Евгений Гуляковский - Искатель 5/1990 Страница 9

Командир отряда остановился вместе с Элией перед воротами и протрубил в рог. Ворота из огромных, в два обхвата, брёвен со скрипом поползли вверх, открывая въезд в город. Отряд миновал двойную стену. Роман оценил её толщину и высоту. Чтобы воздвигнуть такое сооружение из тысячи стволов, понадобился труд не одного поколения. И должны были быть серьёзные причины, побудившие россов предпринять такое строительство. Роман начинал понимать, какую суровую, полную опасностей и борьбы жизнь ведут на этой планете родичи Элии. Сторожевые башни над воротами остались позади. Больше всего Романа поражал материал, из которого были сложены стены домов и ограды. Дерево, драгоценное натуральное дерево, идущее на Земле лишь на ювелирные украшения, здесь лежало даже под копытами коней… Надолго ли приютит его этот город мастеров и воинов?

Иллюзия равенства рассеется, как только они узнают о нём всю правду и он снова почувствует себя изгоем. Но пока что он оценил по достоинству суровую сдержанность, верность и прямоту этих людей. Как в призме собранные в Элии, эти качества открылись ему в короткие часы их совместного пути, казавшегося теперь почти неправдоподобным.

Задумавшись, он не заметил, как отряд остановился. Рядом с Романом стоял командир отряда. Он вытер со смуглого бородатого лица пот и проговорил, обращаясь к Роману и указывая на высокий светлый терем.

— Этот дом будет теперь твоим. Ты сохранил жизнь моей дочери, и по обычаям нашего народа всё, что принадлежит моей семье, принадлежит и тебе.

— Как давно живёт твой народ в этом мире? — спросил Роман, неловко выпрыгивая из седла.

— Около двух веков.

Кфилонг — как звали отца Элии — уже открыл ворота. Отряд скрылся за поворотом. Элия даже не попрощалась, словно не знала его, словно всё, что было между ними в катакомбах Гридоса, всего лишь иллюзия, сон. Стараясь не показать обиды, Роман спросил Кфилонга:

— В доме никто не живёт?

— Это старый дом, дом моих предков. По нашим обычаям, невый член семьи всегда живёт в старом доме до тех пор, пока не построит собственного. Мы все будем рады помочь тебе его построить, если ты решишь остаться с нами.

Они поднялись по ступеням крыльца, вошли в сени, вокруг стоял густой, терпкий аромат древесины и каких-то трав, пучками развешанных на бревенчатых стенах. Широкая горница, простой деревянный стол у окна, незамысловатый очаг в углу — всё как тысячу лет назад.

Наверно, так и должен выглядеть дом, в котором однажды, после долгих странствий, человеку захочется остановиться.

— Если с тех пор, как вы живёте в этом мире, прошло всего два века, вы должны помнить корабль, на котором прилетели ваши предки.

— Мы помним всё.

— Тогда я не понимаю… Не слишком ли быстро наступил для вас семнадцатый век?

— Мы сами решили отказаться от машин. Наши отцы летели сюда на старом корабле, они хотели жить независимо от цивилизованных миров и нашли здесь то, что искали. Их потомкам поздно было что-нибудь изменять. В обратную сторону время течёт быстрей, чем вперёд.

— А вы сами разве вы не хотели вернуться?

— Для большинства из нас чужие миры всего лишь красивая сказка, легенда. Сюда не ходят рейсовые корабли, а дорога, которой ты пришёл… Мы ещё поговорим об этом подробней. Эти дороги закрыты для всех, кроме деймов. Так что особого выбора у нас не было, да и не так уж плох этот мир. Здесь много опасностей, часто бывают схватки. Приходится отстаивать своё место под солнцем и право жить. Но к этому быстро привыкаешь, в ином месте мне было бы скучно. Многие думают так, как я, а те, кто считает иначе, всё равно ничего не могут поделать.

— С кем же вы сражаетесь?

— Здесь живёт много народов, много племён, не все уживаются друг с другом.

— Ты хочешь сказать — были и другие корабли, кроме вашего?

— Когда-то дороги между мирами были открыты и не принадлежали одной расе. Разумные существа из разных миров встречались в этом месте для торговли и обмена. Многие основывали здесь временные поселения, а когда дороги закрыли, остались тут навсегда.

Кфилонг достал с полки две большие глиняные кружки, зачерпнул ковшом из деревянной кадушки какого-то крепкого ароматного напитка и, пододвинув одну из кружек Роману, продолжил:

— На севере, в болотах, живут люди-лягушки. Они миролюбивы и мудры. Они обменивают корни водяных растений и жемчуга на яйца терминусов и других местных насекомых, которые наши женщины для них собирают.

