Ник Реннисон - Биография Шерлока Холмса Страница 23

По всей вероятности, Потрошитель еще прятался во дворе, когда туда въехал Димшац, а затем, подстрекаемый своими демонами, нашел новую жертву – Кэтерин Эддоуз, еще одну из почти нищих женщин, вынужденных заниматься проституцией на улицах Ист-Энда.

Ранее тем вечером Эддоуз арестовали на Олдгейт-Хай-стрит, где, возмутительно пьяная, она развлекала прохожих, подражая реву пожарных сирен. К часу ночи она достаточно протрезвела и, отпущенная из Бишопгейтского полицейского участка, скрылась во мраке с бодрым пожеланием «доброй ночи, старый петух» по адресу полицейского, который ее выпустил.

Последний раз ее видели примерно через полчаса на углу Дьюк-стрит, где она разговаривала с неизвестным мужчиной. И всего пятнадцатью минутами позднее ее жестоко изуродованный труп был обнаружен на Митр-сквер.

К этому времени истерия охватила как обитателей Ист-Энда, так и всю Флит-стрит[48]. Масла в огонь подлили письма, отправленные в полицию и Джорджу Ласку, президенту недавно созданного Комитета бдительности Уайтчепела. Предположительно письма самого убийцы. Послание, адресованное Ласку, особенно ужасало, отчасти оттого, что к нему приложили половину человеческой почки, законсервированной в вине.

Мистер Ласк,

сер

я посылаю вам пол почки я взял ее из одной женщины и зберек для вас вторую я зажарил и зжевал очен вкусно. Может пошлю вам нош в крови, он ее вырезал пагадите чуток

Подписано

Паймай меня если сумеиш Мистер Ласк

Вопреки атмосфере страха, сковавшего столицу, уличные проститутки в большинстве своем относились к возможной встрече с Потрошителем фаталистически и продолжали заниматься своим ремеслом как обычно. Один полицейский инспектор в Ист-Энде доложил, что «ради четырех пенсов на выпивку они пойдут с любым мужчиной, рискуя нарваться на него [Потрошителя]». Часто у них не было выбора. Инспектор продолжал: «Я многим говорил, чтобы они шли домой, но они отвечают, что у них нет дома, а когда я стараюсь напугать их и толкую про опасность, которой они подвергаются, они смеются: „Да, я понимаю, о чем вы. Я его не боюсь. Тут или Потрошитель, или прыгнуть с моста“».

Вместе с истерией в обществе возникла одержимость этими убийствами, заставляющая содрогаться, но также исторгающая из темных глубин смешок смакования, которая более чем за столетие породила буквально-таки индустрию версий о личности Потрошителя.

К октябрю 1888 года, когда убийца еще рыскал по улицам, а Холмса пока не привлекли к расследованию, в Ист-Энде открылась выставка, на которой, по свидетельству одного из ее посетителей, «показывали восковые фигуры, зримо воспроизводящие некоторые ужасные подробности недавних убийств, и все отвратительнейшие детали злодеяний выкрикивались в темноту, а женщины с детьми на руках проталкивались вперед с пенни наготове, чтобы поглазеть на чудовищные восковые картины внутри».

Самое зверское из всех убийств было еще впереди. Девятого ноября труп молодой женщины Мэри Келли нашли в съемной комнате в Миллерс-корте. Оставшись наедине с жертвой за закрытой дверью, Потрошитель дал полную волю владевшей им жажде уродовать и расчленять.

Короткий отрывок из заключения судебного медика более чем наглядно показывает, каким надругательствам подвергалось тело Мэри Келли после смерти. «Вся поверхность живота и бедер срезана, а из брюшной полости удалены все органы. Груди отрезаны, руки от плеч изуродованы зигзагообразными ранами, а лицо располосовано до неузнаваемости, ткани шеи срезаны по окружности вплоть до кости».

Убийству Мэри Келли суждено было стать последним преступлением Потрошителя. Хотя некоторые исследователи этого дела утверждают, будто другие ист-эндские проститутки – Элис Маккензи в июле 1889 года и Фрэнсис Коулз в феврале 1892-го – погибли от рук того же убийцы, большинство соглашается с тем, что только пять убийств (Николс, Чэпмен, Страйд, Эддоуз и Келли) могут быть точно отнесены на счет Потрошителя.

Косвенно Холмс был вовлечен в поиски Потрошителя по настоянию королевы. После того как была зарезана и изуродована Мэри Келли, полиция, казалось, ни на йоту не продвинулась к поимке убийцы. Виктория, подобно множеству своих подданных, следила за историей уайтчепелских убийств с полной ужаса увлеченностью и была в ярости из-за того, что она считала некомпетентностью полиции.

