Наталья Александрова - До свадьбы заживет Страница 11

Он поднял глаза и поглядел на Лолу.

– Ничего, девочка, прорвемся как-нибудь. Значит, нам велено сидеть здесь и ждать, когда принесут билеты и деньги.

Маркиз открыл двери. В коридоре гостиницы никого не было.

– Знаешь, пойду-ка я прогуляюсь, – проговорил он, – а ты понаблюдай из окна…

Как только Маркиз вышел из гостиницы, Лола подошла к окну и стала наблюдать за улицей сквозь тонкую занавеску. Никто Леню не остановил, не приказал вернуться, но какой-то человек на противоположной стороне улицы лениво оторвался от доски с афишами и не торопясь пошел в ту же сторону, что и Леня.

Лола скинула халат, под которым оказались джинсы и футболка. Сунув ноги в кроссовки, она накинула легкую куртку. Затем открыла окно в ванной комнате и перебралась с подоконника на пожарную лестницу, проходившую в полуметре от окна. Через полминуты она была в переулке позади гостиницы, а еще через минуту остановила такси и назвала адрес на Магнусштрассе.

Маркиз не сомневался в том, что за ним установлена слежка, и не собирался от нее полностью отделаться – кроме того, что это было практически невозможно, учитывая вовлеченные в игру силы, он не хотел раньше времени вызывать гнев всемогущего герра Вольфа. Ему нужно было всего только пять минут свободы от наблюдения.

Леня начал с того, что вычислил свой «хвост». Это было нетрудно, поскольку агент Вольфа почти не скрывался. Маркиз заметил его отражение в лакированном, сверкающем, как зеркало, крыле серебристого «Ягуара», потом – в зеркальной витрине обувного магазина «Cinti». Это был невзрачный немец с короткой стрижкой, толстой шеей любителя пива и блекло-голубыми глазами. Таких на улицах Кельна тысячи, единственное, что выделяло агента из толпы ему подобных, – цветной шелковый шейный платок. Яркая деталь, недопустимая для агента наружного наблюдения.

Маркиз вклинился в шумную толпу загорелых американских туристов, послушным стадом следовавших за своим гидом и оглядывавших окружающие достопримечательности с характерным для американцев выражением «А-не-купить-ли-это».

Некоторое время потолкавшись среди янки, Маркиз резко вынырнул из их отары и быстрым шагом свернул в переулок. Остановившись через несколько минут перед витриной, заполненной разнокалиберными флакончиками «Кельнской воды», он окинул взглядом отраженную в стекле улицу и почти сразу заметил мелькнувший в толпе шейный платок.

Вторую попытку оторваться от «хвоста» Леня предпринял, поравнявшись с одним из многочисленных соборов – не тем величественным Собором с большой буквы, который царил над городом наподобие великолепного каменного фонтана, а вполне заурядным католическим собором двухсотлетней выдержки.

Внутри храма шло богослужение, было довольно людно, что играло Маркизу на руку. Протиснувшись среди усердно молящихся упитанных фрау и вызвав их недовольные косые взгляды, Леня скользнул за массивную колонну и затаился, дожидаясь, когда его упорный белобрысый спутник появится в поле зрения.

Его все не было и не было, и Маркиз удивленно подумал, что «хвост» отцепился от него в толпе. Выждав для верности еще несколько минут, Леня направился к боковому выходу из храма. Оказавшись на улице и подслеповато прищурившись на солнце, особенно ярком после полутьмы собора, Маркиз почти сразу заметил на противоположной стороне улицы знакомый шейный платок.

Немец невозмутимо жевал гамбургер, одновременно уткнувшись в развернутую спортивную газету, что нисколько не мешало ему следить за выходом из собора. Маркиз отметил высокие профессиональные достоинства наблюдателя, который не стал даже соваться в храм, заранее просчитав Ленину стратегию, и спокойно ждал его на выходе.

Такое профессиональное наружное наблюдение, конечно, никак не вязалось с легендой «страховой компании» и гораздо больше подходило серьезной спецслужбе.

Маркиз неторопливо побрел по улице, обдумывая свой следующий ход, и «хвост» двигался за ним как пришитый, дожевывая свой гамбургер. Лене внезапно тоже захотелось есть. Он зашел в небольшое кафе, взял кружку пива и пару бутербродов. «Хвост» прохаживался по противоположной стороне улицы, время от времени поглядывая на окна закусочной, где, судя по всему, достаточно отчетливо были видны силуэты посетителей.

Допив свое пиво, Маркиз встал и решительно направился за стойку кафе. Рослый широкоплечий кельнер заступил ему дорогу, но Леня с отеческой улыбкой протянул ему двадцатидолларовую бумажку, и детина скромно отошел в сторонку, забыв, что когда-то возражал против посещения туристами внутренних помещений своего заведения.

