Анна Ольховская - Требуется Квазимодо Страница 10

И это был самый лучший холод на свете – физический! По сравнению с ледяным вакуумом ментального небытия, в центр которого он был «вморожен» невозможно долго, время, этот холод, кусающий ТЕЛО, ЕГО тело, был просто прикосновением пушистой кошачьей лапки.

Он сумел! У него получилось! Он вернулся!! Он сделал это!!!

Последнее, что запомнил Кирилл Витке за миг стремительного падения в небытие, были ощущения нараставших боли и слабости. Ему стало плохо во время обеда с возможным партнером по бизнесу, Петром Никодимовичем Шустовым. Кажется, у него внезапно начались проблемы с лицом, случилось то, чего он боялся больше всего на свете, что стало его тщательно скрываемой от всех фобией.

Потому что красавчик Кирилл Витке уже однажды имел сомнительное удовольствие почти два года прожить в облике безобразного чудовища, когда его лицо больше напоминало кусок бесформенного, оплывшего на огне воска, чем человеческий облик. И все – стараниями одной свихнувшейся от неразделенной любви девицы, Манюни Скипиной, сестры криминального босса Бориски Скипина, промышлявшего изготовлением опасной для жизни и здоровья косметики и средств личной гигиены[2].

В ванной комнате Кирилла его привычные гели, шампуни, пена для бритья и лосьон после бритья подменили отравленными. И он превратился в жуткое чудище, на которое невозможно было смотреть без дрожи отвращения.

Но именно в те дни он и встретил своего Олененка. Лану. Милану Мирославовну Красич, ставшую жертвой похотливой страсти Бориски Скипина.

И Лана не отвернулась от Витке, не скривилась гадливо при виде его уродливой маски, нет. Она полюбила Кирилла именно тогда, именно такого, каким он был[3].

Но Кирилл не знал об этом. И почти год прожил в глухом лесу, скрываясь от всех и вся, имея в качестве единственного компаньона и друга здоровенного алабая – Тимку. Сына другого алабая – Хана, пса, принадлежавшего знахарю и травнику Тихону. Деду Тихону, как называли его все, кто его знал.

Именно он вместе с белым волхвом, старцем Никодимом, вытащил гнившего заживо Кирилла, вернул его с того света, остановив запущенный действием отравы процесс разложения. Но вернуть ему прежнюю внешность они не смогли.

Это сделал год спустя медицинский гений из Норвегии, экспериментальные методики которого не признавались официальной медициной ни одной из стран мира. И тогда гениальный ученый зафрахтовал корабль, постоянно находившийся в нейтральных водах. И за большие, нет – за огромные деньги – он творил чудеса. В том числе – и с внешностью людей.

Кирилл никогда бы не попал на тот корабль без посторонней помощи, и в первую очередь потому, что остался нищим – его старший брат Аристарх, женившийся на Мане, завладел их общим бизнесом. К тому же Кирилл, спрятавшись от людей в лесной чаще, понятия не имел о существовании этого гениального врача.

Но однажды он, отправившись вместе с Тимычем в очередной поход по окрестным лесам, спас от рук похитителей (впрочем, не только от рук – похитители оказались еще и извращенцами) маленького мальчика, Игоря, оказавшегося сыном известного олигарха – Владимира Семеновича Тарасова.

Кирилл тогда по-тихому исчез, отведя мальчика отцу. Награды и благодарности он не ждал – зачем ему это? У него все было – дом, друг, свобода. А в мир, к людям, он возвращаться не собирался.

Но Тарасов так не думал. Он разыскал-таки таинственного спасителя своего сына и отблагодарил его, вернув его к жизни – сделав практически прежним. Несколько мало заметных шрамов внешность Кирилла отнюдь не испортили, наоборот – придали ему особый шарм.

Проявившаяся во время балансирования личности Кирилла на краю гибели новая ментальная способность осталась при нем. Он мог теперь «слышать» чувства и эмоции людей на расстоянии. Нет, не мысли – только их страх, злобу, ненависть, хитрость, любовь, симпатию. И так далее – весь спектр человеческих страстей.

В общем, обмануть Кирилла Витке кому-либо теперь было невозможно.

Так, во всяком случае, он думал до тех пор, пока не пересекся с господином Шустовым.

Кирилл очень удивился, едва вошел в зал ресторана, где его ждал будущий партнер по бизнесу: там, где сидел Петр Никодимович, в этом месте, не «читались» никакие чувства. И эмоции тоже.

Словно он был не человеком, а манекеном.

Инстинкт самосохранения Кирилла буквально взвыл, требуя – хозяин, немедленно развернись и беги прочь! Но ведь он – цивилизованный человек, а цивилизованные люди так себя не ведут. Надо подойти к Шустову и, извинившись, под благовидным предлогом отказаться от совместного обеда.

