Дело о мирных переговорах - Лариса Куницына Страница 9

Старик тем временем с любопытством осматривал клинок, а вернее ту его часть, где был прикреплён медальон с гербом.

— Если честно, ваша светлость, — пробормотал старик, поковыряв медальон пальцем, — то я нечасто видел, чтоб гербы вот так крепили к клинку накладкой. Обычно их гравируют или вытравливают чернением. Это более трудоёмкий процесс, нежели просто сделать отливку и прикрепить её к клинку, ну и выйдет дороже, а эта работа довольно дешёвая. Но кажется мне, здесь дело в другом. Сами знаете, мастер всегда ставит на клинке клеймо. Это его привилегия. Хороший оружейник, — а я при всех моих претензиях к этому кинжалу не могу сказать, что это совсем уж плохая работа, — получивший право на свой знак и оплативший пошлину за его регистрацию, вряд ли откажется пометить своё изделие. Так думаю, не спрятал ли он своё клеймо под этой накладкой?

— Так сними её и посмотри! — приказал Марк.

Буаселье с готовностью кивнул. Кажется, он сам был заинтригован этой загадкой и потому, выбрав на своём столе подходящий инструмент, быстро отковырял с клинка медальон с гербом.

— Вот оно! — радостно воскликнул старик. — Там, где ему и надлежит быть, возле самого перекрестья. Что это у нас? Козёл!

— Козёл? — нахмурился барон.

— Да не простой козёл, а горный, с изогнутыми рогами и поднятой передней ногой. Я знаю, кто это! Это Бертлен! Жюст Бертлен! Он хороший оружейник, но занимается в основном тяжёлым оружием. У него хорошо получаются наконечники копий, двуручные мечи, алебарды, топоры. Клинки он куёт блестяще, а вот с отделкой не слишком изощряется. Его узоры хороши, но не отличаются сложностью, может, потому ему и не удался этот дракон.

— И где я могу его найти?

— Да здесь же, на нашей улице. Он, как всякий оружейник, входит в наш цех и исправно исполняет его устав. Он простой малый, бесхитростный и на худом его никто не замечал. Думаю, что и сейчас он в своей кузнице. Идите от моего дома на север и увидите открытые ворота, возле которых висит такой же козёл. Там его и найдёте.

Поблагодарив мастера, Марк вышел на улицу и пошёл по ней, слыша со всех сторон стук молотов по наковальням, бойкий звон молоточков по чеканам и скребущие звуки шлифовальных камней и напильников. Вскоре среди других вывесок он увидел и этого круторогого козла с поднятой передней ногой. Миновав расположенные рядом распахнутые ворота, он пересёк двор и вошёл под навес, откуда слышались удары молота. Там он увидел белокурого мужчину, длинные волосы которого были стянуты на затылке кожаным шнурком. Он работал над очередным топором, красное от жара полотно которого звонко пело под его молотом. Заметив гостя, он сунул заготовку в бадью с водой и, отложив молот, вытер руки о закопчённый кожаный фартук.

— Чем могу служить вашей милости? — спросил он, поклонившись.

— Я здесь по делу короля, — пояснил Марк, оглядывая его.

Мастер был типичным северянином, невысокий, широкоплечий, с короткими ногами и сильными руками. Широкое лицо с крупным носом было смуглым, а глаза — бледно-голубыми, к тому же его украшали длинные белые усы, свисавшие ниже подбородка. На губах оружейника появилась приветливая, хоть и несмелая улыбка.

— Я — верный подданный его величества и всегда готов оказать помощь барону де Сегюру.

— Ты меня знаешь? — усмехнулся Марк, вытаскивая поддельный кинжал.

— Да кто ж вас не знает, — кивнул Бертлен. — Наши подмастерья перерисовывают ваши эскизы узоров, которые вы приносили господину Буаселье, и считается, что если кто сумеет выполнить его на клинке без изъяна, тот уже почти мастер.

— Лишь почти?

— Чтоб стать мастером, придётся соблюсти некоторые формальности.

— Понятно, — Марк протянул ему кинжал. — Взгляни-ка, это твоя работа?

— Моя, — уверенно кивнул тот. — Ловко получилось, хоть это и не совсем то, что я делаю. Конечно, до мастерства господина Буаселье мне далеко, но дракон получился, как живой!

— А для кого ты его сделал? — спросил барон.

— Для своего земляка, Мишеля Аркура. Он, видите ли, ваша светлость, очень хотел иметь такой же базелард, как у маркиза Делвин-Элидира. Я не сразу согласился, такая работа не для меня, но он не отставал. Говорил, как получится, так и ладно, лишь бы издалека похоже было.

