Елена Логунова - Руссо туристо, облико морале Страница 13

Он секунду подумал, кивнул собственным мыслям и распорядился:

– Кто-нибудь, вызовите Амтманна. Пусть тоже составит фоторобот своей хулиганки.

В русское посольство с просьбой выслать фотографию пропавшей туристки он позвонил самолично.

6

Так Катя или не Катя?

Мальчик Маня при ближайшем рассмотрении оказался Манфредом, а Муня – Эдмундом. Девочку Моню любящие австрийские родители с парижским шиком назвали Моникой, тем не менее из этой троицы только она одна была неподдельной землячкой Моцарта и Штрауса. А Муня и Маня приехали в Австрию по турпутевкам из России, где их немецкие предки пустили корни в незапамятные петровские времена. При этом раскидистые генеалогические древа Мони и Муни успешно произрастали в совершенно разных агроклиматических зонах: блондин был родом из Сибири, а брюнет – с Поволжья.

Чего ради Моня, Маня и Муня сбились в крепкое трио и какова природа объединившей их связи, я не спросила – постеснялась показаться неделикатной. Вдруг у людей порочная любовь втроем, а я им всю малину испорчу!

– Чего это ты испортишь? – обиделся внутренний голос. – Наоборот, ты поможешь им вернуться на путь истинный! С твоим участием люди смогут чинно и благородно разбиться на пары.

Я обдумала эту мысль, и она не показалась мне особенно противной. Новейшее общество «МММ» (Моня+Маня+Муня) на две трети состояло из весьма привлекательных индивидуумов. Хорошенько рассмотрев и сравнив внешность блондина и брюнета, я призналась себе, что они равно хороши. Мне было бы трудно отдать предпочтение одному или другому, если бы Маня не обладал дополнительным весомым достоинством: оно было неорганической природы и имело вид небольшого, с книжку, ноутбука.

– О! У вас «Мак»? – обрадованно вскричала я, разглядев фирменное «надкушенное яблоко» Apple за сетчатым окошком Маниного рюкзака.

– Тихо! – нервно заозирался Муня. – У нас еще и конопелька есть, но зачем же об этом кричать!

Я пропустила эту подозрительную реплику мимо ушей, потому что как раз прислушивалась к своему внутреннему голосу. А он настоятельно советовал мне быстренько подружиться с обладателем переносной компьютерной техники, потому что при наличии своего ноутбука в цивилизованной стране залезть в Интернет совсем не проблема. Не нужно бродить по городу в поисках компьютерных клубов, достаточно зайти в одно из тех многочисленных заведений, где в придачу к кормежке клиент при желании получает энную порцию интернет-часов. Смекнув, что у меня появился реальный шанс поискать информацию о самой себе в богатых закромах Всемирной сети, я внутренне приободрилась, однако мину скроила самую жалостливую.

– Манечка, миленький! Можно мне обратиться к вам с одной деликатной просьбой? – умильно спросила я, молитвенно сложив ладошки перед грудью.

Ее я постаралась максимально выпятить, так что ладошки выдвинулись довольно далеко.

– Лучше ко мне! – первым оценил убедительность моей просьбы белобрысый Муня.

– А то! – ответил брюнет.

В отличие от своего приятеля он был немногословен.

– Манечка, вы не могли бы сходить со мной в какой-нибудь ресторанчик с беспроводным Интернетом?

– Это интимный ужин или мы все приглашены? – опять влез с ненужным вопросом неугомонный Муня.

– Э-э-э… – я замялась. – Я с удовольствием пригласила бы всех, но у меня нет наличных. И я не знаю, сколько денег у меня на карточке.

– Боже, Катенька, о чем вы! – шустрый Муня галантно подхватил меня под локоток. – Какие деньги!

– Юро! – отчеканила внимательно слушающая Моника.

Это была ее первая реплика после прозвучавшего в самом начале нашей встречи короткого приветствия на немецком. Я вопросительно посмотрела на разговорчивого Муню:

– Какой еще Юра?

Любой Юра представлялся мне пятым лишним. При соотношении в компании женских и мужских особей «два к трем» без остатка разделиться на относительно непорочные пары было бы невозможно.

– Она говорит, какие именно деньги нужны: евро, – пояснил он, свободной рукой приобняв Монику за талию. – Так англичане говорят: «юро». Моничка у нас смышленая, она знает английский, а по-русски не говорит, но почти все понимает.

