Смерть в подлиннике - Алексей Макеев Страница 9

Следов слез на ее лице не было.

Предполагалось, что в доме маргиналов должен был быть бардак, но опасения Гурова не оправдались: в квартире прибрались. Правда, сделали это весьма плохо. С одной стороны, тот мусор, который мог бы рассказать о хозяйке больше, чем ее соседи, отсутствовал. Ни пустых бутылок, ни заветренных остатков закуски где бы то ни было не наблюдалось. Но как бы сильно Марьяна ни старалась, кое-где все же проглядывали намеки на ее прежнюю разгульную жизнь. На пакет с пустыми банками из-под дешевого пива и разобранную постель с несвежим постельным бельем она, например, внимания не обратила. Гуров окинул взглядом изголовье кровати и заметил только одну подушку. И ни одной капли крови.

Поймав взгляд Гурова, женщина достала из шкафа плед и быстрыми движениями покрыла полутораспальную кровать.

Возле окна стоял старый немодный стол. Такой когда-то был и у Гурова. С лакированной столешницей и выдвигающимися панелями, умеющий в мгновение ока трансформироваться из небольшого в огромный, за которым легко умещались десять и более человек. Почти в каждой квартире советского человека когда-то был такой же.

– Ну, как ты? – спросил Денисевич.

– Нормально, – шепотом произнесла Марьяна. – Голова только болит.

Денисевич нарочито бодро осмотрелся:

– Не слишком сильный бардак тут ребята из полиции навели?

– Несильный.

– А я и смотрю, что ты уже убраться успела. Присесть-то можно?

– Садитесь на кровать, если хотите, а я постою, – отвернулась Марьяна и добавила, глядя в стенку: – Сидеть особо не на чем. Все давно сломалось. Последний стул Генка на той неделе добил. Обещал починить, но я все равно выбросила, потому что он бы ничего не стал делать… как всегда. Если надо, то только на кровать. Не волнуйтесь, плед чистый.

Это было правдой – стулья в комнате отсутствовали, а единственное кресло в углу комнаты было завалено недавно постиранным бельем.

– Меня зовут Лев Иванович, – представился Гуров. – А это мой коллега Станислав Васильевич. Мы к вам из Москвы…

– Слышала уже, – оборвала его Марьяна.

Денисевич тронул ее за плечо:

– Не ругайся. Послушай… Расскажи лучше, как дело было. Понимаю, что тяжело, но надо постараться. Хорошо?

– Ты все уже знаешь. Вот сам и расскажи, – Марьяна устало взглянула на участкового.

– Марьяна Васильевна, а вот мы не слышали ваш рассказ и вообще еще ни о чем не знаем, – мягко объяснил Стас. – Будьте так добры.

– Совсем ничего? – нахмурилась Марьяна. – За дуру держите? Вот просто так взяли и зашли, не заглянув в полицию?

– Слышали, но только с чужих слов, – уверил ее Стас.

– Давай уже, – поторопил Денисевич.

– Не гони, а? – с тоской взглянула на него женщина. – Ну, была я у подруги на даче – и что? Генка тут без меня сто раз один оставался. Куда он без меня ходил и что делал, я не знаю.

– Ты про вчерашний вечер расскажи, – не отставал участковый.

– Так я и говорю. Мы толком и не поговорили, когда я вернулась. То есть он ничего не рассказал. Я и не увидела, что у него голова пробита. Лежал как раз на том боку, где была рана, откуда шла кровь. В темноте и не увидишь. Видите ночник? Там две лампочки должно быть, но работает только одна. При таком освещении мало что можно было рассмотреть. Не знала я, что ему плохо.

– Как же не знала, когда он сам тебе об этом сказал? – строго спросил Денисевич.

– Не говорил он! Он сказал, что голова болит. Больше ничего не уточнил, – отрезала Марьяна. – Я ему таблетку предложила, а он ничего не ответил на это.

– И это все его слова? Только про головную боль? – спросил Гуров.

– Говорила я, а он сначала молчал. Пришла, разобрала сумки, начала ему рассказывать, что вот, мол, съездила, привезла нам яблоки, укроп, сливы еще тоже мне дали, салаты всякие со стола, говорю ему, спрашиваю, что, может, он голодный, а он в ответ ни слова. Не сразу очнулся. Ну, я как? Я не сразу легла, я еще побродила. Белье там в стирку, подмела…

Этот, казалось бы, бессмысленный разговор ни о чем Гуров вел не просто так. Он нарочно водил Марьяну по кругу, проверяя правдивость ее слов. Пока что выходило, что она не лжет.

Марьяна подошла к окну, взяла с подоконника пачку сигарет и чиркнула спичкой.

– Вчера в доме было спиртное? – спросил Гуров.

Он нарочно поставил вопрос именно так, как бы намекая на то, что не считает Марьяну знатной любительницей крепких спиртных напитков, которая не может прожить без алкоголя ни дня. Слово «вчера» должно было сыграть для нее важную роль. Она и в самом деле мало походила на человека, страдающего алкогольной зависимостью. Марьяна не страдала излишней худобой, имела хорошую фигуру, двигалась не угловато или суетливо, что обычно отмечается у алкоголиков со стажем. Зубы и волосы ее были в порядке, кожа имела ровный, а не землистый цвет, тремор рук отсутствовал, а речь хоть и путалась, но сознание оставалось ясным, что тоже указывало на то, что женщина еще не достигла того дна, с которого редко кто поднимается.

Гуров решительно расправил плед на кровати и сел. Крячко последовал его примеру. Участковый и Марьяна предпочли стоять и дальше.

– Так что насчет алкоголя? – переспросил Гуров.

– Была водка в холодильнике, – тут же ответила Марьяна. – И немного пива. Генка без него не вставал и не ложился.

– Так было спиртное или нет?

– Оставалось, но редко вообще-то. Генка всегда пил до дна, а если и оставлял, то совсем немного. И то только потому, что падал на пол и засыпал.

– И вы не удивились тому, что он не допил водку?

– Не удивилась, – спокойно ответила Марьяна. – Он же сказал, что ему плохо. Значит, было не до бухла.

– Вернемся к моменту, когда вы увидели его лежащим в постели.

– Не просто лежащим, а спящим, – поправила Марьяна. – Даже не встал, когда я пришла. Не проснулся даже. Я его позвала, он что-то промычал, я не разобрала. Смотрю – на столе посуды нет, в комнате не накурено, перегаром не пахнет. Значит, думаю, не ел, не пил, что показалось странным, так как он всегда перед сном хотел есть и после никогда за собой со стола не убирал. Говорю: «Вставай, поговорим». А он лежит зубами к стенке и не шевелится. Сказал только, что очень сильно болит голова. Я посмотрела на него, увидела, что он лег-то, не раздеваясь,