Джон Вердон - Питер Пэн должен умереть Страница 13

– Скоро сам поймешь.

Хардвик прибавил оборотов и без того невозможно шумному мотору. Горловое бурчание перешло в рев. Затем он отпустил педаль, развернул старый красный «Понтиак» на пожухшей траве и покатил вниз к дороге.

Гурни снова посмотрел на ястреба, плавно скользившего над хребтом, а потом вошел в дом, рассчитывая увидеть Мадлен или услышать звуки виолончели. Окликнул ее. Однако на его голос отозвалось лишь странное ощущение пустоты, неизменно воцарявшееся в доме, стоило Мадлен уйти.

Какой сегодня день недели? Не один ли из трех, когда она работает в клинике? Да вроде нет. Гурни пошарил в памяти, не упоминала ли она какие-нибудь встречи общественного комитета, занятия йогой, собрание добровольцев по прополке общественного сада или поездку по магазинам в Онеонту. Но ничего не припоминалось.

Он снова вышел и обвел взглядом пологие склоны по обеим сторонам от дома. С верхнего луга на него смотрели три оленя. Ястреб все так же парил, на этот раз по широкой дуге, лишь легонько меняя положение распростертых крыльев.

Гурни снова окликнул Мадлен и поднес сложенные чашечкой ладони к ушам, прислушиваясь. Никакого ответа. Однако тем временем он краем глаза заметил внизу, ниже луга, за деревьями мимолетное движение – мелькнуло что-то ярко-красное, оттенка фуксии, за углом сарайчика.

В их маленьком укромном мире, насколько он мог припомнить, на самом конце дороги могло оказаться только две вещи оттенка фуксии: нейлоновая ветровка Мадлен и сиденье велосипеда, подаренного им ей на день рождения вместо того, что сгорел при пожаре в старом амбаре.

Снедаемый любопытством, Гурни зашагал через луг, снова выкликая имя жены – теперь уже твердо уверившись, что видел именно ее ветровку. Но ответа снова не дождался. Пройдя через нестройный ряд саженцев, окаймлявших луг, и оказавшись на выкошенной полянке возле сарая, он обнаружил, что Мадлен сидит на траве у дальнего края, сосредоточенно глядя на что-то, чего ему отсюда видно не было.

– Мадлен, почему ты не…? – В его голосе явственно сквозило раздражение на ее молчание. Но Мадлен, не поворачивая головы в его сторону, подняла руку предостерегающим жестом – мол, либо не шуми, либо не подходи.

Он остановился и замолчал. Мадлен поманила его к себе. Подойдя ближе, он встал у нее за спиной и заглянул за угол сарая. И тут-то увидел их: четырех кур, которые безмятежно сидели на травке, опустив головы и поджав лапы. Петушок устроился с одной стороны от вытянутых ног Мадлен, а курицы с другой. Уставившись на столь неожиданную живую картинку, Гурни услышал тихое кудахтанье – то самое умиротворенное квохтанье, что издают курицы на насесте перед тем, как заснуть.

Мадлен подняла взгляд на мужа.

– Им нужен домик и огороженный дворик вокруг, чтобы побегать. Чтобы они могли вволю бывать на свежем воздухе. Только и всего. Уж это-то мы должны им обеспечить.

– Ну да. – Напоминание о маячившей впереди стройке раздражало. Гурни посмотрел на кур в траве. – А обратно в сарай ты их как загонишь?

– Запросто. – Она улыбнулась, скорее курам, чем ему. – Запросто, – повторила она шепотом. – Мы скоро вернемся в сарай. Просто хотим еще несколько минут понежиться на травке.

Через полчаса Гурни сидел перед компьютером у себя в кабинете, продираясь через сайт Церкви Киберпространства – «Ваш Портал к Жизни Радостной». Вполне предсказуемо, учитывая название организации, было то, что ему никак не удавалось найти ни фактического адреса, ни фотографии какого-либо реального, из кирпичей и известки, штаба организации.

Раздел «Контакты» предлагал лишь один-единственный вариант связи: по электронной почте. На выскакивающей форме имелся адрес: [email protected]

Гурни призадумался – до чего же обезоруживающее, трогательное предположение, будто любой комментарий, вопрос или просьба о помощи отправятся напрямую отцу-основателю. Что, в свою очередь, наводило на размышления о том, какие комментарии, вопросы и просьбы о помощи появлялись на этом веб-сайте. В поисках ответа он бродил по сайту еще добрых двадцать минут.

В конце концов у Гурни сложилось впечатление, будто обещанная жизнь радостная была в нью-эйджевской тональности: расплывчатая философия, картинки в пастельных тонах, хорошая погода. Вся организация словно бы источала сладенькую заботливость, что сродни присыпке для младенцев. Как будто производители открыток «Холмарк» вдруг решили основать собственную религию.

