Дайана Мэдсен - Охота на Хемингуэя Страница 14

Постепенно закипая, я закусила губу и пошла в другую комнату за сотовым, который стоял на зарядке. Вернувшись, я обнаружила, что Митч и Кавалер заделались, судя по всему, лучшими друзьями.

— Хороший у вас кот. Как зовут?

— Кавалер.

— Это в честь тех, что сражались с «круглоголовыми»? А это кот или?..

— Самец, — ответила я, скорчив Кавви рожицу. — Барри еще в офисе?

— Да, наверное, — сказал Митч, наглаживая нового приятеля по голове.

Я набрала номер. Барри поднял трубку сразу же.

— Привет, Барри, это Ди Ди Макгил. Извини, что не позвонила раньше. Тебе знаком некий Митч Синклер?

Митч зыркнул на меня и дернулся, бесцеремонно уронив Кавалера на пол.

— Так вот, он сейчас у меня. Да-да, сидит на диване в моей гостиной. И убеждает сказать тебе, что для решения проблемы требуются большие пушки парней Гилкреста и Стрэттона.

Взгляд Синклера стал жестким.

— Честное слово, — выкладывала я Барри. — Ему кажется, что я не… не подхожу.

Митч вскинул плечи и сложил руки на груди, как мистер Мускул из телерекламы. Только он не улыбался, да и едва заметная багровая полоса пробежала у него сначала по шее, потом по лицу, но вскоре исчезла.

— Да, правда? — жизнерадостно выкрикнула я в трубку. Митч стиснул зубы и буравил меня глазами. Если бы взгляд мог убивать, меня уже пора было отправлять в морг. Как любит говорить моя Тетя-Дракон, «среди шотландцев дипломатов не бывает».

— Говоришь, меня рекомендовал Гарри Марли из нашего отделения министерства финансов? О, со мной все в порядке, Барри. Ага, все ему передам. Пока.

Я захлопнула сотовый и улыбнулась.

— Барри сказал, что мы трое встречаемся завтра в девять в его офисе. Полагаю, это вас устроит?

Митч Синклер резко встал и направился к двери. Последовав за ним, я отперла замок. Он протиснулся мимо меня, и вопреки всему близость его тела заставила мое сердце забиться чаще.

Он посмотрел мне в глаза.

— Мисс Макгил, спасибо вам за кофе и потраченное время. Поверьте, я не хотел показаться грубым. Вы, безусловно, мастер в своем ремесле, и мне жаль, что наша встреча вот так закончилась. Не знаю, кто такой Гарри Марли и почему он вас порекомендовал, но оба мы понимаем, что эта работа вам не по плечу. Рано или поздно вы это осознаете. Надеюсь только, ради Барри, что лучше рано.

Дополненное издание Оксфордского словаря английского насчитывает шестьсот пятнадцать тысяч слов, но мне в этот момент на ум не пришло ни одно из них. Я только запахнула поплотнее халат. По ногам гулял сквозняк, пощипывая кожу. Когда, прежде чем повернуться и зашагать по коридору, Митч в последний раз поглядел на меня своими красивыми карими глазами, меня обдала жаркая, сладкая волна.

Митч свернул на лестницу и скрылся из вида. Он всегда был хорошим другом Барри, а сегодня вот стал моим врагом. Сейчас я, похоже, одержала победу, да только проиграла войну. Возможно, Синклер прав, и это дело не моего уровня, но только я никогда не соглашусь с этим, и неважно, насколько жалко было смотреть, как исчезает в лучах заката мужчина, уносящий с собой мои сексуальные фантазии.

11

Люблю сон. Когда я просыпаюсь, моя жизнь обнаруживает стремление пойти наперекосяк…

День третий, вторник.

Утомленная и раздираемая противоречивыми мыслями, я вернулась в кровать. Ближе к утру я провалилась в глубокий сон, спасавший от раздумий, но не от кошмаров. Я нахожусь в мерцающей пустыне. Облаченный в форму полицейский спрыгивает с верблюда и начинает обыскивать меня, лапая ручищами. Я сопротивляюсь, он наваливается на меня своим могучим телом. Я чувствую вкус его поцелуев, прикосновения рук. Им оказывается Митч Синклер, он призывает меня подчиниться очевидному. Откуда-то из-под земли слышится голос мисс Вонг, спрашивающий, готова ли я. Внезапно все вокруг становится мокрым от крови Дэвида, и я застываю, когда его холодная, мертвая ладонь прикасается к моей щеке.

Я открыла глаза. Кавалер облизывал мне лицо, рассеивая мыльный пузырь ночного кошмара.

— Так, пытаешься обелиться за то, что подлизывался вчера вечером к Митчу Синклеру?

Кот громко замурчал, что я расценила как согласие.

