Агата Кристи - Загадочное происшествие в Стайлзе Страница 2

– Как вы скептически настроены, Эви, – рассмеявшись, заметил Джон. – Кстати, где мы нынче пьем чай – в столовой или на воздухе?

– На воздухе. Грех в такой чудный денек торчать в доме.

– Тогда пошли отдыхать, вы уже достаточно потрудились в саду сегодня. Ибо, как мудро сказано, «трудящийся достоин награды за труды свои»[2]. Пора освежиться и подкрепить силы.

– Что ж, – сказала мисс Говард, стягивая садовые перчатки, – я склонна согласиться с вами.

Мы направились вслед за ней вокруг дома к чайному столу, накрытому в тени большого платана.

С одного из плетеных кресел поднялась женщина и сделала несколько шагов нам навстречу.

– Познакомьтесь с моей женой, Гастингс, – сказал Джон.

Я никогда не забуду первого впечатления, произведенного на меня Мэри Кавендиш. Ее высокая стройная фигура четко вырисовывалась на фоне яркого солнца; явное ощущение скрытого огня, казалось, проявлялось лишь в ее удивительных искристых карих глазах – таких потрясающих глаз я еще не видел ни у одной женщины; при всей глубинной силе присущего ей спокойствия, создавалось впечатление, что в этом утонченном и изысканном теле скрывается дикий и необузданный дух – вся ее поразительная натура навеки запечатлелась в моей памяти. Незабываемое впечатление.

Она приветствовала меня тихим ясным голосом, вежливо выразив радость по поводу нашего знакомства, и я опустился в плетеное кресло, испытывая искреннее удовольствие от того, что принял приглашение Джона. Миссис Кавендиш передала мне чашку чая и, сделав несколько спокойных замечаний, укрепила меня в первом впечатлении и окончательно убедила в своем неотразимом женском очаровании. Восприимчивый слушатель всегда побуждает к разговору, и я, с юмором описывая некоторые случаи из моей санаторной жизни, льстил себя надеждой, что мне удалось позабавить супругу Джона. Сам он, разумеется, славный малый, но его едва ли можно назвать интересным собеседником.

Мы сидели совсем рядом с верандой, и вскоре из открытых балконных дверей донесся отлично знакомый мне голос:

– Итак, Альфред, после чая вы напишите письмо принцессе? А насчет второго дня я сама напишу леди Тэдминстер. Или нам лучше дождаться ответа княгини? Если она откажется, то леди Тэдминстер может помочь с открытием в первый день, а миссис Кросби – во второй. К тому же есть еще герцогиня… она известит ее о школьном празднике.

Послышалось невнятное бурчание мужского голоса, и вновь громкий ответ миссис Инглторп:

– Да, разумеется. Мы вполне успеем разобраться с письмами после чая. Как же вы заботливы, мой милый Альфред…

Балконная дверь открылась пошире, и на лужайку спустилась красивая, убеленная сединой пожилая дама с властным выражением лица. Следовавший за ней мужчина являл собой воплощенное почтение.

Миссис Инглторп бурно приветствовала меня.

– Боже, мистер Гастингс, где вы пропадали все эти годы, неужели мы наконец удостоились счастья видеть вас? Позвольте познакомить вас, мистер Гастингс… мой супруг, дорогой Альфред.

Со сдержанным любопытством я пригляделся к «дорогому Альфреду». Облик новоявленного супруга действительно поражал своеобычными и странными чертами. И неудивительно, что Джон неодобрительно отозвался о его бороде. Мне еще не приходилось видеть столь большой, черной как смоль бороды. На носу его крайне невозмутимого лица поблескивало пенсне в золотой оправе. Мне вдруг пришло в голову, что он мог бы прекрасно смотреться на сцене, но в реальной жизни выглядел на редкость неуместным. Его низкий голос звучал с неприятной вкрадчивостью.

– Рад знакомству, мистер Гастингс, – сказал он, вложив в мою руку свою вялую, словно безжизненную длань, и добавил, обращаясь к супруге:

– Эмили, дорогуша, по-моему, эта подушка немного отсырела.

С сияющей любовью улыбкой она взирала на мужа, пока тот менял подушку на кресле, всем своим видом изображая нежнейшую заботу. Странное проявление пылкой любви для здравомыслящей во всех прочих отношениях женщины!

