Александра Романова - Таланты и покойники Страница 10

Подобные мысли терзали Викторию Павловну весь второй акт, и она мечтала, чтобы он длился вечно, потому что потом для нее начнется ад. Но спектакль, разумеется, завершился, публика принялась с энтузиазмом хлопать, актеры вышли на поклон, потом на сцену вытащили Вику, и Обалдевший поклонник вручил ей потрясающий букет. Букет выглядел так, словно этот тип сказал продавщице из цветочного ларька: «Сделайте, пожалуйста, самый красивый, какой только можно, и не считайтесь с ценой». Вика аж задохнулась от неожиданности и восторга, взяв в руки тяжелый, душистый сверток, на глазах ее выступили слезы, и она молча переводила взгляд с дарителя на подарок. «У вас широкая душа, — тихо заметил незнакомцу Преображенский. — От имени всей труппы приглашаю вас на банкет». Как будто не сам издевался над ним совсем недавно!

А дело было так. После премьеры «Лира» на сцену поднялся мужчина лет сорока пяти, явно собираясь присовокупить свои несколько гвоздик к немалому урожаю Евгения Борисовича, но, увидев появившуюся из-за кулис Вику, вдруг круто повернулся и отдал цветы ей. «Совсем обалдел зритель, — удивленно констатировал тогда Преображенский, — мои цветы абы кому дарит».

Виктория Павловна не обратила на эпизод особого внимания, однако на следующем представлении глазастая Дашенька заявила:

— А ведь в зале сидит ваш поклонник!

— Какой поклонник? — изумилась Вика, и Дашенька простодушно пояснила:

— Ну, про которого Евгений Борисович сказал, что тот обалдел.

Все расхохотались, и прозвище Обалдевший поклонник прижилось. Прижился и он сам. Он ходил на каждый спектакль по много раз, не забывая преподнести Виктории Павловне по окончании хоть небольшой букетик. Причем познакомиться не пытался, поэтому Вика тешила себя надеждой, что обрела ценителя своего таланта. В качестве же настоящего поклонника он не был ей интересен. Во-первых, она продолжала любить Сашку и не думала о возможности появления в своей жизни другого мужчины, а во-вторых, уж слишком неказистый вид был у странного зрителя. Нет, не потрепанный, не ужасный, а именно скучный, бесцветный, неказистый. Ей это надо?

Однако теперь мысль об Обалдевшем поклоннике грела. И хорошо, что он будет на банкете, — пусть там окажется хоть кто-то, кому по-настоящему нравится Викино творчество, кто ее похвалит, защитит от нападок. Хотя неприятно, что пригласил его именно Преображенский. Мало того что пригласил — еще и шепчет ему что-то на ухо, и подмигивает! Неужели собирается перетянуть на свою сторону? Господи, что же делать? Как бороться?

Виктория Павловна не отличалась склонностью опускать руки в сложных ситуациях, но теперь энергия ее иссякла. Напряжение последних дней, разговор с Ташей, затем с ее дядей… Вика заранее настроилась, что главное — пережить премьеру, а там можно будет расслабиться, отдохнуть, и вот вожделенный миг настал, а расслабиться, выясняется, нельзя, надо продолжать бороться. «Надо!» — твердила она себе, а на деле покорно следовала за Евгением Борисовичем, виртуозно управлявшим ситуацией. Он был бодр, счастливо улыбался и принимал поздравления.

— Дорогие мои! — начал он, поднимая бокал с шампанским. — Я не зря посадил именно вас за свой стол. Именно вас я хочу видеть сейчас здесь, потому что…

Он сделал эффектную паузу, и Виктория Павловна успела оглядеться. Рядом с Преображенским красовалась его жена, Галина Николаевна, в вечернем платье, некстати открывающем крайне поблекшую шею. Таша и Дашенька по контрасту выглядели на редкость свежо. По правую руку Дашеньки, разумеется, находился Денис, около него Кирилл. С другой стороны от Евгения Борисовича — Сосновцев, пыжащийся от гордости. Он откровенно ухлестывал за змеей Мариной, которая пребывала в чудесном настроении и казалась почти красавицей. Да, еще за столом были мрачная, испуганная, вжавшая голову в плечи Тамара Петровна и Обалдевший поклонник.

— Именно вас я хочу видеть сейчас здесь, — повторил Преображенский, — чтобы… извиниться. Я виноват перед всеми вами! Виноват! — с упоением пропел он, демонстративно бия себя в грудь. — Но есть нечто высшее, управляющее моими поступками, и эта высшая сила заставляет меня делать то, что я делаю. Я не знаю, простите ли вы меня, да это и неважно. Главное, япопросил у вас прощения, попросил сегодня, в этот знаменательный, в этот — я не побоюсь этого слова! — великий день, и я пью теперь за вас, мои дорогие, и желаю вам счастья. Кто-то думает, наверное, что я сошел с ума, но один из вас понимает меня как никто, правда? Потому что наша встреча сегодня… этот важный разговор, который еще далеко не закончен и скоро продолжится…

«Он меня, что ли, имеет в виду? — зло подумала Вика. — Да он, похоже, еще не закончил свое гнусное дело. Чтоб его черти взяли!»

