Елена Логунова - Круговорот парней в природе Страница 11

Под просторным стеганым одеалом дородная супруга Бори вздымалась величественно, как холмы Голливуда. На вдохе курганы поднимались выше, и в носовой руладе Рузанны звучала великая тревога за судьбы мира. На выдохе горы мелко сотрясались и оседали, а штормовой храп замирал до штиля. Боря чутко ждал этого момента и в наступившей непродолжительной тишине явственно услышал в глубине дома стук-хлопок.

– Опять эти люди бросили открытой входную дверь! – недовольно заворчал Боря, вылезая из кровати. – И это в такой мороз! Ой, я не знаю, что это будет! Эти люди разорят Борю Шульца! Они таки допросятся, что Боря Шульц включит в стоимость их проживания дополнительный счет за отопление!

По правде говоря, Боря Шульц и так уже умножил сумму счета на три, сдав номера неожиданным постояльцам по расценкам самого что ни на есть высокого сезона. Благо ответственная номеросъемщица Татьяна – симпатичная молодая женщина с приятно пухлым кошельком – была сильно нетрезва и потому сговорчива. Однако это никак не могло помешать Боре Шульцу еще немного увеличить свою прибыль за счет гостей, возмутительно разбазаривающих живительное тепло отапливаемого помещения.

Есть гении, способные перемножать в уме трехзначные числа и с легкостью извлекать из них квадратный корень. Боря Шульц столь же гениально умножал свои капиталы, изначально весьма скромные, и извлекал из чего угодно солидную прибыль. Его дальний предок по отцовской линии, несомненно, был из той самой туристической группы, которую гид по имени Моисей сорок лет водил по эксклюзивному маршруту «Золотое кольцо пустыни». Боря Шульц избрал свой собственный путь в обетованную землю и совершал его неторопливо и основательно. Он давным-давно мог уехать в Израиль или в Германию, но предпочитал до поры до времени экономно жить и успешно работать в России, в захолустном приморском поселке, каменистый пляж которого был отличной почвой для инвестиций. Удалиться от дел на ПМЖ в дальние края он планировал после шестидесяти. А к пятидесяти годам господин Шульц имел в активе собственный магазинчик курортных товаров, два кафе-бистро, одну пирожковую и три мини-гостиницы, в первом этаже наихудшей из которых проживал он сам. В пассиве числились запущенная язвенная болезнь желудка и жена Рузанна, тоже язва, каких поискать.

Рузанна, которая в восемнадцать лет была хороша, как розовый бутон, к сорока восьми стала гораздо больше похожа на растрепанный капустный кочан. В сочетании с трубным слоновьим храпом это сильно уменьшило ее женскую привлекательность в глазах супруга, и без того не слишком большого любителя интимных процессов. Боре Шульцу и помимо секса было, чем озаботиться! К несчастью, Рузанна – наполовину армянка – от природы была натурой очень страстной. Пылкая и ревнивая, она подозревала своего хладнокровного супруга в неверности и не стеснялась за ним следить.

Едва Боря Шульц в своей ветхой байковой пижаме с символикой Гаванского фестиваля молодежи одна тысяча девятьсот какого-то года, очень похожий на помесь вечного студента с еще более Вечным Жидом, просочился из супружеской спальни, Рузанна Шульц перестала старательно храпеть и отбросила в сторону одеяло. Она сунула ноги в тапки, заправила за ухо размотавшуюся прядь волос с болтающейся на ее кончике алюминиевой бигудиной и надела на нос очки. Подготовив таким образом слух и зрение к восприятию воображаемых шокирующих картин, Рузанна тихо-тихо, чтобы не скрипнула ни одна половица, двинулась вслед за неверным мужем.

Пережидая, пока постояльцы-интуристы определятся в номера и отправятся на боковую, Ромка и Яков сидели на участке Ласточкина в заснеженном окопчике незаконченной траншеи. Худосочный Ромка замерз и не выдержал, полез к Шульцу раньше времени.

Мостом для перехода с одного участка на другой стала старая дикая яблоня, исторически уходящая корнями в исконную землю запойного Василия Ласточкина. Захватчик Шульц со своим переносным забором уже подобрался к этому могучему дереву вплотную, но спилить его все не решался, ибо это было бы равносильно открытому объявлению войны. В результате раскидистые ветви яблони протянулись далеко в глубь собственной Бориной территории.

