Анна Ольховская - Требуется Квазимодо Страница 11

И Кирилл постоянно сканировал пространство, выискивая знакомые эмоции – воспоминания своего прошлого.

Ничего. Никаких воспоминаний. Его воспоминаний. Нету…

Отчаяние все сильнее затягивало его в трясину безнадежности, обволакивая со всех сторон гипнотизирующим шепотом: «Смирись! Тебя нет! Ты умер – там, в той реальности! А то место, куда ты попал, – и есть загробный мир. Он именно такой – здесь лишь ПУСТОТА и ЗАБВЕНИЕ. То есть вечный покой».

Наверное, если бы с Ланой все было в порядке, Кирилл действительно смирился бы. И успокоился бы. Навсегда.

Но он не мог!

И поэтому снова и снова он отправлялся на поиски самого себя, судорожно разыскивая в ментальном океане свою, личную, собственную волну. Хотя бы крохотную, так, легкий всплеск на поверхности океана…

Сколько времени это продолжалось – он не знал. Потому что способов и методов отсчета времени в ЭТОЙ реальности не существовало.

По его субъективным ощущениям – прошла Вечность.

И вдруг…

Кирилл почувствовал не просто легкий всплеск – он ощутил взрыв СВОИХ эмоций. СВОИХ СОБСТВЕННЫХ – он мгновенно узнал их!

Гнев, ярость, желание убить…

Он совсем не удивился такому «жесткому» коктейлю – просто не успел это сделать, немедленно рванувшись навстречу этому взрыву. Да и сложно было бы ожидать чего-то другого – ощущений неги и счастья, к примеру, – от брошенного на произвол судьбы бездушного тела.

Больше всего Кирилл боялся потерять «пеленг», навсегда остаться в этом ледяном вакууме. Он молил свое тело – не успокаиваться, «держать» эмоции, не исчезать!

Потому что мгновенно перенестись в ту точку, где это тело находилось, Кирилл, как оказалось, был не в состоянии.

Вакуум не желал отпускать свою добычу, она ведь, добыча эта, так прочно вмерзла в лед, заняла свое место в постоянно возводимой кем-то конструкции небытия! И если именно эта часть всеобщего Вакуума исчезнет, то и вся конструкция может рухнуть! И тогда придется возводить новую!

Нет уж, еще чего не хватало! Из-за какой-то песчинки перекраивать законы этого мира?! Никогда!

И ледяная толща стала еще более монолитной, сжимая пространство вокруг Кирилла, уплотняя его – все сильнее и сильнее.

Но и зов его тела становился все более отчетливым, Кирилл чувствовал, как нарастает ЕГО гнев. И с хрустом, с болью проламывался сквозь лед небытия, оставляя на его осколках кровавые лохмотья своей души.

Но в процессе борьбы таяла и его сила. А ледяной монолит становился все плотнее, ситуация – все безнадежнее…

Кирилл был уже совсем близко: он чувствовал ауру своего тела, пусть и очень странную, какую-то тускло-серую, но это точно была его аура. А значит, ему осталось совсем чуть-чуть – один последний рывок сквозь лед.

Вот только лед к этому моменту уплотнился до крепости алмаза! И душа Кирилла обезумевшей птицей билась о непреодолимую преграду небытия, оставляя на ней кровавую подпись – свидетельство собственного бессилия…

Кажется, это конец. Он не смог… Не получилось у него…

Лана навсегда останется куклой профессора Шустова… А есть еще и какой-то Сергей Тарский – рядом с ней…

Что?! Он… он видит?!

Своими собственными глазами?!

Выброс эмоций его тела оказался настолько мощным, что вдребезги разнес последний окровавленный бастион ледяной преграды между телом и душой Кирилла Витке.

И Кирилл Витке вернулся. Окончательно и навсегда.

И обрадовался ощущению сковывавшего его реального, земного холода, заплакав от счастья. И он совсем не стыдился своих слез.

Потому что он ЧУВСТВОВАЛ этот холод! Он его ОЩУЩАЛ!

И боль – чувствовал. Странную боль: изнуряющую, всеобъемлющую какую-то. Болело не что-то одно – рука или нога, – болело все тело!

А еще, как оказалось – после первой попытки пошевелиться, – тело его очень плохо слушалось приказов из «рубки управления». Особенно руки и ноги, скрюченные самым невероятным образом…

И с лицом творилось что-то странное – один глаз почти закрылся, губы еле двигались…

Паника, уже почти окончательно побежденная сознанием, оживилась и возбужденно потерла липкие лапки, готовясь вернуться на трон. Ага, приятель, попался, мол! Никуда ты от меня не денешься, не в твоем положении можно мною пренебрегать! Я тут главная, понял? Ай! Хам! Кто так с дамами обращается! Пинок под зад, как вульгарно! Фи!..

