Кэрол Дуглас - Красный замок Страница 49

Ирен перевела мягким контральто:

– Природный горный кристалл из тьмы веков, добытый в Уральских горах России, подкрашенный малахитом для зеленого оттенка, который так понравился леди. – Примадонна воспроизвела даже насмешливый тон цыганки, которым та ответила на мой невысказанный скептицизм.

Однако меня проницательность гадалки не впечатлила. Уверена: меня, Ирен или других клиентов эти ряженые торгаши, подвизающиеся в качестве прорицателей, «читают» по мельчайшим изменениям мимики или позы. Неосторожные люди обычно выдают не менее половины своих мыслей, даже не подозревая об этом.

Я заставила себя удивленно раскрыть глаза, как наивная дурочка.

Но старуха проигнорировала меня и сгорбилась над хрустальным шаром якобы экзотического происхождения, а на деле больше похожим на дешевое зеленое стекло для винных бутылок с чешских заводов, производящих из того же стекла множество искусственных полудрагоценных камней, которые называются «стразы». Бедная Богемия – решительно ничего подлинного.

Благодаря причудливой форме шара освещавший комнату неяркий огонек свечи разгорелся до размеров вселенной с крошечными звездами, мерцающими на своих орбитах. Теперь даже мне стало любопытно.

Цыганка уставилась в шар, потом в глаза Ирен.

– Джентльмен, – прокаркала гадалка, – повидал мир, и скоро его снова ждет долгая дорога.

Тоже мне открытие: и дураку понятно, что примадонна много путешествует, раз она владеет несколькими языками.

– У него есть женщина, которая занимает важное место в его мыслях. Иностранка, которую он очень любит и оберегает. Она не красавица, но я вижу другую женщину, в которой сочетаются внешняя красота и внутреннее уродство. Она тоже иностранка. Найди одну, и ты найдешь вторую, но тебе она не понравится.

– Что за чепуха! – прошептала я Ирен по-английски. – От меня, значит, ускользнут все мои брюнеты, а тебе достанется красавица, которая от тебя прячется?

– Вижу третью женщину, – продолжила цыганка на подозрительно чистом английском. – Она не та, кем кажется. Я вижу, как судьба свяжет ее с высоким брюнетом. Нет… с двумя высокими брюнетами! Оба далеко, и бессмертная душа одного из них в ужасной опасности.

Разве цыганки верят в душу, подумала я. Вопрос интересный. Какую религию они почитают, если у них вообще есть какой-нибудь бог, кроме золотого тельца?

Ирен наклонилась вперед, сложив обе руки в кожаных перчатках на поставленную вертикально трость. Она вела себя так, словно ей действительно были интересны измышления гадалки.

– Ты приходил ко мне и раньше, – сообщила цыганка наполовину утвердительно, наполовину вопросительно.

Ирен пожала плечами: ответ столь же неоднозначный, как и комментарий гадалки. Морщинистые руки старухи поглаживали шар, отбрасывая тени на десятки крошечных огоньков, пляшущих в глубине стекла.

– Ты приходил ко мне с другой женщиной, – сказала мошенница уже увереннее, – однако теперь ты тревожишься о ней. Весьма интересно. Никогда еще я не видела в шаре душу, вокруг которой витает столько опасностей. Но ты сам останешься неуязвимым, пока все остальные падут. Ты пойдешь как живой мертвец, отбрасывая не тень, а ее иллюзию.

– Живой мертвец? – удивилась я.

Черные глаза цыганки сверкнули в мою сторону.

– Мои слова могут быть неправильными на том языке, который для вас является родным, леди. Живой мертвец – это некто бессмертный, древний.

– Вампир, – произнесла Ирен совсем уж замогильным басом, как плохой фокусник, изрыгающий со сцены фальшивые заклинания.

– Вампир? – повторила цыганка. – Много названий, много языков. Конец всегда один. Они живут, а остальные умирают. Они бессмертны, хоть и несут смерть.

– Живые, ходячие трупы, – объяснила мне Ирен. – Она права. Традиция существует в разных странах.

– Голем? – догадалась я.

Ирен мрачно кивнула:

– Я не рассматривала его с этой стороны, но да, в какой-то степени его можно назвать вампиром.

Мои слова заставили цыганку замолчать, и она несколько раз вздохнула, отчего золотые монетки, украшающие ее наряд, зазвенели колокольчиками.

Ирен ухватилась за мою мысль:

– Голем бродил по Праге, разве не так?

– Так говорят, – кивнула старуха.

– Столетия назад.

Та вновь кивнула:

– Говорят, его создал раввин Лёв, великий пражский маг.

– А до раввинов с магическими силами, – продолжила примадонна, – тут были алхимики.