Ромка без труда забрался на лукоморскую яблоню, с удобством прошел по толстой горизонтальной ветви, но вынужден был залечь в развилке, потому что из дома во двор неожиданно вывалилась какая-то растрепанная девица. Судя по тому, что она несообразно месту и погоде вырядилась в деловой костюмчик, девица была не местная. Впрочем, на заморскую принцессу она тоже не тянула, так как имела самую заурядную российскую наружность: скуластое лицо с курносым носом, круглые карие глазки, средней густоты русые волосики и фигуру с параметрами, весьма далекими от модельных. Ромка решил, что эта барышня – экскурсовод или переводчица. Скорее все-таки переводчица, потому что экскурсоводов, в качестве которых в местном турбюро подрабатывали энергичные горластые тетки с высшим педагогическим образованием, Ромка навидался. Экскурсоводы – народ опытный, считай – туристы высшей спортивной категории, они знают толк в экипировке и не надевают в поездки кружевные блузки и легко мнущиеся шерстяные костюмчики.

Отчаянно зевая, дрожа и страстно обнимая себя за плечи, девица в помятом брючном костюме пробралась по сугробам к дощатому сортиру под яблоней. Там она весело пожурчала (Ромка благовоспитанно отвернулся и притворился глухим) и снова убралась в дом, громко стуча зубами и бессмысленно кутая озябшие руки в торчащие из рукавов кургузого пиджачка пышные кружевные манжеты.

Выждав еще минут десять, Ромка спелым яблоком свалился с ветки и двинулся к дому. Бестолковая краля в костюмчике, спасибо ей, не заперла заднюю дверь. Подобравшись к ней, Ромка камбалой распластался по стене и одним глазом заглянул в щелочку.

За дверью был маленький холл, слабо освещенный карликовым подобием торшера, в который экономный Боря Шульц вкрутил тусклую лампочку ватт на двадцать, не больше. Вообще, в этом помещении преобладали малые формы: маленький диванчик преклонных лет (вероятно, детское ложе юного Бори Шульца), древний маленький столик и маленькая тумбочка из того же престарелого мебельного гарнитура, а на тумбочке – маленький переносной телевизор. Аппарат был выключен, но Ромка не сомневался, что он черно-белый, времен зари автомобильного телевидения. Крупных предметов в холле было всего два: большой роскошный фикус в грубо сколоченной деревянной кадке и уже знакомый приятелям мужик в «Коламбии» и «Камелотах». Мужик сидел на диване и спал, а во всех смыслах добрый фикус заботливо затенял его румяную физиономию.

Ромка неслышно потянул на себя дверь, пригнувшись, скользнул в проем и в полуприседе подобрался к спящему, на всякий случай стараясь держаться в тени раскидистого фикуса. Кто-то из тех ограниченно добрых людей, которые устроили мужика на ночлег в холле, заранее расстегнул на спящем теплую куртку, и это сильно облегчило Ромке доступ к карманам его пиджака.

В карманах нашлись ключи, цифровой плеер, почти новый мобильник, флэш-карта на веревочке, пластинка «Но-шпы», леденцы для освежения дыхания и пачка визитных карточек на имя Гавриила Мисимовича Тверского-Хацумото, переводчика торгово-промышленной палаты. Стало ясно, что растрепанная девица в мятых брючках не только не экскурсовод, но и не переводчица.

– А кто же она? – перекладывая из чужих карманов в свои собственные все, кроме таблеток и ключей, задумался Ромка, которому тургеневская барышня в кружавчиках, в общем-то, понравилась.

Окружающая действительность отозвалась на его голос неожиданно громкими звуками, в которых испуганный карманник распознал топот не одной пары ног. Шум шел со стороны лестницы и быстро приближался. Побоявшись, что он не успеет удрать, Ромка забился в темный угол и затаился там под прикрытием спасительного фикуса.

Стараясь стать как можно менее заметным, он свернулся в три погибели и полностью спрятался за деревянной кадкой. Высунуться было страшно, поэтому Ромка и не видел, кто бежит, кто кричит, кто падает… Он увидел только небольшой предмет, который самопроизвольно закатился под сень фикуса и тихо стукнулся о кадку.

На первый взгляд предмет напоминал небольшой, почти плоский серебряный брусок, но при столкновении с кадкой из металла выдвинулся объектив с линзой, после чего даже дурак понял бы, что перед ним фотоаппарат. Ромка дураком не был. Он сообразил, что вещица в его подфикусовое укрытие прилетела дорогая, и приготовился к тому, что владелец фотоаппарата сейчас же полезет за кадку в поисках своего ценного имущества. Стало ясно, что отсидеться в тихом темном уголке не удастся, придется прорываться к двери с боем. Ромка решил, что будет уносить не только ноги, но и все возможные трофеи. Он сцапал фотоаппарат, выскочил из-за фикуса и зайцем метнулся к выходу, ожидая услышать за спиной истошный крик «Держи вора!» или его аналог на чужом языке.