— Зачем, не сказал?

— Говорит, что очень красивый кинжал, поедет домой, все завидовать будут!

— Значит, зовут его Мишель Аркур и он с севера? Из каких мест?

— А он, что, натворил что-то? — забеспокоился оружейник. — И кинжал почему-то у вас оказался…

— Откуда ты его знаешь?

— Ну, встречались мы в Абердине. Он там в оруженосцах был, а я подмастерьем у мастера, которому его господин заказывал оружие. Так, болтали иногда. Потом он пропал куда-то, может, уехал со своим рыцарем, а, может, получил золотые шпоры. Я потом сюда перебрался, женился на девице, дочери мастера, который так же когда-то переехал в Сен-Марко, и получил в приданое мастерскую. Старик болел сильно и вскоре помер.

— Когда объявился Аркур?

— Да не так давно, может с месяц или два. Зашёл, чтоб сделать этот заказ. Я отказался и послал его к другим мастерам, что посноровистее, но он сказал, что они дорого берут, а у него не так много денег. Потом снова пришёл, пригласил меня на ужин в трактир. Ну, тогда и уговорил. Только сказал, клеймо не ставить. Это мне не понравилось, но если он платит… Только я пока ковал, забыл и всё-таки поставил. Он был недоволен, но заплатил и больше не появлялся.

— Значит, герб на клинок не ты ставил?

— Какой герб? — удивился Бертлен.

— А где этот Аркур живёт?

— Чего не знаю, того не знаю, ваша светлость. Он не говорил, а я не спрашивал.

— Он рассказывал, как сейчас живёт, кому служит, откуда приехал?

— Сказал только, что служит какому-то титулованному рыцарю и живёт при нём, но имя не называл.

— А о чём вы весь вечер в трактире говорили?

Оружейник задумался.

— Да о разном, былое вспоминали, он меня о семье расспрашивал, о заказчиках. Интересовался, кто из благородных господ на нашей улице оружие заказывает, не было ли последнее время каких крупных заказов для вооружения отряда, например.

— И что ты ответил? — помрачнел Марк.

— Ну, тогда ж ничего не было. Это сейчас господин прево барон Адемар дал большой заказ на кольчуги и мечи. А тогда я сказал, что делаем в основном на продажу, для столичных лавок немного, чаще везём на ярмарки в города на севере и на востоке. Там оружие из Сен-Марко в цене.

Расставшись с ним, Марк вышел на улицу и осмотрелся. Звуки, доносившиеся из соседних кузниц и мастерских, постепенно стихали. Мастера отправлялись на покой, некоторые, надев чистые блузы и нарядные куртки, шли в сторону трактира. К Марку подошли его оруженосцы, которые вели коней.

— Куда теперь? — спросил Эдам и зевнул, дав понять, что он бы направился домой и, поужинав, лёг спать.

Однако мечте его не дано было исполниться. Едва они сели в сёдла, как на улице появился всадник, который мчался к ним во весь опор, и, когда он подъехал, Марк узнал Гаспара.

— Нашли слуг, ваша светлость! — выпалил он. — В заброшенном доме на окраине, недалеко от старых южных ворот.

— Живы? — не теряя надежды, спросил Марк, но сыщик мрачно покачал головой.

— Мертвы, все. Говорят, там всё кровью залито.

— Едем, — проворчал Марк, разворачивая коня на юг.

Проследовав на южную окраину во главе своего небольшого отряда, состоящего из сыщиков, Марк спешился у ветхого заброшенного здания, возле которого стояли стражники. Уже наступила светлая ночь, и прохожих на улице не было. К тому же это были трущобы, и местные жители старались не попадаться на глаза представителям власти. Отправив двух сыщиков в ближайшие дома с тем, чтоб они опросили жильцов о происшедшем, сам он направился к покосившейся двери. Шарль остался с конями, а Эдам следовал за хозяином и, когда тот обернулся и мрачно посмотрел на него, проговорил:

— Позвольте мне взглянуть! Может, я что-то замечу.

В ответ Марк пожал плечами, решив, что парню уже довелось повидать в жизни немало жестоких зрелищ, так, глядишь, он, и правда, заметит что-то интересное.

Внутри дом выглядел ещё хуже, чем снаружи. Пол местами провалился, сырые, покрытые плесенью стены покосились, а лестница, ведущая на второй этаж, давно лишилась перил и большей части ступеней. Четыре тела лежали на полу тут же, в нижнем зале, почти возле входной двери. Ещё до того, как склониться над ними,