Тут я искренне позавидовала смышленой Моничке, потому что сама понимала и знала очень-очень мало. Прошло уже полночи и полдня с того малоприятного момента, как я обнаружила себя возлежащей на бухте строительной проволоки вблизи одной из архитектурных достопримечательностей австрийской столицы. И за все это время я выяснила только свое имя, причем такое неблагозвучное, что лучше бы его и не знать!

Тем временем блондин в продолжение прозаического разговора о валютных резервах протарахтел:

– Не волнуйтесь, Катенька, мы с Маней сами нынче очень даже при юрах, так что вполне можем угостить прекрасных дам праздничным обедом с Интернетом на десерт!

– В «Фазане» скоростной вай-фай, – молвил свое веское слово приятно молчаливый Маня.

– Идем в «Фазан»!

Шустрый Муня подмигнул мне левым глазом, а Монике – правым, быстро огляделся, определился с направлением и целеустремленно потащил нас нехоженой тропой поперек засиженного студентами газона к означенному заведению.

Интернет в «Фазане» был под стать названию заведения – быстрый как птица. Поэтому на выяснение подробностей интимной жизни Катерины Разотрипяты я потратила даже меньше времени, чем на последующий ужин. Правда, в отличие от ужина результаты виртуального поиска меня не только не удовлетворили, но даже огорчили и обескуражили.

Звучное и запоминающееся имя Екатерина Разотрипята в русскоязычном Интернете действительно упоминалось. Правда, безотносительно литературного творчества. В каком-то смысле Катерина и впрямь оказалась мастером слова, но только не художественного: она снискала себе прижизненную славу как великая разгадывательница кроссвордов и шарад. Всего пару месяцев назад эта знатная потрошительница крестословиц победила в престижном национальном конкурсе кроссвордистов, чему и была посвящена пространная статья-интервью в многотиражном издании «Великий и могучий». Столь интригующее название, способное придать самый высокий пафос мужскому журналу низменной эротической направленности, носила еженедельная газета, издающаяся в Екатеринодарском крае.

– Ага! – со значением изрек внутренний голос, едва мы с ним прочитали самый первый вопрос интервью: «Екатерина Максимовна, в нашем крае вы единственный титулованный кроссвордист. Как вам это удалось?» – Значит, ты живешь в Екатеринодаре!

– Боюсь, что нет, – возразила я, прочитав бойкий ответ Е.М. Разотрипяты: «Я шла к этой победе всю свою долгую жизнь, все семьдесят с гаком лет!»

Не знаю, как насчет неведомого «гака», но семидесятилетнего опыта в моем жизненном багаже совершенно точно не имелось!

– Ну что я могу сказать по этому поводу? – задумчиво протянул внутренний голос. – Либо ты не та Разотрипята…

– Хорошая рифма, – машинально похвалила я, отметив, что какой-то литературный талант у меня все-таки есть.

– Либо для своих лет ты удивительно хорошо сохранилась, – закончил он.

Это было похоже на комплимент, но даже он меня не обрадовал. Хмурясь, я пошарила на Яндексе и в Гугле, но никакой другой Кати Разотрипяты не нашла. Зато я откопала и внимательнейшим образом изучила еще пару газетных статеек о бабульке-кроссвордистке.

Екатерина Максимовна Разотрипята при ближайшем рассмотрении оказалась презанятной старушенцией. Судя по всему, она не испытывала недостатка в наличных средствах к существованию, каковые щедро тратила на периодику с головоломками. В одном из интервью бабушка призналась, что киоскерша из ближайшей точки «Роспечати» ее просто обожает, потому что охочая до кроссвордов Екатерина Максимовна не один год подряд исправно сметает с полок все тематические издания. В связи с этим у меня сложилось впечатление, что суммы, которые азартная старушка регулярно тратит на прессу с шарадами, сопоставимы с ее выигрышами. Это меня обеспокоило: я заподозрила, что банковский счет Катерины Разотрипяты может не выдержать серьезного кровопускания вроде покупки за безналичный расчет долгосрочного абонемента на трехразовое питание в венской булочной.

– Другими словами, ты полагаешь, что Катерина Разотрипята – это не ты, а ты – не она? – правильно уловил основную мысль мой внутренний голос. – Просто в твоем распоряжении случайно оказалась ее банковская карточка?

– Возможно, вместе с курткой, в которой она была зашита. Кстати, это характерно для наших русских бабушек – делать запасы на черный день, – предположила я, испытав острый приступ жалости к самой себе.

Неужто в прежней жизни и в другой стране я тоже была нищей бродяжкой?! Такой неимущей, что даже пенсионерка подала мне на бедность курточку со своего плеча?!