Александр Кашин - Агентство «БМВ» Страница 9

Молодой человек смерил взглядом Мансура, который походил в полумраке на затаившегося в засаде барса.

— Бог с ним, с твоим Мансуром. Ты привез? — настороженно устремил взгляд на мусульманина Цитрус. — Договор все еще в силе?

— Обыжаешь, Цитрус, все, как договорились. — Казах сквозь прищур в свою очередь просверлил молодого человека взглядом. — Как там Крот?

— Крот — хорошо живет, — мрачно сострил молодой человек. — Что с ним сделается? Терпит пока, в норе сидит. Пока, Касым, запомни!

— Нычыго. Аллах тырпел — и нам велел, — сказал инородец, двигая носком сапога под столом в сторону Цитруса фибровый чемоданчик — точь-в-точь такой же, с каким пришел в кафе «ВВС» молодой человек в куртке «пилот».

— Это Христос терпел, а не твой Аллах. Ты, Касым, как всегда, все перепутал, — сообщил Цитрус, проделывая аналогичную операцию со своим чемоданом. Когда обмен был осуществлен, молодой человек залпом допил пиво из кружки Мансура — свою он в самом начале забыл на стойке строгого бармена — и поднялся во весь свой немалый рост, запахивая куртку и надевая на голову — чуть искоса — по кубинской моде, черный берет.

— Бывай здоров, Касым! Привет детям и Фатиме. — Он нагнулся и взял в руку чемоданчик. — Расплатись, кстати, с барменом. Не хочу лишний раз перед ним светиться.

— Бывай здоров, Цитрус, — сказал мусульманин, сохраняя на лице неподвижное, как у деревянного из ваяния, выражение. — Фатимы у тебя нет, детей тоже, так что передавай привет Кроту. Да ниспошлет ему Аллах сто лет жизни.

— Сто лет нам не надо, Касым, — сказал Цитрус, серьезно глядя на казаха. — С нас достаточно и семи десяти. Но это должны быть годы тучной коровы. Запомни, Касым, тучной!

Диана Шилова, президент компании «Троя», прошлась по огромной, выкрашенной под «слоновую кость» гостиной, и, прислонившись спиной к стене, взяла в руку белую, с золотом, телефонную трубку. Указательным пальцем, на котором красовалось кольцо с большим ярко-синим сапфиром, она набрала номер и некоторое время дожидалась, когда ее абонент на другом конце города снимет трубку, нетерпеливо постукивая по полированному паркету каблучком изящной туфельки.

Диане Павловне Шиловой было тридцать два года. Она была невелика ростом, фигуру имела коренастую и крепкую, а лицо — круглое, с незапоминающимися, как будто стертыми чертами. Взгляд ее небольших карих глаз был тяжелым и пронзительным, редко кто выдерживал его, не смигнув. Лучшим украшением Дианы были волосы — роскошные, густые, золотистые — с неуловимым красноватым оттенком, свойственным вещам, изготовленным из старинного червонного золота.

— Валентина? — низким, грудным голосом произнесла она в трубку, когда дозвонилась на квартиру своей старой приятельницы. — Как твое ничего? Ладно, — добавила она, капризно изогнув губы, — рассусоливать я не буду. Не имею ни желания, ни возможности. Поэтому сразу скажи, как там мой?

Пару минут она слушала доклад своей подруги, которая совершенно неожиданно сделалась ее агентом. Валентина могла этого и не знать, но с друзьями и знакомыми Дианы подобное происходило сплошь и рядом. В один прекрасный день они вдруг обнаруживали, что вместо хорошей приятельницы обретали в лице мадам Шиловой босса или, в лучшем случае, человека, который платил им деньги за всякого рода услуги. Шилова обладала способностью подминать под себя людей и ставить их в подчиненное положение. Это началось давно, еще в юности, Диана даже не замечала, как это происходило. Другими словами, у Шиловой друзей не было, а имелись только подчиненные или материально зависимые от нее люди.

Закончив переговоры по телефону с Капустинской, Диана швырнула трубку на рычаг аппарата и машинально посмотрела на большие напольные часы, похожие на полированную деревянную шкатулку. Резные, изысканной формы стрелки показывали без четверти семь. Вот-вот должен был приехать Игорь. Никого и ничего не боявшаяся прежде Диана Павловна, выйдя замуж, к большому своему удивлению, поняла, что в присутствии мужа испытывает некоторую робость, перемежающуюся с проблесками почти незнакомой ей ранее нежности.

Игорь был большим и красивым мужчиной, при взгляде на которого у Дианы перехватывало горло, увлажнялись ладони и начинало исходить сладкой болью сердце. Минуты близости с ним мадам Шилова почитала за величайшее счастье, которое могло только выпасть на долю женщины, а потому в глубине души дала себе слово любой ценой сохранить Кортнева для себя. Естественно, для себя одной — Диана отродясь не любила делиться с ближним, а уступить какой-нибудь прелестнице хотя бы самую малую толику ласк своего мужа — так и вовсе не входило в ее намерения.

