Ник Реннисон - Биография Шерлока Холмса Страница 22

В итоге не менее сотни людей было ранено и по меньшей мере два убиты. Холмс оказался прав, но радости это ему не принесло – только угрюмое сознание своего бессилия докричаться до высших чинов Уайтхолла.

В течение года, последовавшего за «Кровавым воскресеньем», Холмсу представлялось немало случаев отойти от полуофициальных дел, поручаемых ему правительством, и заняться частными расследованиями. Один такой случай вернул его в среду, хорошо знакомую сыщику со студенческих лет.

Как уже говорилось, вопреки сформировавшемуся позднее несгибаемому скептицизму, в студенческие годы Холмс был не прочь уклониться в сферу паранормальных явлений и входил в кружок Эдмунда Гарни, преподавателя Тринити-колледжа, увлекавшегося исследованием психических феноменов.

В Кембридже Гарни слыл харизматической фигурой – блистательный ум, прекрасный атлет и поразительный красавец. (Писательница Джордж Элиот была так им очарована, что в первые дни знакомства могла думать только о его прекрасных чертах. Считается, что он стал прототипом Дэниела Деронды, одного из самых известных ее персонажей.)

Холмс оставил позади интерес к тому, что в «Собаке Баскервилей» назвал «областью, где бессилен самый проницательный и самый опытный сыщик». Его зрелые взгляды на эту область достаточно ясно выражены в мягкой насмешливости, с какой он отзывается на страх доктора Мортимера перед Собакой.

Гарни, однако, продолжал искать научные средства для исследования психических феноменов. Его интерес к возможности загробного существования только усилился в результате ужасной личной трагедии – гибели трех его сестер, которые утонули, когда перевернулась яхта, на которой они путешествовали по Нилу.

В 1882 году Гарни вместе с кембриджскими коллегами Э. Г. Майерсом и Генри Седжвиком основал Общество психических исследований, а четыре года спустя опубликовал «Фантазмы живущих», монументальный трактат с анализом сотни предполагаемых паранормальных случаев явления очевидцам духов и призраков.

После краткого знакомства в Кембридже Холмс и Гарни, насколько известно, больше не контактировали. Тем не менее и Майерсу, и Седжвику была известна репутация Холмса и его прошлые связи с Гарни. Неудивительно поэтому, что, когда в июне 1888 года этот последний был найден мертвым в брайтонском отеле, его друзья и родные попросили сыщика расследовать загадочные обстоятельства кончины ученого.

Гарни был еще не стар – всего сорок один год. В Брайтон его вызвало письмо неизвестного корреспондента, и он уехал из дома, не объяснив никому, даже жене, почему туда едет. Расписавшись в регистрационной книге отеля «Королевский Альбион», он сразу прошел в свой номер, чтобы лечь спать, а на следующее утро был найден в кровати мертвым. К его губам была прижата подушечка, пропитанная хлороформом.

Было известно, что Гарни пользовался хлороформом как болеутоляющим, и первым предположением было, что он по несчастной случайности слишком увеличил дозу. Коронер вынес вердикт о «смерти по неосторожности». Позднее многие из знавших Гарни близко, памятуя о его склонности к депрессиям, предположили самоубийство. Но ни та, ни другая гипотеза не объясняла появление таинственного письма, заставившего Гарни приехать на южное взморье. Майерс и Седжвик подозревали, что его смерть могла явиться результатом работы в Обществе психических исследований.

Расследование Холмса хотя и не привело к определенным результатам, подтвердило их предположения. Сыщик вскоре установил, что Гарни ставил психологические эксперименты вместе с неким Джорджем Альбертом Смитом, личностью очень колоритной.

Полушарлатан-полугений, Смит позднее, на исходе 1890-х, стал одним из пионеров английского кино и снимал серии коротких фильмов, вошедших в число наиболее оригинальных кинопроизведений тех дней. Однако свою карьеру он начал на эстраде как гипнотизер и иллюзионист.

Как Смит познакомился с Гарни, неясно, но в течение нескольких предшествовавших трагедии лет они тесно контактировали. Кембриджский ученый не только наивно верил, будто Смит действительно способен читать чужие мысли, но даже сделал его своим секретарем.

Холмс пришел к убеждению, что Гарни наложил на себя руки, когда понял, что Смит его обманывал и их совместная работа ничего не стоит.