Леня проскользнул по узкому коридору и оказался на кухне. Здесь хозяйничал пузатый лысый немец с голыми по локоть волосатыми руками. Увидев на кухне посторонних, он разразился длинной неудобопонятной немецкой фразой, но, увидев в кармашке своего фартука зелененькую двадцатку, добродушно улыбнулся и просил любознательного господина заходить к нему как можно чаще.

Леня выскочил в переулок и припустил в сторону центра города, где всегда легче затеряться среди праздной толпы туристов. Он рассуждал очень просто: его преследователь, как человек подневольный, вряд ли будет так швыряться деньгами, и поэтому славные работники немецкого общепита вряд ли будут к нему так благосклонны, как к щедрому Маркизу, а учитывая всеобщую нелюбовь к разного рода шпикам, еще и по морде могут засветить. Во всяком случае, несколько раз проверив улицу у себя за спиной, Леня не увидел «хвоста».

Теперь он приступил к тому, ради чего и затеял всю эту беготню по улицам Кельна. Зайдя еще в одно кафе, заказал кружку пива (благо пиво в Кельне отличное, и выпить пару кружек этого божественного напитка сам Бог велел) и попросил у рыжего усатого кельнера разрешения воспользоваться его телефоном. Увидев традиционную двадцатку у себя на стойке, кельнер пожал плечами, пробурчал «Нет проблем!» и протянул Лене трубку бесшнурового телефона. Леня набрал мюнхенский номер своего давнего знакомого Лангмана, сотрудника Баварской страховой компании, который многим был обязан Маркизу. Лангмана, конечно, не было в офисе, но, заподозрив в Лене потенциального клиента, секретарша перевела его звонок на мобильный телефон. Маркиз назвал себя, выслушал радостное приветствие обычно весьма сухого и сдержанного Лангмана и задал ему пару вопросов. Услышав уверенные ответы старого знакомца, он немного помрачнел. Впрочем, ответы Лангмана только подтвердили его собственные подозрения…

Закончив разговор и допив пиво, Маркиз покинул кафе и, снова смешавшись с толпой туристов, ушел от него как можно дальше: он не хотел, чтобы всесильный герр Вольф выяснил, откуда он звонил, и проследил его звонок.

Аккуратная немецкая старушка в мелко завитых подкрашенных букольках, увидев Лолу, изменилась в лице.

– О майн готт, фрейлейн! – воскликнула она голосом трагической актрисы, по ошибке заглянувшей в бордель. – Какое счастье, что вы наконец пришли! Мы больше не в состоянии выносить ваше чудовище! Это просто исчадие ада! Мой персонал на грани увольнения! Они требуют надбавки за вредность, как шахтеры или работники атомных станций! Они угрожают мне профсоюзом! А ведь это были энтузиасты, обожающие животных!

– О ком вы говорите? – воскликнула Лола. – Уж не о моем ли ангеле? Не о моем ли маленьком Пу И?

– Я говорю о вашем маленьком монстре! О вашем серийном убийце! О вашем сексуальном маньяке!

Если старушка, содержательница дорогого и комфортабельного пансиона для домашних животных, в котором жители Кельна могли оставить своих любимцем на время уик-энда или отпуска, черпала свое трагическое вдохновение из естественного источника – простого и горячего чувства, то в лице Лолы она столкнулась с настоящим профессионалом. Лола вспомнила неудачную постановку «Федры», встала в классическую позу, воздела руки к потолку, призывая античных богов в свидетели своей правоты, и заголосила так, что весь персонал пансиона, еще не уволившийся и свободный от кормления и купания собак, овец и крокодилов, собрался в дверях приемной, чтобы поглазеть на бесплатное шоу.

– Мой бедный песик, – воскликнула пропавшая в душе Лолы великая актриса, – мой бедный маленький Пу И только по недоразумению, только по ошибке Провидения попал в этот грешный мир! Безусловно, он должен был родиться ангелом и бегать среди райских кущ, оглашая их своим мелодичным тявканьем и поднимая ножку на… финики и сикоморы, – Лола не смогла вспомнить никаких других растений, подходящих для рая, – мое маленькое сокровище осчастливило эту планету своим присутствием, а вы еще смеете клеветать на этого праведника!

Кудрявая старушка не собиралась отступать перед напором молодости и профессионализма. Она набрала полную грудь воздуха и вступила в драматический поединок:

– Вы называете праведником это чудовище, которое, несмотря на свой малый рост, пыталось обесчестить ньюфаундленшу фрау Хоппенштюппель? Вы называете ангелом этого зверя, который разорвал ухо ротвейлеру герра Попперштоппера? Вы называете милым малышом ужасное создание, с которым не могли справиться два сильных польских гастарбайтера? Герр Макульский, покажите, пожалуйста, свой палец!