Она машинально обвела взглядом соседей, отметив про себя, что у них сейчас очень интересные лица, и выражение, лежащее на них, можно использовать для героев следующего спектакля. Галина Николаевна сжала губы в тонкую нитку, умудрившись при этом растянуть их в подобие улыбки. Таша остановившимся взором смотрит выше голов. Глаза Дашеньки округлились в искреннем удивлении, детский лобик наморщен в усилии понять, о чем идет речь. Денис набычился и сжал кулаки, а Кирилл застыл в ледяной неподвижности, словно статуя. Сосновцев, похоже, до предела чем-то возмущен, ему стало не до Марины, а она, кстати, аж подалась вперед, нервно вслушиваясь. Тамара Петровна не скрывает ненависти и горя, и даже Обалдевший поклонник — его зовут Игорь Витальевич — преобразился, сквозь его привычную бесцветность проступил легкий налет индивидуальности.

Продолжать тост Преображенский не стал, засмеялся и выпил. Остальные тоже выпили, зашумели, напряжение, витавшее в воздухе, рассеялось. Вика вдруг взяла и налила себе полный фужер водки, залпом опорожнила под изумленным взглядом Игоря Витальевича и почувствовала огромное облегчение, проблемы отступили далеко-далеко… плевать она хотела на проблемы! Время понеслось в бешеном темпе, подходили знакомые, поздравляли, восхищались, она улыбалась и кивала в ответ. А потом почему-то рядом возник Кирилл, он повторял одну и ту же фразу: «Виктория Павловна, что же теперь делать? Виктория Павловна, что же теперь делать?» Он мешал расслабиться, требовал ответа, и Вика неохотно взяла себя в руки, уточнив:

— Вы о чем, Кирилл?

— Там лежит его тело, — прошипел он. — Наверное, надо вызвать милицию?

— Чье тело?

— Да его, Преображенского, черт бы его побрал!

— В смысле… почему тело? Что вы имеете в виду, Кирилл? Пьяный?

— Скорее мертвый.

«Неужели повезло?» — мелькнуло в мозгу Виктории Павловны, но тут алкоголь мигом развеялся, и она негромко вскрикнула.

— Уверены, что он мертв? — раздался из-за плеча флегматичный голос Обалдевшего поклонника.

— Ну… мне так показалось… я не знаю… голова…

— Отведите меня туда, я посмотрю.

Кирилл нетвердыми шагами двинулся к выходу из буфета, за ним Игорь Витальевич, следом Вика. Они дошли до подсобки, и Кирилл мрачно информировал:

— Там.

Вика, заглянув, в ужасе закрыла лицо руками. Усомниться в гибели Евгения Борисовича было трудно — его голова превратилась в кровавое месиво. Что касается причины смерти, та тоже не подлежала сомнению — тяжеленный металлический блок. Когда-то он использовался для смены декораций, но затем вышел из строя и был перенесен сюда. Упав, блок, по нелепой случайности, придавил Преображенского, почему-то оказавшегося здесь в такой неподходящий момент.

Обалдевший поклонник, вытащив телефон, быстро нажал пару кнопок.

— Талызин говорит. Срочно отправляйте в ДК людей на труп. Что? Вероятно, несчастный случай, но уверенности нет. Я уже там. Жду.

Вика от изумления опустила руки и тут же в панике зажмурилась. Зрелище было непереносимым. Нет, пусть Преображенский был сволочью, пусть собирался разрушить Викину жизнь, но подобной участи не заслужил!

— Присядьте, Виктория Павловна. Вот так. Отсюда тела не видно. Мы должны побыть здесь до приезда группы. Страшная трагедия!

Виктория Павловна осторожно открыла глаза. Да, тела действительно не видно.

— Кошмар, просто кошмар! — вне себя выкрикнула она, но тут ее ум прояснился достаточно, чтобы созрел вопрос: — А кто вы, Игорь Витальевич? Почему вы… ну…

— Я, видите ли, следователь прокуратуры, причем данный участок — мой.

— Вы? — не поверила Вика. — Следователь?

— Да.

— И… и зачем вы тогда… зачем вы ходите к нам? У нас тут все хорошо… было.

— Ну, Виктория Павловна, следователь ведь тоже человек и имеет свои увлечения. Я люблю театр, а живу здесь поблизости. Услышал, что у вас выступает сам Преображенский, пришел посмотреть. Ваша постановка «Лира» очень мне понравилась. Если откровенно, я не сторонник всяких там новомодных штучек. Наверное, я консерватор. По крайней мере постановки предпочитаю традиционные, а их сейчас мало где встретишь. Вот и стал по возможности посещать ваши спектакли. А цветы — знак моего к вам уважения. Я ведь знаю, что вы — не только режиссер, но и душа этой студии. Все держится на вашем энтузиазме, вашем таланте. А цветы почему-то дарят исключительно актерам. Не очень-то справедливо, правда? А я во всем люблю справедливость.