На западе, у отрогов снеговых гор, живут люди-птицы. Они пришли из мира, где тяжесть меньше, чем здесь, и летать им на Ангре не так-то просто. И всё же они построили город на неприступной скале. Туда нет ни одной дороги. Нам приходится сражаться с ними иногда, но с ними трудно бороться. Их город неприступен. Они нападают сверху, когда хотят, и, когда хотят, покидают схватку. Для них не существует законов чести, и потому мы презираем их.

В лесах живут и другие племена, о которых мы мало что знаем. Один раз в году, в день великого торга, все они выходят из своих гнёзд и приходят к подножию башни стражей для обмена. Этот день празднуют все племена. Во время великого торга, который длится целую неделю, все племена заключают между собой перемирие, и даже деймы присылают иногда своих рабов для торговли с нами. Ангра очень древняя планета, на ней скрыто немало тайн. Когда-то здесь жил могучий народ, управлявший всеми звёздными путями. Но время безжалостно. От их столицы не осталось даже пыли, а звёздные дороги захватили деймы… Элия сказала, что ты сумел пройти через дверь без помощи волшебной силы деймов. Мне трудно поверить в это.

— Я сам верю с трудом. Не знаю, получится ли у меня это когда-нибудь снова. В момент смертельной опасности что-то произошло, но сейчас мне кажется, что это было не со мной… — Роман обхватил голову руками, внутри пульсировал стальной шар боли. — Во мне живут словно два человека. Я не знаю. Я не могу объяснить.

Старый вождь долго молчал. За окном медленно остывал фиолетовый день. Облака у дальних гор закрыли солнце своими пуховыми одеждами. Но город продолжал жить, отовсюду доносились голоса, звон инструментов, мычание домашних животных.

— У нас нет механических слуг, — вновь заговорил старый воин. — И один человек у нас не служит другому — помогают, конечно, если нужно, помогают все, но не служат. Возможно, ты привык к другой жизни, тогда тебе будет трудно у нас.

Роман усмехнулся:

— Боюсь, эти проблемы будут для меня не самыми сложными. Я справлюсь. Мне нравятся ваши законы.

Кфилонг говорил так, словно ему всё уже было ясно в судьбе Романа. Словно она навсегда теперь связана с этим миром, с деревянным городом, с домом, наполненным запахом трав, с простоволосой девушкой Элией, о которой не было сказано ни слова и которая уехала, не попрощавшись и даже не взглянув в его сторону. И впервые в жизни ему не хотелось ничего изменять, может быть, оттого, что здесь никто его не спросит о настоящем имени, и он сам волен выбрать любое…

Кфилонг поднялся. Но у порога вдруг задержался и произнёс фразу, над которой Роман размышлял долгие часы, оставшись один: «В нашем мире многое становится яснее и проще. Не мучай себя, всё образуется само собой. Здесь тебе искренне рады». И вышел, не попрощавшись, как Элия. Роман долго слушал тишину пустого дома, вдыхал его аромат и думал обо всём сразу и ни о чём конкретном. Потом встал, вышел на крыльцо. Двор был чистый, ухоженный, в хлеву ворочались домашние животные. Впервые в жизни кто-то в нём нуждался. Впервые в жизни ему принадлежал собственный дом. И это было очень странное, давно забытое людьми его расы чувство…

Далеко в тёмном небе мелькнула какая-то быстрая тень. Роман проводил её глазами до ближайших холмов и подумал о том, что надо будет спросить Кфилонга, летают ли по ночам люди-птицы. Что-то ему не понравилось в этой тени. Птица летела слишком странным зигзагом, упорно стараясь скрыться за крышами высоких строений. Но стражи на башнях не подняли тревоги, а он знал ещё об этом мире слишком мало, чтобы беспокоиться всерьёз.

Глава 2

Дом принял Романа как своего, и он спал крепко, без сновидений. Но, возможно, ему снились добрые сны, те самые, которые так трудно бывает вспомнить утром, когда ослепительно яркое солнце, не затенённое ни единым облаком, заглянет в окно.

Он проснулся от его нежарких лучей и долго лежал бездумно, пока крики голодных животных во дворе не вывели его из полусонного оцепенения. Пора было вставать и начинать новую жизнь фермера. За стенами бревенчатого дома его, человека двадцать второго столетия, ожидал семнадцатый век. А он всё ещё не знал, радоваться этому или огорчаться.

В хорошо налаженном хозяйстве хлопоты по уходу за скотом и домом не показались ему слишком обременительными. Раздражала лишь новизна обстановки. Некоторые нужные предметы приходилось искать по полчаса. И он ворчал на местные порядки, на то, что здесь довольно странно обращаются с гостями, и особенно хороша Элия, забывшая о нём, едва только они встретились с россами. К обеду, закончив хлопоты по дому, он решил выбраться на улицу и разобраться в своём не очень-то определённом положении. У ворот он встретил Кфилонга, который торжественно сообщил, что старшие родов ждут Романа в доме собраний.