Под давлением Холмса, Майерса и Седжвика Смит признался, что так называемое чтение мыслей было всего лишь сценическим трюком, но отказался взять на себя ответственность за смерть Гарни. Он твердо стоял на своем, уверенный, что Майерс и Седжвик не рискнут преследовать его в законном порядке, дабы не предавать гласности факт самоубийства их друга.

Более того, эти двое продолжали использовать Смита в работе Общества психических исследований. Он даже фигурировал как соавтор в статье, опубликованной Обществом через год после смерти Гарни.

Возможно, Смит пригрозил ученым оглаской. Не исключено, что в жизни Гарни имелись секреты и пострашнее. Более чем вероятно, что Гарни был гомосексуалистом, а это давало Смиту в руки серьезные козыри. Только волшебные фонари и движущиеся картинки, захватившие его изобретательное воображение, заставили Смита прекратить шантаж[47].

Итак, в период с 1886 по 1888 год Холмс никак не мог пожаловаться на отсутствие занятий. Когда он не уходил с головой в сложнейшие хитросплетения ирландской политики и не пытался предотвратить столкновения, приведшие к «Черному понедельнику» и «Кровавому воскресенью», его деятельный ум занимали частные случаи вроде дела Гарни. А впереди сыщика ожидало самое сенсационное и достопамятное преступление конца XIX века, в расследование которого он оказался втянут против воли.

Глава шестая

«Я имел дело с пятьюдесятью убийцами»

Хотя выдвигалось предположение, что другие, более ранние убийства в Ист-Энде тоже дело рук человека, позже получившего прозвище Джек Потрошитель, первое злодеяние, бесспорно совершенное Потрошителем, имело место 31 августа 1888 года. Труп Мэри Энн Николс, известной как Полли, был обнаружен на рассвете в узкой мощеной улочке, называвшейся тогда Бакс-роуд, а позже переименованной в Дэуорт-стрит. У нее было перерезано горло, и нападавший нанес ей несколько зверских ран в живот.

Последней видела Полли в половине третьего ночи другая проститутка, Эмили Холланд, сообщившая, что Полли была пьяна и выглядывала клиента, чтобы получить несколько пенсов и заплатить за ночлег в дешевом пансионе на Флауэрэнд-Дин-стрит. «Я сегодня три раза подработала на ночлежку, да только все истратила», – сказала она подружке и, пошатываясь, отправилась на поиски своего последнего клиента.

Все жертвы Потрошителя в момент смерти были пьяны или, во всяком случае, нетрезвы. В трущобах Ист-Энда пьянство было повсеместным. Джордж Симз отмечает в своей книге «Отвратительный Лондон»:

В субботние вечера мясники, булочники, зеленщики, портные, торговцы мебелью – все те, кто обслуживает нужды горожан, – допоздна не закрывают свои заведения. Их сотни, торгующих повсюду, но, взятые вместе, они не зарабатывают столько денег, сколько трое кабатчиков. Факт, устрашающий во всех отношениях. Загляните в питейные заведения, и вы увидите, что они набиты битком. Там ремесленники и чернорабочие пропивают заработки, которые нужны, чтобы одевать их детишек. Там женщины спускают деньги, предназначенные для покупки еды, из-за отсутствия которой их дети умирают от голода. Увидеть последствия запойного пьянства в субботний вечер можно после закрытия питейных заведений. Тогда вам повстречаются десятки бедолаг, плетущихся в свои жалкие каморки. Некоторые валятся на мостовую и расшибаются до крови. У большинства выпивка поглотила все деньги до последнего пенни.

Убийство Полли Николс, при всей его жестокости, ничем не отличалось от многих других, слишком часто совершавшихся на грязных улицах Ист-Энда. Однако всего лишь через неделю, 8 сентября, на задворках Хэнбери-стрит нашли труп Энни Чэпмен. Горло у нее было также перерезано, и убийца почти выпотрошил жертву. По заключению врача, осматривавшего труп, характер ранений живота указывал, что убийца наносил удары не как попало, он явно хорошо разбирался в анатомии.

Ночь 30 сентября принесла два новых убийства. Свидетели видели, как Элизабет Страйд, шведка, более двадцати лет прожившая в Лондоне, разговаривала примерно в половине первого ночи с каким-то мужчиной на Бернер-стрит. Двадцать минут спустя торговец Лойс Димшац въехал на тележке, запряженной пони, в Датофилдов двор за Бернер-стрит. Пони внезапно заартачился и встал как вкопанный. В темноте Димшац пошарил и потыкал кнутом, проверяя, какая помеха заставила пони остановиться. Помехой оказался труп Элизабет Страйд. Ей перерезали горло, но и только.