Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал (сборник) Страница 12

Она не знала – я рассказал, и мы разговорились. Принесли фрикасе, и первый же кусок заставил меня задуматься, насколько же мерзок характер миссис Миллер, если муж пытался ее покинуть. Мне пришла в голову одна мысль, и когда через несколько минут я заметил, как в палатку вошли Вульф и Чарльз Э. Шэнкс и устроились за столиком в стороне от нас, я извинился, подошел к ним и порекомендовал заказать фрикасе. Вульф с серьезным видом кивнул.

Лили спросила, когда я уезжаю в Нью-Йорк. Я ответил, что мы уедем либо в среду вечером, либо в четверг утром – в зависимости от того, когда судьи конкурса орхидей огласят свое решение.

– Само собой, мы встретимся в Нью-Йорке, – заявила она.

– Да? – Я подобрал остатки риса. – А зачем?

– Просто так. Но я уверена, что мы увидимся. Если бы я вас не заинтересовала, вы не вели бы себя так грубо. А я заинтересовалась вами еще до того, как увидела ваше лицо. Это было, когда вы шли через загон. У вас такая походка. Ну, я не знаю…

– Вы хотите сказать – своеобразная? Может быть, вы заметили, что и через забор я перелез весьма своеобразно, когда бежал от быка? Кстати о быках: как я понимаю, пир отменяется?

– Да. – Она содрогнулась. – Конечно. Когда я ехала сюда, у загона толпились зеваки. Там, где стояла ваша машина… где мы встретились вчера вечером. Они бы залезли в загон и расползлись повсюду, если бы там не дежурил полицейский. Я не могу тут больше оставаться. Сегодня же уеду домой.

– А бык еще в загоне?

– Да, в дальнем конце. Где Макмиллан привязал его. – Лили поежилась. – Я никогда не видела такого, как вчера… Чуть сознание не потеряла. Зачем они задают все эти вопросы? Почему хотят знать, была ли я с вами? Какое это имеет отношение к тому, что бык забодал Клайда?

– Так полагается при расследовании несчастного случая. У свидетелей берут показания. Кстати, вы не сможете уехать сегодня, если они захотят начать дознание. Они вас спрашивали, видели ли вы Клайда после ужина, когда пошли гулять и встретили меня?

– Да. Но я его не видела. Почему это их интересует?

– Не знаю. – Я положил в кофе сахар. – Может быть, подозревают, что вы лишили его всякой надежды и он полез в загон, желая покончить жизнь самоубийством. Романтические бредни, такое бывает… Еще они интересовались, не явился ли Клайд в дом к Пратту, чтобы повидать вас, верно?

– Интересовались… – Она посмотрела на меня. – Этого я тоже не понимаю. Почему они решили, что он пришел повидаться со мной?

– Возможно, им это подсказал отец Клайда. Вчера вечером, узнав, что вы здесь, он чуть не взорвался. У меня создалось впечатление, что когда-то вы виделись ему в кошмарах. Я-то понимаю, что это нелепо – при вашей внешности и всем прочем. Однако мне показалось, что он относится к вам не лучшим образом.

– Он просто зануда. – Она безразлично пожала плечами. – И не имеет права судачить обо мне. Во всяком случае, с вами. – Ее взгляд скользнул по мне. – И что же он заявил?

– Ничего особенного. Сказал только, что хотел бы свернуть вам шею. Я так понял, что вы когда-то дружили с его сыном. Полагаю, он сообщил об этом полиции и шерифу. Вот почему они интересовались, не ради ли вас Клайд пришел в дом Пратта.

– Нет, не ради меня. Вероятно, повидаться с Кэролайн.

Это для меня было новостью. Но я скрыл удивление и лениво осведомился:

– Разве между ними что-нибудь было?

– Да. – Она вытащила пудреницу и принялась изучать в зеркальце свою наружность с целью ее усовершенствовать. – Кажется, они были помолвлены. Вы, конечно, не знаете отношений, которые существуют между Осгудами и Праттом. Осгуды – богачи. Они ведут свой род от генерала, участника Войны за независимость. Их родственники в Нью-Йорке презирают этого выскочку Пратта. По мне, все это ерунда. Моя мать была официанткой, а отец – иммигрант, который зарабатывал на жизнь прокладкой канализации.

– По вам этого не скажешь. Пратт вчера говорил, что родился в старой хибаре, на месте которой теперь стоит его новый дом.

– Да, его отец служил конюхом у отца Осгуда. Клайд рассказывал мне об этом. Молодой Пратт был помолвлен с фермерской дочерью, красавицей Марсией. Когда Фредерик Осгуд вернулся домой после колледжа, он отбил ее у Пратта. Марсия родила ему Клайда и Нэнси. Пратт уехал в Нью-Йорк, и вскоре у него завелись деньги. Он так и не женился и стал выискивать способ досадить Осгуду. Он купил здесь землю, начал строиться, и стало казаться, что ему это действительно удастся.

