Ольга Степнова - Леди не по зубам Страница 11

– А вот здесь можете написать «дорогой, любимой Марии Ивановне»? – суетилась директриса. – А вот здесь пожелайте мне «феерического счастья», пожалуйста! А напишите ещё, «чтобы в огороде урожай был самый лучший в Бобровниково»! А «вечной молодости» можете приписать? А ещё «здоровья богатырского»! И «чтобы дочка за американского миллиардера замуж вышла»! А мне и наш олигарх сойдёт! Вот здесь, здесь, пожалуйста, напишите про олигарха!

Закусив удила, Беда проводила автограф-сессию. Её ничуть не смущали диктуемые Марией Ивановной маразматические пожелания самой себе, Элка добросовестно воспроизводила их на обложках книг, подкрепляя размашистой подписью. Когда книжки закончились, директриса стала подсовывать ей какие-то календарики, блокноты, папки, тетрадки и даже салфетки.

– А вот здесь вот ещё, – приговаривала она, – Катьке, дочке моей, жилплощади пожелайте квадратов триста…

– Так я ж миллиардера ей уже пожелала! – удивилась Беда.

– А ничего, к миллиардеру триста квадратов не помешают! – захохотала Мария Ивановна. – А вы ещё на шторке мне распишитесь, фломастер по ткани хорошо пойдёт… Ага, и на стеночке, пожалуйста, росчерк поставьте и припишите: «никогда не забуду нашу встречу с Машунькой»!

– Так уж и «с Машунькой»? – недоверчиво глянула на директрису Беда.

– Пишите, пишите, я хвастаться всем буду, что вы подружка моя!

Элка вздохнула и вывела на обоях чушь про радость общения «с Машунькой».

Герман и Ганс во все глаза смотрели на этот спектакль. Я же думал только о том, где бы помыться. Тело после пивного душа чесалось, зудело и липло к одежде.

– А вы, Элла, прямо золотая рыбка какая-то, – сказала насмешливо Викторина. – И мужа-то у вас, и урожай, и квадратные метры попросить можно! Может, подсобите с размером груди?

– Вам, Викторина Юрьевна, грудь ни к чему, – не осталась в долгу Беда. – Это, знаете ли, хлопотное занятие, с ней возиться надо.

– А вам-то откуда знать? – хмыкнула Викторина, забираясь в кресло с ногами. – У вас, вроде с этим тоже не очень…

Я украдкой показал Элке кулак, чтобы она заткнулась. Она скорчила мне рожу, но промолчала.

– Что же вы, Глеб Сергеич, молчали, что у вас жена такая известная и знаменитая?! – обрёл наконец дар речи Герман.

– Да я и сам не знал, что она до такой степени знаменитая, – пробормотал я, глядя, как Беда расписывается на противоположной стене, окончательно портя интерьер кабинета.

– И я хочу ваш автограф! – воскликнул Ганс. – И я хочу здоровья, счастья и урожай в огороде!

– А знаете что?! – глаза у Марии Ивановны заблестели. – А давайте устроим для всего интерната встречу с писательницей! Пофотографируемся, пообщаемся в неформальной обстановке, фуршетик сообразим, а?! Я распоряжусь, чтобы в саду стол накрыли, а ещё у нас там беседка есть, которую можно вместо сцены использовать!

– Вообще-то, у нас другая программа, – сухо сказала Викторина и оскорблено расправила воротничок на блузке.

– Ой, да знаю я ваши программы, – махнула рукой директриса. – Скука смертная! Небось, о вреде наркотиков рассказывать будете?! Так это не для наших детей. Они вам сами расскажут и где достать, и как не подсесть!

– Хочу фуршетик! – счастливо улыбнулась Беда. – К чёрту нашу программу, давайте встречу со мной!

Допускать, чтобы второй раз на сцене главным действующим лицом оказалась Беда, было никак нельзя, но я вспомнил про свою разукрашенную в драке физиономию, про одежду, вонявшую пивом и… согласился.

– Ладно, Мария Ивановна, накрывайте ваш стол, готовьте беседку, будем проводить встречу с писательницей. Только, пожалуйста, покажите, где у вас тут можно принять душ, я случайно пивом облился.

Элка захлопала в ладоши, Викторина возмущённо фыркнула в своём кресле, Ганс крикнул «Ура!», а Герман Львович галантно поцеловал Марии Ивановне ручку, отчего та зарделась и игриво поинтересовалась:

– Вы случайно не тот олигарх, которого мне Элла пообещала?!

Душ находился в подвале.

Тут были сырые, некрашеные бетонные стены, гулкое эхо и ржавые трубы, которые путались под ногами, не давая пройти.

Моей главной мечте – уединиться с Бедой в душе, – не суждено было сбыться, потому что после долгой дороги помыться захотели все. Мы гуськом спустились в подвал, придерживая на плечах полотенца, которые по распоряжению Марии Ивановны выдала нам завхоз.