– Прага – магический город.

– А цыгане здесь жили во времена алхимиков?

– Цыгане жили в Праге всегда.

– То есть они старше Голема и средневековых алхимиков?

Старуха опять кивнула, и ее пальцы легли на магический кристалл. Мне стало интересно, холодный ли он на ощупь, как и положено хрусталю, или горячий, как тело в лихорадке. Я уже почти дотянулась до него пальцем в перчатке, но быстрый предупреждающий взгляд цыганки, резкий и смертоносный, точно ястреб, защищающий гнездо, остановил меня на полпути. Я не сомневалась, что где-то в одеждах злобной карги или в комнате спрятан кинжал.

– Есть и другая нежить, – почти мечтательно произнесла Ирен.

Я заметила, что она вновь заговорила размеренно, почти гипнотически. Она принялась вертеть в руках набалдашник трости Годфри. Дымчатый резной янтарь, казалось, поглощает свет и закручивает его спиралью внутри себя.

Потрясающе: дуэль двух шарлатанов!

– Смерть живет в Праге, – продолжала примадонна.

– Смерть правит всеми городами, – откликнулась цыганка.

– Смерть жестокая, насильственная.

– Смерть всегда жестока.

– Но в большинстве случаев смерть естественна, хоть и безжалостна. Я же говорю о смерти, которая настигает как убийца.

Женщина отдернула руки от кристалла, будто внезапно обжегшись:

– Убийца – преступник.

– Вот только поймать его нельзя. Поэтому он нечто другое – может быть, кузен смерти, нежити, о которой ты говорила.

Опять какая-то тарабарщина, все равно как на неистовых мессах в католических соборах. Хотя тут христианством и не пахнет. Эти суеверия гораздо более давние. Я впервые столкнулась со Старым Светом во всем его действительно древнем обличье. На мгновение цыганка в обвисших юбках и золотых монистах показалась какой-то богиней неисчислимого возраста. В моем ошеломленном сознании промелькнули изображения китайских фокусников, храмовых танцовщиц и монгольских наложниц, всего экзотического с самого сотворения мира. Как ни странно, на ум пришел и кто-то похожий на Красного Томагавка, причем воспринимался он как охранный оберег. Я думала об индийских знахарях и о том, как мало мои сограждане знают о древних корнях нашей расы, о тех временах, когда мы были сильны в езде по степям и неисследованным уголкам континента, убивая друг друга то одним, то другим способом.

Мне даже захотелось такую же шаль с бахромой, как у старухи, чтобы заворачиваться в нее для тепла, для воспоминаний о том времени, когда ее связали.

Но у меня не было шали – была только моя секретная миссия.

Мелькнула мысль: возможно, Джеку-потрошителю все это знакомо и близко, даже легендарная «нежить», о которой толкует цыганка. И пражский Голем. Мы все в своем роде живые мертвецы, ведь мы когда-нибудь умрем, хотя пока еще живы, верно? Или, во всяком случае, выглядим живыми. А вдруг нашелся такой человек, который поддался чарам настоящего живого мертвеца?

– Твой народ, – говорила Ирен глубоким убаюкивающим голосом, – бродит, где ему вздумается. Он любит музыку и смех, его веселит зыбкая реальность в глазах других людей.

Одной рукой в перчатке примадонна жонглировала невидимым мячом так убедительно, что на миг мне показалось, будто в ее руке подпрыгивает кристалл цыганки. Я поняла, что она не гипнотизирует старуху, а выступает перед ней!

Гадалка заморгала.

– Ты тоже так делаешь, – упрекнула она мою компаньонку. – Прямо сейчас.

– Не только цыгане владеют этим искусством.

– Нет. Но мы в нем лучшие.

– И вы так же хороши, когда служите инструментом для одурманивания других людей?

– Мы служим только себе, – отрезала доморощенная волшебница. – В мире нет другого столь свободного народа.

– Но вы свободны лишь потому, что служите другим… чините горшки, гадаете на счастье, играете музыку, отдаете молодых девушек старикам.

Женщина быстро стянула шаль и обернула ею магический шар, словно защищая его от слов Ирен. Глаза у нее были чернее ночи, но взгляд заострился.

– Горшки треснули, – безжалостно сказала примадонна. – Музыка закончилась. Судьба стала правдой или ложью – такой, какой ее сделали те, кому ты гадала. Молодые девушки уже не девственницы, и они берут больше, чем дают.

Старая карга ничего не сказала.

– И ты утверждаешь, тем не менее, – продолжала Ирен, – что цыгане свободны. Почему тогда они принимают в свои ряды чуждое, не романское семя? Почему они скрывают безумцев и убийц?