Керри Манискалко - Охота на Джека-потрошителя Страница 15

Запах сандалового дерева и сигар вызвал призрак отца, и я невольно все время оглядывалась через плечо, чтобы убедиться, что он не стоит позади меня, ожидая момента, чтобы наброситься. Я готова была поклясться, что чьи-то глаза следят за мной из теней.

Несколько тонких свечей в фонарях «молния» роняли холодные восковые слезы, а гигантский канделябр украшал каминную полку рядом с фотографией моей матери. У нас было очень мало ее портретов, и каждый был для меня дорогим сокровищем.

Я всматривалась в грациозный изгиб ее губ, в ее милую улыбку. Это было все равно что смотреть в зеркало, где отражалась я в будущем; у нас даже выражение лиц было одинаковым. В руках она сжимала медальон в форме сердца с крошечной застежкой, а на ее пальце было то самое кольцо, которое я никогда не снимала. Оторвав от нее взгляд, я вернулась к цели моего прихода.

Мне нужно было только зажечь один из фонарей, чтобы просмотреть записи отца; я надеялась, что никто не заметит слабое мерцание свечи под дверью.

Когда я подняла фонарь, какой-то предмет звякнул об пол. Все мышцы моего тела застыли. Я подождала несколько мгновений, уверенная, что меня кто-то обнаружил, но слышала только торжественную тишину. Заставив себя действовать, я зажгла фонарь. Шипение ожившего пламени заставило меня во второй раз задержать дыхание; любой слабый звук казался мне пушечным выстрелом, выдающим мое местонахождение. В конце концов я нагнулась и подняла маленький бронзовый ключик.

Как странно.

Не желая терять драгоценные секунды, гадая, что он отпирает, я быстро положила ключ на место и снова схватила фонарь.

Я подняла его вверх, мои глаза осматривали каждый предмет в комнате, будто видели их в первый и в последний раз. Я стремилась занести в свою память все, что стояло на полках, чтобы в любой момент вспомнить.

Большой портрет – предположительно – одного из наших предков висел на стене между полками от пола до потолка. Он выпятил грудь от сознания собственной значительности, а ногу поставил на тушу огромного медведя, убитого им. Странно, но его здесь не было в последний раз, когда я тут побывала, хотя это было довольно давно.

– Как очаровательно, – прошептала я себе самой. Море крови окружало мохнатый остров, на котором предок стоял одной ногой. Художник сумел передать безумный взгляд глаз нашего предка, от которого кровь застыла у меня в жилах.

Я снова обвела взглядом комнату. Все было темным: дерево, ковер, большая кушетка, несколько кусков обоев, видневшихся из-за предметов искусства, собранных несколькими поколениями. Даже мраморная облицовка камина была темно-зеленой с более темными прожилками. Не удивительно, что отец не мог избавиться от своего горя; темнота сопровождала его постоянно.

Я подошла к его письменному столу; это был гигантский предмет, занимающий большую часть комнаты, угрожающе огромных размеров. Я закатила глаза. Это похоже на меня – увидеть в обычном письменном столе образ злодея. Угрожающих размеров, подумать только.

Сев в кресло отца, обитое плюшем и кожей, я поставила фонарь, стараясь не сдвинуть с места ни одну из бумаг, разбросанных по нему. Я невольно заметила, что отец сделал довольно много набросков механических приспособлений. Поразительно, как он сумел изобразить все их детали при помощи всего лишь угля и бумаги. Клянусь, я почти слышала стук шестеренок и ощущала запах смазки на деталях.

Всю страницу заполняли красивые изображения средств разрушения.

Летательные аппараты с пушками, прикрепленными к их бортам, и другие миниатюрные военные игрушки занимали каждый дюйм бумаги. Жаль, что он перестал делать детали часовых механизмов: судя по тем картинкам, которые я видела, он не утратил своего таланта.

Я прекратила размышлять и стала открывать один за другим все ящики стола в поисках папок, которые он заводил на всех наших слуг – и нынешних, и бывших. Хотя наш дворецкий обыкновенно вел свои записи, отец настаивал, чтобы у него были свои собственные. Когда я добралась до нижнего ящика, я обнаружила, что он заперт. Я нагнулась ниже. Похоже, отец сам создал для него запорный механизм.

– Где бы я спрятала что-то важное? – я постучала пальцами по подлокотнику кресла. Потом вспомнила тот ключ, который упал из-под фонаря. Подбежав к камину, я схватила его и быстро вернулась назад.

Время пролетело быстро, и десерт подходил к концу, скоро слуги начнут ходить туда-сюда по коридору.

Маловероятно, что ключ подойдет, но я должна попробовать.

Я придвинула фонарь ближе. Дрожащими руками вставила ключ в замок. Повернула его влево, уверенная, что он бы уже открылся, если бы подошел, и тут раздался тихий щелчок, и ящик приоткрылся. Слава богу.

Выдвинув ящик до конца, я провела пальцами по папкам, плотно набитым в ящик. Их было так много, что я испугалась – ушел бы весь вечер на то, чтобы найти необходимую мне запись. Я даже не могла вспомнить, сколько горничных служило у нас за последние пять лет. К счастью, отец разместил бумаги в ящике лучше, чем на крышке письменного стола.

Маленькие закладки с именами выглядывали из папок, как острова из океана чернил и бумаги. Я один раз перебрала их, потом второй и нашла папку мисс Мэри Энн Николс.

Оглянувшись через плечо и проверив, заперта ли дверь, я вытащила папку и быстро прочла то, что там лежало. Всего лишь записи о зарплате. Больше ни слова.

Ни сведений о прежней работе. Ни рекомендательного письма.

Ни одного упоминания о ее жизни до работы у нас. Я поверить не могла, что дядя так легко узнал ее. Если верить записям отца, он работала у нас всего две недели. Я откинулась на спинку кресла, качая головой.

Потом вытащила наугад еще одну папку, хмуря брови. Она была посвящена нашей кухарке. Марта, самая давняя из наших служанок, так как она не часто общалась с нами и отец любил ее черный пудинг.

В ней лежало рекомендательное письмо от предыдущих хозяев, письмо из Скотленд-Ярда, свидетельствующее, что она никогда не была под следствием, ее ежемесячная зарплата, премии и расходы на проживание и ее снимок в типичном наряде кухарки.

Я просмотрела еще несколько папок – все они были такими же, как папка кухарки.

Я наугад порылась в ящике и нашла еще одну служанку, которую уволили только за то, что она уезжала к своей семье больше чем на месяц. Ее жизнь выглядела точно такой же, как жизнь мисс Николс, и это подтвердило мои подозрения, что отец выбрасывает большую часть сведений о тех, кто уже не служит у нас.

Я закрыла папки и не без труда положила все назад – точно так же, как они лежали раньше.

Конец ознакомительного фрагмента.

1

Перевод М. Лозинского.

2

Кристалл кварца.