Этим утром я готова была признать правоту Хемингуэя — при свете дня вещи казались ничуть не лучше. Дэвид по-прежнему мертв, я по-прежнему под подозрением, да и боль в голове все та же. Мои мысли насчет Дэвида находились в полном беспорядке. И я теперь горько жалела о том, что подняла перчатку, брошенную Митчем Синклером. Против воли меня тянуло к нему, и я, руководствуясь гордыней и упрямством, ввязалась в схватку, которую вполне могла проиграть.

Метеоканал подтвердил, что в ближайшее время ослабления жары в Чикаго не ожидается. Даже с учетом кондиционера в квартире было почти так же душно, как на улице. Митч прав, мне нужна централизованная сплит-система, но это нереально в таком старом здании. Я дала себе зарок подыскать новый оконный кондиционер с большей мощностью.

Я покормила Кавви, но сколько бы ни убеждала себя, что завтрак — лучший прием пищи, смогла проглотить только чашку свежесваренного кофе из цикория. Забрав из коридора номер «Трибьюн», я обнаружила, что новость о смерти Дэвида пробралась на первую страницу.

«Знаток Хемингуэя Дэвид Барнс убит. Автор статьи: Джонатан Херманн.

В понедельник доктор Дэвид Барнс, тридцати восьми лет, профессор английского и пользующийся международным признанием исследователь творчества Хемингуэя, был найден в своей квартире застреленным.

Скотт Эйдер, представитель службы коронера по графству Кук, заявил, что в Барнса выстрелили два раза, а его квартира, судя по всему, была ограблена. Свидетели убийства не найдены, полиция ведет расследование.

Барнс, преподаватель английского языка и литературы из Сити-Колледжа, являлся обвиняемым по делу о сексуальном домогательстве. Его коллега, Бет Мойерс, сообщила, что он рассчитывал снять с себя все подозрения, но вместо этого было назначено судебное разбирательство.

Из надежных источников известно, что Барнс заявил об обнаружении неизвестных ранее рассказов и стихов Хемингуэя, считавшихся утраченными с 1922 года. „Америкэн Иншуренс“ подтвердила, что застраховала эти рукописи, которые вскоре будут выставлены на аукцион в „Брессмер Галлериз“.

Руководство Сити-Колледжа планирует провести на следующей неделе панихиду по убитому.

Тело было обнаружено вчера рано утром страховым следователем Д. Д. Макгил».

Пережитые вчера гнев, страх, боль и печаль обрушились на меня с новой силой. Так вот почему Лорен упомянула о сексуальном домогательстве. Но насколько я знала, Дэвиду вряд ли требовалось преследовать женщину, чтобы добиться ее внимания. За время, проведенное вместе, мы все делали по взаимному согласию. Но он был таким непосредственным, импульсивным. Я чувствовала, что недавно готова была втюриться в него по уши во второй раз.

Кто убил его? За что? Связано преступление с Хемингуэем или с тем делом о домогательстве? Или с чем-то еще? Лорен права: копы рассматривают Ди Ди Макгил как основного подозреваемого, хотя и отпустили меня. Как выражается тетя Элизабет, «разумная вещь всегда обнаружится сама собой».

Я переключила канал. Везде обсуждали убийство Дэвида Барнса, даже жара отошла на второй план. И как положено СМИ, дело о сексуальном домогательстве затмевало литературные открытия. Еще я знала, что раз мое имя упомянуто в связи с обнаружением тела, этот водоворот затянет и меня. Послушав немного, я, охваченная тоской, вырубила телевизор.

Кавалер терся о мои ноги, все еще выслуживаясь за вчерашнее. Я с досадой вспомнила о Митче Синклере, в глубине души соглашаясь с ним, что не справлюсь с тем делом для Барри.

— Пытаюсь прыгнуть выше головы, — поделилась я с Кавалером, который в этот раз выражал готовность послушать.

Побуждаемая необходимостью выглядеть на сегодняшней встрече более эффектной, чем на самом деле, я выбрала кофейного оттенка шелковую блузу от Эллен Трейси и шелковую же юбку цвета сливочного масла. Чтобы умилостивить богов моды, добавила широкий пояс и дорогущую брошь в виде прыгающего ягуара, подаренную тетей Элизабет на прошлый день рождения. Когда я разворачивала упаковку, ma tante [17]высказывала пожелания. «И одно из них, — объявила она, — это подцепить хорошего жениха. За окном двадцать первый век, Ди Ди, мужчины сейчас не приветствуют женщин, которые беспрестанно дерзят и спорят». Я улыбнулась, но ничего не сказала. Тетя прекрасно знала, что привычку стоять на своем я восприняла от отца, который наставлял меня никогда и ни при каких обстоятельствах не занимать позицию жертвы. Знала Элизабет и то, что дерзость выработалась во мне по жизни сама собой, как рождается умение кататься на велосипеде, управлять авто или заниматься любовью.