Инна Павлова - Объявляю убийце голодовку Страница 12

Напутствовав болящую пожеланием насладиться напоследок всеми возможными изысками больничного сервиса, я отчалила, и вся палата с облегчением вздохнула.

Глава 4

Разумеется, прежде чем двинуть в общежитие, я вернулась в свое временное жилище и переоделась в Аллочкино самое скромненькое летнее платьице. Не знай я, что подружка его самолично пошила в девятом классе, решила бы, что вещь отхвачена на послевоенной барахолке. Зато это был единственный наряд из хозяйского гардероба, который не висел на мне мешком.

Мышиного цвета, безо всякой отделки, платьишко производило совершенно удручающее впечатление, и я подумала, что тот, кому пришло в голову присоветовать Аллочке такой фасончик и расцветку, вполне может нести моральную ответственность за ее теперешнюю психическую неуравновешенность и неудачи в личной жизни. Такие «шедевры» накладывают отпечаток на всю оставшуюся жизнь. Как правило, не слишком долгую и счастливую.

Макияж я тоже не поленилась смыть, и теперь никому бы и в голову не пришло, что всего лишь пару часов назад я была звездой подиума, сошедшей со страниц самых модных журналов.

Расставаться со сногсшибательным обликом было, конечно, жаль, но я справедливо усомнилась, что моя неземная красота хоть как-то облегчит проникновение на территорию общаги.

Наверняка вахтер или вахтерша прошли суровую школу охраны социалистической собственности в доперестроечный период. Мимо них имела шансы проскочить или крыса средних размеров, или престарелый божий одуванчик. Ну, в крайнем случае какая-нибудь благонамеренная особа с косичками и в белых гольфиках.

Еще раз придирчиво осмотрев себя в зеркале, я обрела уверенность, что мой теперешний прикид даст фору и косичкам и гольфикам и просто непременно расположит ко мне любую вахтершу. И вообще любую даму старше сорока. Жалость — это именно то чувство, при помощи которого из женщин можно вить веревки толщиной с корабельные канаты!

Общежитие я нашла. Хотя руководствоваться расплывчатыми указаниями будущих хирургов, до сих пор не уяснивших разницу между правым и левым и путающихся не только в ориентирах, но и в цифрах от одного до пяти, так и не рискнула. Может, конечно, ребята использовали разные системы счисления, но Павел предлагал мне завернуть дважды, а Серега настоятельно советовал не полениться и сделать пять поворотов, на худой конец четыре. Я благоразумно выкинула из головы натужные объяснения обоих и, расспросив постового милиционера, без приключений добралась до места.

Подружку моей Наташи, Шурочку Емельянову, я искала долго и упорно, заглядывая во все попадающиеся комнаты. И везде я наслаждалась тишиной, покоем и наличием огромного количества учебной литературы, изучаемой будущими докторами.

— Зачем вам Ната? — оторвала меня от философских мыслей студентка.

Я объяснила. Версия показалась ей вполне убедительной, тем более что мой внешний вид подтверждал каждое сказанное мной слово и свидетельствовал о необходимости дополнительного приработка не менее явно, чем даже если бы я стояла в переходе с протянутой рукой. Так что отговаривать меня Шурочка не стала. Предложила только обождать, пока Ната выздоровеет и вернется. Голову даю на отсечение, руководствовалась она при этом сомнением, изыщу ли я средства для оплаты проезда по железной дороге.

— И все-таки, можно мне узнать ее адрес? Вдруг ее долго не будет? Я слышала, сейчас свирепствует ангина с осложнениями. И потом, руководство больницы тоже, наверное, оказалось в трудном положении. Заменить уборщицу сложнее, чем хирурга. Может, я всех выручу, если выйду на работу как можно скорее.

Адрес я, разумеется, получила. Хотя и без цеу как туда добраться. Наташа никого к себе за годы учебы не приглашала, объясняя напряженными отношениями с родственниками, и дополнительной информацией относительно расположения халупы сокурсники не располагали.

— Неужели бедняжка каждый день так издалека катается?

— Теперь да. А раньше жила тоже в общежитии, в соседней комнате.

Я попрощалась с доброжелательной Шурочкой и пожелала ей успехов в учебе.

Предстояло ехать с Казанского вокзала в некий поселок Тоскино, и я порадовалась, что сообразила одеться поскромней. Деревенские жители, насколько я знаю, особенно старшее поколение, не благоволят к заевшимся горожанам, избалованным теплыми сортирами, мусоропроводом и горячей водой из-под крана. Зато на моем примере они сразу убедятся, что не всем столичным жителям легко добывать хлеб насущный.

Забежав в гастроном, я купила сушки, бутылку водки (а ну как в наличии имеется пьющий отец?) и долго раздумывала, какой сорт колбасы предпочесть. Лично я выбираю «Телячью» или «Брауншвейгскую», но дамочка такого жалкого вида вряд ли может себе позволить подобный деликатес. Пришлось ограничиться «Студенческой», хотя сама я не стала бы ее есть даже под наркозом. Ничего, родители юной уборщицы — люди неприхотливые, под водочку употребят за милую душу!