Переглянувшись с Бедой, мы каждый отправились на свою половину – я с Гансом и Германом в мужские кабинки, она с Викториной – в женские.

Кабинки оказались тесными и тёмными, а вода еле тёплой.

Если сироты всегда так моются, то им не поможет никакая гуманитарная помощь.

От досады, что Беда не со мной, я засвистел похоронный марш.

– А вы, Элла, оказывается, у нас писательница! – раздался из-за тонкой перегородки, отделяющую женскую половину от мужской, голос Викторины. – Детективы, значит, пишите?

– Пишу, Викторина Юрьевна! Каюсь, пишу. И даже гонорары получаю, – язвительно ответила Элка.

– Знаменитой, наверное, мечтаете быть?

– Ну… кто ж об этом не мечтает? Честно скажу – не отказалась бы.

– А откуда вы, позвольте спросить, сюжеты берёте?

– Из головы, Викторина Юрьевна. Как ни странно – из головы!

– И что – сходится всё? Убийство, мотивы, выводы, отчества героев с именами их пап?

– Не всегда, Викторина Юрьевна, ох, не всегда! Иногда такого напридумываешь, такого накрутишь, что сам не поймёшь, кто кого и за что. И с отчествами, это вы правильно заметили, прямо беда! Всё время забываю, как зовут главного героя – то он у меня Валерьевич, то Аркадьевич…

– И об этом вы собираетесь рассказывать детям? О своём непрофессионализме?!

– Непрофессионализм, Викторина Юрьевна, это когда в душе вода в рот попадает. А ведь вам попадает же, да?! Признайтесь, что попадает! Я знаю одного отличного стоматолога, который за недорого исправляет неправильный прикус. Хотите, дам телефончик?

– Да я сама вам какой угодно телефончик организую – хоть стоматолога, хоть пластического хирурга. А вода мне в рот попадает не из-за прикуса, а из-за того, что я не возвышаюсь над душем, как вы, а стою прямо под ним.

Разговор за стенкой достиг критического уровня, его необходимо было прервать. Когда Элка закусывала удила, она не думала о последствиях.

– Герман Львович! – закричал я. – А не потрудитесь ли вы объяснить, откуда у нас в автобусе появилась канистра с пивом?!

– Забыл вас предупредить, Глеб Сергеич, это подарок от Оскара Васильевича, который, которого… в общем, он потихоньку мне её передал ещё до того, как его того… Забыл я про это пиво! Вы же видели, что я вечером водку пил! – Герман всхлипнул в соседней кабинке.

– Конечно, на Оскара Васильевича сейчас всё можно свалить, – проворчал я, пытаясь смыть мыльную пену тонкой струйкой прохладной воды.

– А интересно, знает ли Мария Ивановна о том, что случилось в Тайменке с директором интерната во время нашего выступления? – подал голос Ганс. Он фыркал и плескался в своей кабинке, как ему это удавалось при таком напоре воды, я понятия не имел.

– Если б знала, то нашему приезду бы так не радовалась, – философски ответила из-за стенки Элка.

– Вы так говорите, Элла, будто это мы отправили директора на тот свет! – возмутилась Викторина.

– А какая эта Мария Ивановна симпатичная женщина! – видимо, Герман понял мою задумку не дать Беде и Викторине сцепиться. – Какая симпатичная! Я бы на ней даже женился, если бы…

– Были олигархом? – весело крикнула Элка.

– Если бы не был женат!

– Что-то я первый раз слышу, что вы, Герман Львович, женаты! – фыркнула Викторина.

– А я первый раз об этом сказал! – захохотал Герман и засвистел марш Мельденсона.

Я вдруг увидел, что в стене между женской и мужской половиной, есть маленькая дырочка. Наверное, её проковыряли детдомовские пацаны, чтобы подглядывать за девчонками. А может – наоборот. Срефлексировав, словно подросток, я припал к дырочке глазом и увидел голую Элкину спину.

– Элка, – зашептал я в дырочку, – повернись! Сто лет не видел тебя голой. Это чёртово путешествие…

Беда невозмутимо тёрлась мочалкой и молчала.

– Элка! Я говорил тебе, что у тебя самые красивые локти в мире?! А позвоночник… длинный и правильный?.. – Я не умел говорить комплименты, я делал это редко и неуклюже.

Беда молчала и мылилась. Я уже заподозрил неладное, но, видимо, разум не всегда поспевает за интуицией и меня несло дальше:

– Элка, а давай всем скажем, что мы пошли в книжный магазин, а сами запрёмся в автобусе и… Элка, почему ты молчишь? Тебе осторчертел наш автобус? Тогда давай …

Неожиданно в дырке появился глаз. Но не продолговатый и карий, а круглый и с зеленцой. Глаз моргнул и прищурился.

Я отпрянул к двери и поспешно прикрыл у себя мочалкой то место, которое стоило прикрывать.

– Элка! – громко позвал я.

– Что?! – откуда-то сбоку раздался голос Беды.