Анна Ольховская - Черный маг за углом Страница 10

А тут еще и лампочка под потолком, включенная прибежавшим на шум охранником, загорелась, спросонья показавшись не слабенькой шестидесятиваттной, а мощным прожектором.

В общем, какое-то время Лена могла только прислушиваться к происходящему, тем более что происходило оно довольно шумно. С непрекращающимся визгом, руганью разбуженных зэчек и грозными окриками охраны:

– …! Что тут происходит? Кто у нас в штрафной изолятор захотел? Эй, ты чего верещишь? Твою мать, что это с ней?! Кто это сделал?!

К концу тирады угроза в голосе охранника сменилась испугом.

Что стало вдохновляющим пенделем для сонных век Лены, они встрепенулись и заработали часто-часто, окончательно счищая пленку сна.

И первое, что увидела девушка, – вытащенный из-под майки медальон. К счастью, когда Лена присела на койке, он оказался прикрыт одеялом, так что вряд ли кто-то смог его заметить.

Осенева торопливо вернула отцовский подарок на место и только потом посмотрела вниз.

И почти точно воспроизвела алгоритм действий охранника, только первое слово было более литературным.

«Бли-и-ин!».

И вопросов по поводу причины случившегося у девушки не возникло.

Вытащенный из-под майки медальон подсказал.

И обугленные, словно она к оголенному высоковольтному проводу прикоснулась, ладони Губы…

Страшные, черные, скрюченные.

Зэчка каталась по полу, выставив вверх огарки, и продолжала верещать на той же высокой ноте, словно ее заклинило. Визг прерывали только частые вдохи, а потом выматывающий вой снова ввинчивался в уши окружающих.

А окружающих набиралось все больше – разбуженные женщины скапливались возле вьющейся на полу Губы, по ходу комментируя ситуацию.

Правда, комментарии эти особым разнообразием и вдумчивым анализом происходящего не отличались. Как, впрочем, и изысканностью слога:

– … твою мать! Что за…ня происходит?!

– О…еть! Гляньте на ее грабки! Она че, в топку полезла?! В котельной?!

– Ты че,…лась совсем? Вот так прямо вышла из барака, потопала в котельную, сунула руки в топку, от…див перед этим техника, а потом пулей обратно, чтобы тут повизжать?!

– А чего тогда? Что с ейными руками? Может, лишай какой, а?

– А вот сейчас фершал нам скажет! Эй, фершал, че с Губой такое? Это не заразно?

Прибежавший по вызову дежурного заспанный фельдшер озадаченно разглядывал уже охрипшую от воя зэчку, почему-то даже не пытаясь ей помочь. Что мгновенно взбесило остальных женщин:

– Ты чего вылупился, козел?! Она же счас от боли загнется! А ну, быстро подними свою жопу да бабу осмотри! Укол какой ей сделай, чтобы не орала так!

– А вы меня не учите! – огрызнулся пожилой фельдшер, все же присаживаясь рядом с Губой. – И вообще, разойдитесь, вы мешаете! Дышать уже нечем!

– Марш по местам! – гаркнул охранник, на помощь которому прибежали еще двое, дежурившие снаружи. – И заткнулись все! Не мешайте доктору!

– Доктора нашли! – фыркнул кто-то из зэчек. – Он только пластырь на порез наклеить может, да и то криво! А тут случай серьезный, капельница может понадобиться, и это как минимум. А вообще – Губу надо срочно в серьезный стационар везти, иначе загнется.

– О, да тут коллега срок отбывать изволит, – криво усмехнулся фельдшер, копошась в своем чемоданчике. – Вы, сударыня, кто? Профессор медицины, не меньше?

– Нет, не профессор, медсестра. Но даже мне ясно – у Губы ожоги, причем серьезные, вряд ли у вас нужные препараты найдутся.

– Мистика какая-то, – проворчал фельдшер, отламывая кончик ампулы. – У этой женщины действительно серьезно обожжены руки, но я ума не приложу, КАК?! Где она могла так обжечься?

– А хрен ее знает! – пожал плечами охранник. – И нечего на меня таращиться, я отвечаю – из барака никто не выходил, даже по нужде. Было тихо, все спали, а потом вдруг этот визг! Я сразу прибежал, и сто пудов – эта баба была одна на полу! Никто от нее не убегал, все только-только просыпаться начали. Сидели на койках и моргали слепыми совами. Но главное – никакого огня, и паленым не воняет, вы же чуете!

– Да, действительно, – покачал головой фельдшер, набрав в шприц лекарство. – Запаха горелой плоти нет, а горелая плоть есть. Говорю же – мистика. Так, сейчас мне надо, чтобы ее кто-то зафиксировал, а то она так дергается, что я в вену не попаду. Вот вы двое, – эскулап кивком указал на Рюшку и Лену, – сползайте с коек и придержите вашу подругу.

