. И поверь, на таких машинах не таксуют. И еще, кроме твоего голоса, меня очень раздражает твое желание оказать мне услугу и, как догадываюсь, не только…

– Хороших снов, – не дав ей договорить фразу, Саша отключил мобилку.

Ночь была душной. Саша долго ворочался и никак не мог заснуть. Прокручивал весь разговор в голове снова и снова. Совсем не так ему все представлялось.

«Неужели я и впрямь такое ничтожество? Не может быть! Что они знают обо мне? Они не знают меня. Не знают, как часами я могу смотреть на небо. Не знают, какие бури клокочут во мне, когда играет скрипка. Как несется моя душа по руслу звонкого ручья, парит над лесами и озерами. Плечи, – при чем здесь плечи, когда внутри меня целый мир, огромная вселенная? А как же лодка и плакучая ива? Куда девать все эти мечты? Все то, что было там, где тени от веток вплетаются в ее волосы и алые губы шепчут мое имя».

Саня почувствовал, как по щекам текут слезы, от жалости к себе он уткнулся лицом в подушку и вслух зарыдал.

– О! Это он звонит! – возбужденный крик толстячка вырвал Александра из мира воспоминаний.

Саша оторвал взгляд от стекла, посмотрел в веселые кругленькие глазки второго пассажира.

– Да-да! Это он! Ну тот, из офиса! – уточнил толстячок, немного расстраиваясь из-за того, что пассажир с заднего сиденья не может вспомнить.

Саня не понимал о ком речь, но чтобы мужчина так уж сильно не переживал, улыбнулся и качнул головой:

– Вспомнил-вспомнил.

– Что ты говоришь? – удивлялся тот в трубку визгливым голосом. – И сейчас стреляют? Ты сам видел? А, слышал, – прикрыв трубку ладонью, посмотрел на молодого человека и хотел придать голосу трагизма, но не получилось. – У них там стреляют.

Саня кивнул.

– Как уволили? – изменился в лице толстячок. – И меня закроют? Ты не знаешь? Плохо работаем… В первый раз его видел?.. Серьезный? Очень? Почему с тромбоном?.. Может, ошибка?..

Над головой снова пронесся вертолет. Саня прильнул к окну автомобиля:

«Террорист… террорист… А может, хороший человек?..»

Хуши сказал: «Если бы бог хотел, чтобы люди летали на вертолетах, то сам обломал бы самолетам крылья и приделал сверху пропеллер»

Кубинец прятался на крыше за вентиляционной вытяжкой, когда на пятачке, как раз между шпилем и огромной параболической антенной, приземлился громоздкий, с серыми пятнами облупленной краски на зеленых боках, вертолет.

Пригибая головы, к полураскрытым дверям чердака устремились люди в черных масках и камуфляжах, раздутых из-за бронежилетов, и с автоматами наперевес. Все как один небольшого роста, коренастые.

Когда ветром донесло обрывок какой-то фразы, довольный своей проницательностью Кубинец улыбнулся:

«Так и есть – китайцы. Люди агентства. Конкуренты. Сейчас тут будет шумно и весело».

Как только группа исчезла, человек с виолончелью покинул свое укрытие. Пока пилот оставался один, медлить было нельзя.

Лопасти вертолета перестали вращаться, но тихо не стало, потому что из-за зеркальной высотки напротив вынырнул второй. Несколько секунд, и вот он уже совсем близко – грохочет, ревет мотором. Подался вверх, завис над крышей метрах в десяти и, не спеша, далеко не удаляясь, облетел здания.

«Аж целых два! Уважают», – с гордостью отметил Кубинец.

Одинокую фигуру человека на пустой крыше заметить не сложно. Он неторопливо вышагивал по бетонным плитам и, улыбаясь, махал солнечным лучам, пробивающимся из-за вертолета. Растерянность людей внутри винтокрыла, похоже, передалась и самому аппарату: он стал как-то сумбурно, неуверенно покачиваться, и звуки, издаваемые им, изменили тональность.

Мужчина, вытанцовывающий на крыше, лихо запрыгнул в открытую дверцу оставленной наемниками машины и, вытягивая из кармана пистолет, устремился к пилоту.

– Гражданин, вы парковочный талон приобретали?! – услышал человек за штурвалом, повернул серое с узкими, задумчивыми глазами лицо, но ничего не увидел, потому что раздался треск, и от треска стало темно.

«Корабли, танки, самолеты – чего только не было, – думал Кубинец, клацая тумблерами, запуская турбины. – Как много утеряно, – вздохнул он с сожалением. – Больше нет восхищения, не осталось и толики той радости предвкушения полета. А ведь когда-то…»