С приходом мистера Инглторпа за столом создалась атмосфера скованности и завуалированной недоброжелательности. А мисс Говард, в частности, даже не пыталась скрывать враждебности. Миссис Инглторп, однако, казалось, не заметила ничего необычного. Ее словоохотливость, запомнившаяся мне по прежним встречам, ничуть не убавилась за разделившие нас годы, и она пустилась в свободное плавание; поток ее слов приобщал нас к ее полной заботами жизни, в основном связанной с предстоящим в скором времени благотворительным базаром, организацией коего она и занималась. Изредка миссис Инглторп уточняла конкретные дни или даты у своего мужа. Его настороженные и предупредительные манеры оставались неизменными. С первого же взгляда я проникся к нему стойкой и глубокой неприязнью, и мне лестно сознавать, что мое первое суждение, как обычно, оказалось исключительно проницательным.

Вскоре миссис Инглторп обратила свое внимание на Эвелин Говард, дав ей кое-какие указания насчет писем, а мистер Инглторп озабоченно обратился ко мне:

– А вы, мистер Гастингс, избрали себе военную профессию?

– Нет, до войны я служил в страховой корпорации Ллойда.

– И после ее окончания вы собираетесь вернуться к прежней деятельности?

– Возможно. Либо займусь чем-то новым.

Мэри Кавендиш подалась вперед.

– А какой род занятий вы предпочли бы, если б дали волю своим наклонностям?

– Трудно сказать, смотря по обстоятельствам.

– У вас нет какого-то тайного хобби? – спросила она. – Признайтесь… чем вы прежде увлекались?

– У каждого человека бывают увлечения… зачастую довольно нелепые. Вы будете смеяться надо мной.

– Возможно, – с улыбкой заметила она.

– В общем, я всегда имел тайное желание стать детективом!

– Настоящим следователем… как в Скотленд-Ярде? Или своего рода Шерлоком Холмсом?

– О, безусловно, только Шерлоком Холмсом. Но право, говоря серьезно, меня ужасно привлекает такое занятие. Однажды я случайно познакомился с одним бельгийцем, знаменитым сыщиком, и он необычайно воодушевил меня. Удивительный малый. Обычно он говорил, что сущность любой удачной детективной работы заключается просто в выборе верной методики. Мой подход основан на его принципах, хотя, разумеется, я разработал свою систему. Мне он показался весьма забавным человеком, большим франтом, но удивительно умным.

– Таковы и талантливо написанные детективные истории, – вставила мисс Говард. – Хотя среди такого рода литературы много откровенной чепухи. Преступник обычно обнаруживается в последней главе. И все буквально ошеломлены. Реальное же преступление… можно распознать сразу.

– Знали бы вы, как много существует нераскрытых преступлений, – возразил я.

– Полицейские расследования тут ни при чем, я имею в виду обычных людей. Семейную историю. Вы не сможете одурачить родственников. Они все узнают.

– Значит, – весело сказал я, – вы полагаете, что если бы сами столкнулись с преступлением – скажем, с убийством, – то сразу смогли бы распознать убийцу?

– Естественно, распознала бы. Хотя, возможно, не смогла бы доказать это своре законоведов. Но, безусловно, догадалась бы, кто виновен. Я наверняка почувствовала бы его подлую натуру, если бы он оказался поблизости.

– Но ведь преступником могла оказаться и женщина, – предположил я.

– Могла. Однако для убийства требуется жестокость. Она больше пристала мужской натуре.

– Если только речь не идет об отравлении ядом, – ясный звонкий голос миссис Кавендиш заставил меня вздрогнуть. – Вчера как раз доктор Бауэрштайн говорил, что благодаря всеобщему неведению в сфере редких ядов, даже среди медиков, множество преступлений, вероятно, остаются нераскрытыми.

– Боже, Мэри, что за ужасный разговор! – воскликнула миссис Инглторп. – У меня даже мурашки забегали… Ах, вот и наша Синтия!

Молодая девушка в форме добровольческого медицинского отряда Общества Красного Креста легко пробежала по лужайке.

– Синтия, милая, что-то вы сегодня припозднились. Познакомьтесь с мистером Гастингсом… мисс Мэрдок.

Синтия Мэрдок оказалась очаровательным созданием, излучавшим свежесть юности и исполненным бурной жизненной силы. Она сорвала с головы белую форменную шапочку, и я с восхищением оценил как ее рассыпавшуюся волнами золотисто-каштановую шевелюру, так и белизну очаровательной изящной ручки, которую она протянула к чайной чашке. С черными глазами и ресницами, эта девушка могла бы соперничать с любой красавицей.

Она опустилась на траву около Джона и улыбнулась мне, когда я предложил ей блюдо с сандвичами.

– Присаживайтесь со мной на травку. Тут гораздо удобнее.

Я послушно устроился рядом с девушкой.