– Она нам не подруга, – буркнула Рюшка, крепко прижимая Губу к полу. – Я просто хочу, чтобы поскорее прекратился этот вой, а то у меня голова сейчас треснет.

– А вторая почему медлит? – поторопил Лену охранник. – Ишь, несет себя, словно королева! А ну, шевели задницей!

– Ты с ней поосторожнее, – тихо прошелестел кто-то из женщин. – Это же Ведьма!

– Чего-о-о? – вытаращил глаза вертухай. – Какая еще ведьма? На помеле летает, что ли?

И радостно заухал, мысленно аплодируя своему остроумию.

– А вот отсохнет у тебя твой перчик, тогда и узнаешь, какая ведьма, – хмыкнул кто-то еще.

Уханье мгновенно прекратилось.

Тем временем Лена как раз наклонилась над вырывающейся из рук Рюшки Губой и кивнула рыжуле:

– Ты прижимай ее со своей стороны, а я – отсюда. Вот так, – она с силой навалилась на бьющееся тощее тело и кивнула фельдшеру: – Давайте, доктор, действуйте. А то бедняга уже охрипла от крика.

Со своей задачей эскулап справился вполне профессионально – тонкое жало иглы с первого раза попало в вену, и через пару минут Губа перестала дергаться и затихла, тяжело и со свистом дыша. Глаза ее были закрыты, лицо резко осунулось и побледнело.

– Что это с ней? – с сомнением подняла глаза на фельдшера Рюшка. – Чего вдруг синяя такая стала? Что вы ей вкололи?

– Обезболивающее я ей вколол, – устало произнес эскулап, осторожно смазывая обугленные руки Губы. – Сейчас вот повязки наложу и буду начальнику колонии звонить, пусть перевозку вызывает. А синяя она от боли и крика, просто заметно стало, когда затихла. Эту женщину надо в больницу везти, в ожоговый центр.

В этот момент Губа, которой, вероятно, стало чуть полегче, открыла глаза и увидела склонившуюся над ней Лену.

В глазах зэчки заплескался откровенный ужас, она снова задергалась и захрипела:

– Уходи! Отстань от меня! Я не хотела красть! Я больше не буду! Не надо-о-о-о!!!!

– Это все Ведьма… – сдавленно прошелестело в бараке. – Это она сожгла Губу…

Глава 10

Рюшку мгновенно словно ветром сдуло, она перестала фиксировать Губу и с ногами забралась на свою койку, где судорожно спряталась под одеяло и затаилась.

Охранники отшатнулись и дружно заклацали затворами, а у фельдшера мелко-мелко затряслись руки. Правда, бинтовать пострадавшую он не перестал.

А сама пострадавшая уже не билась и не выла. Потому что не могла – трудно это делать в отключке.

В бараке душным смогом повисла напряженная тишина.

Лена физически ощущала нарастающий страх окружающих, тело словно иголками кололи. Не сильно, но и приятного тоже мало.

– Вы что, с ума посходили все? – криво усмехнулась девушка. – Я ведь тоже спала и от крика проснулась, как и вы все! И охранник сказал, что никого возле Губы не видел! Я разве была рядом с ней, когда вы вошли? – она перевела взгляд на охранника.

– Я не видел, – буркнул тот, насупившись. – Но я ведь прибежал на крик, а что тута делалось до того, как эта заверещала, – не знаю.

– И я не знаю! – заорала Лена. – Я спала!

Все молчали. Но девушка чувствовала – не верят. И боятся. Боятся все сильнее.

Не верят, возможно, потому, что Осенева обманывала.

Лена знала, что произошло. Вернее, догадывалась. Вероятно, Губа увидела светящуюся штучку и решила украсть ее у Ведьмы. А семейная реликвия вовсе не желала переходить в чужие руки.

И ударила по этим рукам…

Значит, чужие не могут прикасаться к медальону, только члены семьи. Ну что же, за артефакт можно не переживать, чего нельзя сказать о самой Лене.

Осенева знала – от тех, кого боятся, постараются избавиться. Рано или поздно. Любой ценой.

То, что произошло со Шречкой и Чуней, зэчки – да и не только они – приняли. Пусть и дали новенькой кличку Ведьма, и побаиваться начали, но не так, чтобы сильно.

Наверное, потому, что две жирные жабы своим террором всех достали, да и превращение их в два гигантских кабачка произошло безболезненно.

А тут – жуть какая! Руки обгорели чуть не до кости! Да, Губу нельзя назвать приятной во всех отношениях дамой, да, она подленькая и трусливая, но и вреда особого никому не причиняла, а после исчезновения покровительниц вообще затихла. И вдруг – такое!

Допустим, поступок Ведьмы можно было бы как-то оправдать, захоти Губа придушить ее во сне, но такого точно не могло случиться! Губа слишком боязлива, с…куха она для мокрого дела.

Вот спереть что-то по-тихому могла. И тырила периодически, и была бита за крысятничество, но жечь руки живьем…