И Кирилл к нему подошел. И пожал протянутую ему руку…

И это стало началом его конца.

Судя по всему, господин Шустов каким-то образом узнал о скрытой фобии Кирилла Витке и нанес удар именно в это слабое место. Когда Кирилл во время обеда почувствовал первые признаки недомогания, сидевший напротив него профессор озабоченно посетовал насчет изменений в его внешности.

А самочувствие Кирилла ухудшалось со скоростью приближавшегося и совершенно равнодушного к людям цунами. Казалось, что его душу с кровью, с хрустом выдирают из тела, сжимая ее все сильнее, все беспощаднее.

Пока он не потерял сознания. И, как оказалось, душу – тоже.

Вернее, душа потерялась где-то вне тела, очутившись в ледяном вакууме небытия.

Это было страшно. Нет, не так – это было невозможно, нереально! Первое время Кириллу до истерики сильно хотелось проснуться и облегченно уткнуться носом в теплое плечо лежавшей рядом любимой женщины. Его Ланы, его Олененка.

Но проснуться ему не удалось. А истерика, накрывшая личность Кирилла мутной пеленой отчаяния, выматывала его душу, и она становилась все слабее и слабее.

До тех пор пока Кирилл не попытался использовать свои ментальные способности, находясь вне тела. Ведь на то они и ментальные, верно же?

И он попробовал отыскать Олененка. Хотя нет, он сначала «поискал» свое тело, но у него ничего не вышло – и без души оно почти не «фонило».

И тогда Кирилл все силы бросил на поиски Ланы.

И нашел ее. Пусть не сразу, но нашел.

Кирилл помнил, как скрутило всю его душу от приступа дикой боли. Да, душевная боль может быть – и чаще всего бывает! – гораздо сильнее физической.

Кирилл уже сталкивался с душевными муками, причем не раз. Но то, что он ощутил в момент соприкосновения с душой Ланы, едва не разорвало его сущность на части.

Потому что вместо яркого веселого огонька и привычного жизнелюбия он «увидел» слой тусклого пепла. Огромный толстый покров пепла, под которым, как легендарная Помпея, погибала в муках душа его женщины.

Милана Мирославовна Красич оказалась в ментальном рабстве у Петра Никодимовича Шустова. Стала она полностью подчиненной его воле, послушной марионеткой.

И это послужило тем стимулом, тем постоянным источником страданий, который заставил Кирилла любой ценой искать возможность вернуться к себе.

Потому что он должен был спасти своего Олененка от рабства! От жуткой участи, уготовленной для нее Шустовым.

Кто такой этот профессор, откуда он взялся, почему выбрал своими жертвами именно их с Ланой – этого Кирилл пока еще не знал. У него не было ни времени, ни сил на выяснение этих вопросов.

Вот вернется он – тогда и разберется со всем случившимся. И со всеми.

Глава 11

И теперь свою боль и страх за судьбу любимой женщины Кирилл объединил в единое целое и подпитал этот пульсирующий сгусток эмоций всем арсеналом ментальных сил, имевшихся у него в запасе.

Сказать, что ему было трудно, – значит ничего не сказать. Поскольку состояние, в котором он сейчас пребывал, абсолютно не поддавалось какой-либо идентификации. Да, он читал о методиках индийских йогов и буддийских монахов, способных отправлять свои души в путешествие – вне тела, без тела… А потом, в любой момент, когда душе надоест парить в просторах Вселенной, по ее закоулкам летать, возвращать ее обратно.

А еще Кирилл слышал о «развлечениях» бокоров – черных колдунов вуду, умевших забирать чужие души и запирать их в особые сосуды, создавая таким образом из оставшихся без души людей своих рабов – зомби.

Но то, что произошло с ним, было чем-то совсем другим. Его душу просто взяли и вырвали из тела, безжалостно зашвырнув… непонятно куда.

Вокруг не было никого и ничего. То есть вообще НИЧЕГО. Абсолютный ментальный вакуум, представить себе который, не побывав в нем, внутри этой пустоты, невозможно. Причем душа в этом вакууме зависла в полной неподвижности, словно вмерзла в лед. И если бы не его недавно обретенные способности, Кирилл никогда не вырвался бы из этого льда.

Но даже с его новыми силами выполнить задуманное – вернуться – оказалось очень нелегко. Все по той же причине – тело-то его почти не «фонило».

Вначале Кирилл решил, что тела его попросту больше нет, что его уничтожили и физически, – потому что не чувствовал он никакого отклика на свой призыв. А так ведь не должно быть: у него кроме души и разум имелся, и память, между прочим, тоже!