Требовалось предпринять какие-то новые шаги, и королева пишет премьер-министру лорду Солсбери, настаивая, чтобы он что-то предпринял: «Это новое ужасающее убийство указывает на абсолютную необходимость каких-то решительнейших действий…»

У Солсбери имелся единственный выход. После почти двадцати лет блужданий по коридорам власти Майкрофт Холмс достиг в Уайтхолле уникального положения. Представить себе, каким он был в сорок с лишним лет, помогает описание Уотсона, содержащееся в рассказе «Случай с переводчиком»:

Майкрофт Холмс был много выше и толще Шерлока. Он был, что называется, грузным человеком, и только в его лице, хоть и тяжелом, сохранилось что-то от той острой выразительности, которой так поражало лицо его брата. Его глаза, водянисто-серые и до странности светлые, как будто навсегда удержали тот устремленный в себя и вместе с тем отрешенный взгляд, какой я подмечал у Шерлока только в те минуты, когда он напрягал всю силу своей мысли.

Таким был человек, к которому теперь обратился премьер-министр. Солсбери знал Майкрофта и уважал его, а также был хорошо осведомлен о растущей репутации Шерлока и его способности пролить свет на самые темные тайны, хотя лично никогда с ним не встречался.

Вот так через посредство Майкрофта Шерлоку предложили заняться выслеживанием Джека Потрошителя. Удивляет лишь, что Холмса так поздно привлекли к расследованию. Вероятнее всего, Майкрофт и Шерлок, поглощенные ирландскими делами, просто не хотели отвлекаться на серию убийств, которые, при всем своем зверстве, уступали важностью угрозам безопасности нации. Однако приказы «виндзорской вдовы» игнорировать не приходилось.

Кандидатов на роль Джека Потрошителя существует больше, чем в 1888 году насчитывалось темных закоулков в Уайтчепеле. В поисках мотивов убийств выдвигались самые неправдоподобные и нелепые теории.

Пожалуй, более других прогремела версия, увлекательно изложенная Стивеном Кингом в его книге «Джек Потрошитель. Окончательное решение вопроса» (1978). Убийства были частью заговора, призванного скрыть тот факт, что принц Альберт Виктор Кристиан Эдуард (для друзей Эдди), сын принца Уэльского и второй в очереди на трон, зачал дитя любви. Матерью была не просто ист-эндская проститутка, но хуже того – католичка. Другие проститутки знали о существовании ребенка и его высоком происхождении. Чтобы похоронить тайну, их всех убили, возложив ответственность на призрачного маньяка.

Совсем недавно автор триллеров Патриция Корнуэлл выдвинула идею, что Потрошителем был художник Уолтер Сикерт[49] и что эта темная тайна скрыта в деталях его поздних произведений. Эта версия столь же неправдоподобна, как и предыдущая.

Для объяснения уайтчепелских убийств выдвигались и более нелепые гипотезы, причем, похоже, со всей серьезностью.

Так, истинным преступником объявили доктора Томаса Нейла Крима, помешавшегося подпольного акушера, казненного в 1892 году за отравление стрихнином двух проституток в Южном Лондоне. Якобы Крим на эшафоте в последнюю минуту хотел во всем признаться, но палач нажал на рычаг, и он провалился в люк. До падения он будто бы успел сказать: «Я Джек…»

Правда, во всей этой истории есть маленькая неувязка: в дни уайтчепелских убийств Крим, как свидетельствуют документы, не просто находился за несколько тысяч миль от Лондона, но сидел за решеткой, отбывая срок в тюрьме Джолиет штата Иллинойс.

Некоторые исследователи, не желая расставаться с соблазнительной историей, сумели обойти этот, казалось бы, неопровержимый факт, доказывая, что Крим заплатил какому-нибудь своему двойнику за то, чтобы тот отбывал наказание вместо него.

Один американский исследователь «доказал», что тщательный анализ произведений Льюиса Кэрролла обличает его как подлинного Джека Потрошителя, но даже в горячечном мире, возникшем вокруг фигуры Потрошителя, это заявление не вызвало особого энтузиазма.

Что до Холмса, то в первую очередь он задался целью покончить с идеей, будто письма на самом деле посылал убийца. За несколько дней он не только доказал факт их фальсификации, но и определил автора одного послания – грязного писаку Джона Буллинга.

Отдавая должное растущей роли прессы, Холмс презирал подавляющее большинство журналистов. Он наверняка согласился бы с утверждением Мэтью Арнольда, что журналистика той эпохи не лишена «таланта, новизны, разнообразия, сенсационности, сочувствия, благородных порывов; единственный ее великий недостаток заключается в пустоголовости. Она сыплет утверждениями наугад, просто желая, чтобы они оказались верными… а действительное положение вещей ее, по-видимому, нисколько не заботит».