Дольше всего внимание Гурни удерживала фотография самого Йоны Спалтера, размещенная на гостевой страничке. Сделанная в высоком разрешении и, судя по всему, почти без ретуши, она казалась даже неуместной, до того контрастировала со всей этой приторной чепухой своей строгой искренностью.

Очертаниями лица Йона слегка напоминал Карла – те же густые, чуть волнистые волосы, прямой нос, решительный подбородок. Но на том сходство и заканчивалось. Если глаза Карла на предсмертной фотографии были полны беспредельного отчаяния, глаза Йоны словно бы смотрели в будущее, исполненное нескончаемого успеха. Лица братьев, точно классические маски трагедии и комедии, были поразительно схожи – и абсолютно различны. Если, как говорила Кэй, братья увязли в бесконечных раздорах и если фотография Йоны правдиво передавала нынешний его облик, не оставалось сомнений, кто из братьев вышел из схватки победителем.

Помимо фотографии Йоны на гостевой страничке висел длинный список разнообразных тем. Гурни выбрал одну из верхних: «Всего лишь человек». Он кликнул на ссылку, открылась страничка с переплетенными маргаритками, и из столовой раздался голос Мадлен:

– Ужин на столе.

Сама она уже сидела за маленьким круглым столиком в закутке у французских дверей – они всегда там ели, если не принимали гостей и не накрывали длинный стол. Гурни уселся напротив жены. На тарелке у каждого лежало по щедрой порции жареной пикши с морковью и брокколи. Гурни наколол на вилку кусочек морковки, поднес ко рту и понял, что не так уж голоден. Но есть продолжал. Он не слишком-то любил пикшу: она напоминала ему безвкусную рыбу, которую готовила мать.

– Ну как, загнала всех обратно в сарай? – спросил он скорее с досадой, чем с интересом.

– Конечно.

Осознав, что потерял счет времени, Гурни глянул на часы на противоположной стене. Была уже половина седьмого. Он повернулся к стеклянной двери – оттуда на него глядело яростно пылающее солнце, висевшее прямо над кромкой холма. Оно навевало ему мысли не столько о всяких романтических картинках заката, сколько о киношной лампе из комнаты для допросов.

Ассоциативный ряд унес его обратно к вопросу, заданному им всего лишь несколько часов назад в «Бедфорд-Хиллс», к нечеловечески пристальному взгляду зеленых глаз, которые больше подходили нарисованной кошке, чем женщине в тюремной одежде.

– Не хочешь мне рассказать? – Мадлен наблюдала за ним с тем всепонимающим выражением, которое порой заставляло его гадать, а вдруг он, сам того не замечая, шепотом проговаривает свои мысли.

– Насчет…

– Про твой день. Про ту женщину, с которой ты встречался. Чего хочет Джек. Твои планы. Веришь ли ты в ее невиновность.

Ему как-то не приходило в голову, что он хочет об этом поговорить. Но, пожалуй, он и вправду хотел. Гурни отложил вилку.

– Штука в том, что я сам не знаю, чему верить. Если она и лгунья, то превосходная. Может даже, лучшая, каких я только видел.

– Но тебе не кажется, что она лгунья?

– Не знаю. Похоже, она хочет, чтобы я поверил в ее невиновность, но из кожи вон не лезет, чтобы убедить меня. Наоборот, словно нарочно усложняет мне задачу.

– Умно.

– Умно. Или… честно.

– А может, все сразу.

– Точно.

– И что еще?

– Ты о чем?

– Что еще ты в ней увидел?

Он несколько секунд подумал.

– Гордость. Силу. Упрямство.

– Она привлекательна?

– Не думаю, что употребил бы слово «привлекательная».

– А какое тогда?

– Впечатляющая. Решительная. Страстная.

– Безжалостная?

– А! Сложный вопрос. Если ты имеешь в виду – достаточно ли она безжалостна, чтобы убить мужа ради денег, я пока не могу ответить ни да, ни нет.

Мадлен повторила «пока» – так тихо, что он еле расслышал.

– Я хочу предпринять по крайней мере еще один шаг, – сказал он, но уже произнося эту фразу, отчетливо сознавал, что она не совсем искренна.

Судя по скептическому блеску в глазах Мадлен, она это тоже сознавала.

– И этот шаг…

– Хочу осмотреть место преступления.

– Разве в бумагах, что тебе Джек принес, не было фотографий?

– Фотографии и зарисовки с места преступления отражают реальность процентов на десять, не больше. Надо самому там постоять, побродить вокруг, прислушаться, принюхаться, прочувствовать, что это за место, какие оно дает возможности и какие накладывает ограничения, что там за район, какое движение на дорогах, что могла видеть жертва, что мог видеть убийца, как он мог туда прийти, куда ушел, кто мог его видеть.