– И тогда, – подхватил я, – Клайд, изучив историю фамильной вражды, пришел к выводу, что для примирения семей ему следует жениться на племяннице Пратта. Конечно, для подобных целей больше подходит дочь, но и племянница тоже годится.

– Нет, эта идея пришла в голову не Клайду, а Нэнси, его сестре. – Лили захлопнула пудреницу. – Зиму она провела в Нью-Йорке, пропадала в лучших ночных клубах и повстречала Джимми и Кэролайн. Она решила познакомиться с ними поближе и, когда приехал Клайд, все устроила. Вскоре она по-настоящему подружилась с Джимми, а Клайд – с Кэролайн. Затем Клайд увлекся мной, и это, видимо, отразилось на отношениях между Нэнси и Джимми.

– Вы были помолвлены с Клайдом?

– Нет. – Она слегка улыбнулась и глубоко вздохнула. – Нет, Эскамильо. Я вряд ли выйду замуж. Ведь брак есть не что иное, как экономическое соглашение. Мне повезло, что я могу не принимать в этом участие.

– Клайд вам нравился?

– Одно время. – Она повела плечами. – Но вы же знаете, как бывает скучно, когда тот, кого вы считали восхитительным, оказывается занудой. К тому же он хотел, чтобы я вышла за него замуж. Не думайте, что я такая бессердечная, вовсе нет. Кэролайн больше подходила на роль его жены, что я ему и сказала. Я думала, что у них все образуется, даже надеялась на это. Вот почему я считаю, что вчера он приходил повидаться, скорее всего, не со мной, а с Кэролайн.

– Может быть. Вы ее спрашивали?

– Бог мой, нет, конечно! Чтобы я спрашивала Кэролайн о Клайде! Я бы не осмелилась даже имя его упомянуть при ней! Она меня ненавидит.

– Но она же пригласила вас сюда.

– Да, из хитрости. Ее брат Джимми подружился со мной. И она решила, что если он приглядится ко мне здесь, в деревне, то поймет, какая я легкомысленная и коварная.

– Понятно. Значит, вы коварная?

– Ужасно. – Она снова улыбнулась. – Потому что я откровенна и бесхитростна. Потому что я никогда не предлагаю того, чего не могу дать, и никогда не даю того, за что потом ожидаю платы. Я страшно коварна. Но я, наверное, зря упомянула о легкомыслии. Вряд ли Кэролайн считает меня легкомысленной.

– Прошу прощения, мне на минуту нужно отойти, – прервал я ее и вышел из-за стола.

Ведя беседу с Лили, я краем глаза следил за столиком Вульфа, чтобы увидеть, как ему понравится фрикасе. Очевидно, оно оказалось вполне удовлетворительным, раз Вульф заказал вторую порцию. А покинул я свою искусительницу, повинуясь знаку, который он подал. Около Вульфа стоял какой-то мужчина и что-то говорил. Когда Вульф посмотрел в мою сторону и поднял бровь, я понял, что нужен ему, извинился и поспешил к боссу. Когда я подошел, мужчина повернул голову, и я узнал Лy Беннета, секретаря Гернсейской лиги.

– Арчи, я должен поблагодарить тебя за фрикасе. – Вульф положил на стол салфетку. – Оно великолепно. Только американские женщины, да и то немногие, умеют делать хорошие клецки. Ты знаком с мистером Беннетом?

– Да, мы встречались.

– Ты можешь без особых осложнений освободиться от… – Он указал большим пальцем в сторону моего столика.

– Прямо сейчас?

– Как можно скорее. Если ты не слишком увлечен беседой. Мистер Беннет разыскал меня по просьбе мистера Осгуда, который ждет нас в дирекции ярмарки.

– Хоть я и увлечен, но все улажу.

Я вернулся к своему столику, сообщил Лили, что нам придется расстаться, и попросил подать счет. Обед обошелся в один доллар шестьдесят центов. Оставив двадцать центов сверх счета на богоугодные дела, я с гордостью отметил, что на этом деле наша фирма получила двадцать центов чистого дохода.

С явным разочарованием, но без заметного раздражения Лили сказала:

– А я думала, что мы вместе проведем весь день. Посмотрим скачки, покатаемся на карусели, побросаем в цель мячи…

– Нет! – твердо возразил я. – Не сейчас. Что бы ни готовило нам будущее, что бы ни случилось, днем я на работе. Запомните раз и навсегда, что я человек подневольный и могу развлекаться только в свободное время. Я работаю даже тогда, когда вы об этом меньше всего подозреваете. Во время нашего восхитительного обеда я тоже работал и зарабатывал деньги.

– Наверное, когда вы говорили мне все эти очаровательные комплименты, главная половина вашего мозга трудилась над какой-нибудь сложной проблемой?

– Вот именно.

– Милый Эскамильо, дорогой Эскамильо, но ведь день когда-нибудь кончится, да? Что вы делаете вечером?

– Это известно только Богу. Я работаю на Ниро Вульфа.