В том, что Игорь Кортнев нравится другим женщинам, сомневаться не приходилось. Стоило ей появиться на каком-нибудь приеме или в дорогом ночном клубе с ним под руку, как находившиеся поблизости женщины едва не вывихивали себе шеи, чтобы как следует разглядеть избранника знаменитой Шиловой. Одновременно с этим среди гостей поднимался приглушенный ропот, сходный с шумом прибоя, перемещавшийся из одного угла просторного зала в другой.

«Ясное дело, — думала в таких случаях Диана Павловна, — меня обсуждают. Сплетничают, сволочи. Всякие гадости говорят, которые мне в глаза отродясь не скажут — побоятся».

Шилова отлично знала основную тему сплетен на их с Кортневым счет: президент компании «Троя» просто-напросто купила себя мужа. Разве такой красавец по собственной воле на нее бы запал? — Знала и отчаянно злилась на всю эту толпу, живущую сплетнями, как рыбки-прилипалы живут крохами со стола своей госпожи — большой белой акулы. Злилась она и потому, что чувствовала справедливость циркулировавших по ее поводу слухов. Что греха таить, она в самом деле его купила — красавца художника Игоря Кортнева. Сначала она собиралась держать его при себе в качестве любовника — не хотела себя связывать, поскольку презирала ощущение зависимости, которое испытывает всякая женщина, имеющая привязанности и обязательства по отношению к близкому человеку.

Но так было только в самом начале их знакомства. Узнав Игоря лучше, Диана поняла, что Игорь Кортнев — настоящий подарок судьбы, столь драгоценный, что в будущем такого могло больше и не быть. Кто-кто, а уж Диана понимала толк в ценностях — какого бы рода они ни были и откуда бы к ней ни притекали. Потому-то она и вышла за него замуж — вернее, женила его на себе.

Плохо было другое: не одна только Шилова имела представление об истинных ценностях. К ее Игорю бессовестно стали клеиться самые разные женщины и девицы, среди которых, признаться, часто попадались хорошенькие, а иногда и настоящие красавицы. По этой причине количество выходов в свет пришлось сократить до минимума. Все чаще и чаще чета Шилова — Кортнев проводила вечера в одиночестве — в огромной, роскошно обставленной и убранной квартире, где без труда мог бы разместиться на постой эскадрон.

Диана чувствовала, что подобная уединенная жизнь начала дурно сказываться на ее муже — он сделался раздражительным, часто замыкался в себе и тогда часами напролет молчал, но ничего с собой поделать не могла. Ревность — примитивное чувство, которое, как она думала, не имело к ней никакого отношения, — как выяснилось, оказалась сильнее ее. Супруги стали ссориться, после чего разбредались по своим комнатам, где и проводили большую часть вечера, слушая музыку и поглядывая одним глазом в экран телевизора, что еще больше усугубляло чувство разобщенности между ними и делало одиночество все более и более тягостным.

Тогда Диане пришла в голову мысль, которая показалась ей спасительной. Она позвонила дорогой частной свахе, которая познакомила их с Кортневым, и в приватной беседе расспросила ее во всех деталях о том, что нравится и не нравится в этом мире ее мужу. Разумеется, Шилова знала, что Игорь до брака с ней зарабатывал на жизнь, изготовляя офортные доски и тиская с них никому не нужные офортики, но, поскольку сам он никогда не заводил с ней речи о своих занятиях искусством, Диана тоже не касалась этой темы.

В один прекрасный день Игорь, вернувшись домой, обнаружил в квартире рабочих, трудолюбиво отделывавших заново одну из многочисленных комнат квартиры президента компании «Троя». Поскольку Шилова денег не жалела, работа спорилась, и через неделю муж получил в подарок снаряженную всем необходимым для работы мастерскую. Все инструменты были высшего качества и несли на себе ярлычки лучших фирм Британии и Франции, производивших кисти, краски и все, что требовалось для работы художнику.

У Кортнева заблестели глаза, и он впервые за долгое время от всей души расцеловал Диану Павловну. Теперь уже вечера не казались супругам столь одинокими — Игорь трудился у себя в мастерской, а Диана имела возможность в любое время заявиться туда, перекинуться с мужем словом, попить там чайку, а иногда — когда вместо чая приносили шампанское — заняться любовью прямо на ковре с длинным ворсом, который устилал в мастерской пол. То, что ковер через некоторое время обрел довольно неряшливый вид — был залит тушью, краской и во многих местах прожжен кислотой — нимало не заботило Диану Павловну. Она считала, что испорченный ковер — ничтожная плата за установившуюся гармонию в их с Игорем отношениях, и ни разу словом не обмолвилась о том, что непорядок, царивший в мастерской ее мужа — хотела она того или нет, — с самого начала стал вызывать у нее раздражение.