Кирилл стиснул зубы и привстал, сосредоточив все силы на первостепенной сейчас задаче – подняться на ноги. Обо всем остальном подумаю потом, решил он.

Потому что остальное оказалось слишком уж шокирующим и непонятным. Где он находится, что с его телом, как он сюда попал и что тут делает?

В голове его метались воспоминания, сталкиваясь «лбами» и шипя сквозь зубы не несущие никакой полезной информации словосочетания. Воспоминания его души и его тела. И слиться в какую-то целостную картину они пока что никак не хотели. А вот вносить в происходящее сумбур и неразбериху – это у них очень даже хорошо получалось.

Опершись скрюченной рукой о деревянную стену вагончика, напоминавшего… да – строительную бытовку! – Кирилл все же поднялся. И осмотрелся. И прислушался.

Темно. Холодно. Моросит нудный дождь пополам с мокрым снегом. Листьев на виднеющихся в скудном свете переносных фонарей деревьях нету. Очень похоже на ноябрь.

А он отправился на деловой ужин с профессором Шустовым… в начале октября.

Значит, прошло около месяца? На зоне?!

А он, вернее – его тело, – все это время провел… провело здесь? В месте, больше всего смахивающем на какой-то лагерь… Он что, в заключении?!

Хотя нет: для зоны здесь слишком мало построек. Собственно, построек-то почти что и нету, только длинные навесы, под которыми движется лента конвейера, а рядом с ним копошатся какие-то оборванцы…

Дверь вагончика вдруг с грохотом распахнулась, и оттуда выскочили несколько гогочущих типов, внешний вид которых почему-то вытащил из нагромождений сумбурных воспоминаний Кирилла надрывный напев: «Владимирский централ, ветер северный…»

Увидев стоявшего возле вагона Кирилла, один из типов гыгыкнул:

– О, Немтырь очухался! Живучий, сука! Ну, колись, че ты тут делал? Почему ты, падла, не в цеху, а? Отвечай!

И он отвесил перекошенному «чучелу» небрежную оплеуху. Так, для порядка. Немтырь даже не упал, лишь покачнулся.

Оплеуха и оказалась тем самым волшебным «пенделем», соединившим разрозненные части памяти Кирилла Витке в единое целое.

Теперь он знал все.

Глава 12

И знание это отправило Кирилла в нокдаун.

Слишком много всего сразу!

А может, второй удар возбужденного просмотром ток-шоу Кабана оказался истинной причиной того, что Кирилл медленно, цепляясь за стенку, осел обратно в грязь.

Он – калека и урод. Опять – урод! Правда, на этот раз изменения во внешности, кажется, связаны не с внутренней перестройкой его организма, а с внешним воздействием на него. Результат застывшей навечно, навсегда судороги. Судя по всему, это побочное действие заклинания господина Шустова!

Да, именно заклинания, как бы нелепо ни звучало это в двадцать первом веке.

Но Кирилл уже не единожды сталкивался с проявлениями ментальной мощи, скрытой в человеческом сознании. Просто у подавляющего большинства она спит, но во все времена находились люди, у которых паранормальные способности в определенной ситуации просыпались. Или не спали изначально, передаваемые из поколения в поколение.

Этих людей называют по-разному: колдуны, шаманы, ведьмы, волхвы, жрецы, экстрасенсы…

И Петр Никодимович Шустов, похоже, был одним из представителей этой когорты. Темной ее части.

Причин, по которым господин профессор ополчился именно против него, Кирилл пока что не знал. Он мог только догадываться, что Шустову требовалось расчистить пространство вокруг Олененка. Миланы Мирославовны Красич, наследницы внушительного состояния.

Чтобы превратить ее в свою послушную марионетку.

В фантазии милейшему профессору не откажешь! Пусть в больной, но весьма богатой фантазии.

Значит, такой расклад, да: самая лучшая, самая верная подруга Ланы – Лена Осенева, – убила своего любовника, Кирилла Витке, и попыталась скормить его труп свиньям? Но была вовремя изобличена, арестована и отправлена на долгие годы в заключение? А помогали ей Матвей Кравцов и Владимир Свидригайло, по-настоящему преданные ему, Кириллу, люди? Которые, по замыслу господина Шустова, тоже должны были отправиться за решетку?

Но, к счастью, они сумели почуять неладное и исчезли.

И вот уже рядом с Ланой нет никого, кто помешал бы замыслу профессора и его помощника, Сергея Тарского. Который, как успел заметить Кирилл во время просмотра телепрограммы, был молод и весьма хорош собой.

Фамилия этого парня показалась Кириллу знакомой, но вспомнить, где он ее слышал, он не сумел.

Да и трудно ведь сосредоточиться на доскональном анализе ситуации с тщательной систематизацией и сортировкой проблем по отдельным «папочкам», когда тебя пинают в живот, пусть и не очень сильно, но довольно-таки ощутимо. И унизительно.