Электричка была переполнена, и я посочувствовала бедняжке, которой после тяжелого трудового и учебного дня приходится добираться до дому в таких некомфортных условиях, и опять вспомнила про дорогущий «дипломат» и стильный мужской костюм. Да, мне есть о чем расспросить труженицу, только вот никакой гарантии, что девушка прямо так сразу и расколется, у меня не было. Если бы я хоть отдаленно предполагала, что происходило на этом проклятом цоколе в тот злополучный день! Можно было бы сделать умное лицо и попытаться девчонку припугнуть. А так нет ничего, что я могла бы использовать для оказания давления, если Наталья окажется особой несговорчивой.

Выйдя на нужной станции, я приготовилась долго и упорно идти к своей цели, но поселок оказался буквально в десяти минутах ходьбы от станции. В общем, если бы не толкучка в битком набитом вагоне и не необходимость зимой и летом продирать глаза до первых петухов, не такой уж и напряг путешествовать в Первопрестольную и обратно. Дорога от вокзала до места назначения у меня заняла чуть больше двух часов.

Поселение, которое заочно представлялось чем-то вроде заброшенной деревушки с двумя десятками покосившихся домишек, ничего общего с картинкой, порожденной моим воображением, не имело.

Оно тянулось на несколько километров и радовало глаз большими каменными строениями, некоторые из которых я не побоялась бы назвать особняками, да и остальные были вполне достойны восхищенных взоров усталого путника.

Кстати, именно эти деревянные строения самых разных конфигураций и дизайна мне понравились даже больше своих каменных соседей. Я с детства неравнодушна к деревянному кружеву и искусной резьбе.

Впечатление портило только то, что домишки были понатыканы в досадной близости друг от друга, а не возвышались среди живописных лугов. Я решила не быть слишком требовательной, все-таки я не в пригороде какой-нибудь загнивающей европейской столицы, где архитектурные сооружения стараются гармонично вписать в окружающий пейзаж, а на родных, можно сказать, просторах. Тут родовые замки вот уже много десятилетий традиционно возводят на шести, от силы восьми сотках. Умудряясь помимо жилого дома втиснуть туда же гараж, хозблок, туалет и душ.

Разумеется, шествуя по территории суперблагоустроенного поселка, я заподозрила неладное, и когда увидела нужное мне строение, если и отличавшееся от окружающих, то уж никак не в худшую сторону, уже была готова к тому, что меня ждет. В некотором роде. Потому что, конечно, представить себе полностью великолепие каменного дворца не смогла бы даже по описанию. Это надо было увидеть. Хотя бы на цветной фотографии.

Дом был, кстати, не таким уж и большим. Но интересно спланированным и созданным творческим гением весьма неординарного дизайнера. А так же мастерством спаянного рабочего коллектива, едва ли найденного среди безработных с Украины или еще какого-нибудь ближнего зарубежья; и конечно, немереных капиталовложений на всех стадиях воплощения в жизнь грандиозного проекта. В доме наверняка имелось все, о чем только можно мечтать в знойные дни и дождливые вечера, а также во все остальные времена суток и года.

И сюда я надела мышиное платье! И хозяев этого великолепия я собиралась побаловать несъедобной колбаской! Да у них и мыши воротят нос от более изысканного питания!

Я еще обозревала причудливые башенки и прикидывала, каково должно быть их предназначение, когда неласковый женский голос осведомился, что мне понадобилось на ее участке.

Надо же! А я и не заметила, что зашла в приоткрытую калитку и в данный момент как раз ступила на посыпанную желтым песком дорожку, ведущую к бассейну.

Голос принадлежал яркой брюнетке, искусно задрапированной парой веревочек, нахально прикидывающихся купальником. Несмотря на вульгарные интонации и низковатый голос, девушка безо всякого труда могла бы завладеть вниманием любой мужской аудитории. Даже в том случае, если бы соизволила одеться. Такого красивого лица, такой роскошной темной гривы и такой точеной фигуры мне не доводилось видеть никогда. По крайней мере воочию. И кто бы это мог быть? Наталья? Исключено. Такая дамочка мыть полы не станет. И вообще, я очень удивлюсь, если она хотя бы знает, как чистить картошку или варить пельмени из пачки. Да и не только в этом дело. Если бы такая птичка появилась на территории больницы, учреждение пришлось бы закрывать. Все мужское население моментально выбыло бы из строя, а женский персонал нашел бы способ, как избавиться от соперницы. Это, конечно, шутка, но если бы Наталья была и впрямь так хороша, я бы об этом знала от практикантов. Любой мужик, даже пропивший последние мозги, обязательно упомянул бы о ее внешних данных.